Князь Семен бесстрашно вошел в одну из лабиринтных ветвей подземелья, имевшей вид узкого коридора с множеством побочных ответвлений.
– А ведь и заплутать здесь легко… Будешь плутать, блукать – и с концами… Никто не схватится… – попытался пошутить Семен Бельский с двумя своими молчаливыми проводниками.
– Что правда – то правда… – откликнулся один из них. – Этот ход для посвященных в тайны лабиринта… Для непосвященных и чересчур любопытных – это опасный путь в никуда…
– В пасть дьяволу… – уточнил другой проводник в черном иезуитском одеянии и нахлобученном на глаза капюшоне.
По временам на протяжении далекого пути – при свете двух факелов в руках проводников – попадались железом окованные дверки, ведущие в каменные коморки-кельи. Семен полюбопытствовал:
– Здесь, что – монахи или сподвижники вашего ордена обретают?.. Мрачно и душно больно… Дышать нечем…
– Воздух-то подается… – один проводник поднял вверх факел и показал тонкие трубки, пропускающие воздух с поверхности земли.
– Только зачем много воздуха врагам ордена иезуитов?.. – тихо и равнодушно произнес другой проводник.
– Выходит, это темницы… – непроизвольно вырвалось у боярина, в голове которого промелькнула шальная мысль: «Если даже от хана с султаном сбегу после похода на Москву, то иезуиты достанут хоть из-под земли – и в свое подземелье запсотят… Недолго коротать век придется в такой тесной и душной темнице…»
Одна из дверок была полуоткрыта и Семен, не требуя на то разрешения, на правах знатного гостя, которому все дозволено чуть ли не самим магистром ордена или даже папой, сделал решительный шаг и просунул любопытную голову в пространство кельи. Глаза боярина, привычные к темноте, разглядели висячие тяжелые цепи с толстыми железными кольцами, какие-то пыточные инструменты на полу и скамье. «Для жертв несчастных иезуитской инквизиции, что ли» – поморщился Семен Бельский и тут же со смешком бросил своим спутникам:
– А чего такая тишина сегодня… Не слышно стонов и криков пытаемых в темницах… Как-то даже скучно… Или мне ничего слышать не велено?..
– Кто знает, что велено и не велено… – мрачно недовольным голосом отозвался передний проводник и ускорил шаг. – Ждут нас в монастыре…
– Это хорошо, что в монастыре ждут, а не рядом с темницей поджидают… – весело и звонко сказал Семен и подумал: «Копни на вершок вглубь – и узришь груды человеческих костей, черепа тех, кого пытали и кого обрекли на смерть в темнице без света и воздуха… Неужто и моя такая участь… Сам ведь когда-то у кардиналов в Константинополь напросился – турок мутить и с крымчаками на Москву натравливать… И все это ради крестового похода войска христианского папы против неверных… А там уже трагическая цепочка случайностей и закономерностей: хан, интриги, контр-интриги, пленение ногайским князем, суета с выкупом, козни боярские и правительницы… В конце концов латинские силки переплелись и затянулись вместе с иудейскими… И волна таинственных отравлений в Москве, Крыму, Литве, и счета им не видно… И все это в преддверии нашествия татар и турок, где мне будет дозволено вести полки неверных на Москву… Всеми дозволено – кардиналами папы, иезуитами и венецианцами, султаном, ханом Саип-Гиреем, его советником Моисеем… Мудрый стервец старый Моисей, сказал, мол, я бы никогда не поверил в твою прыть ради латинян и папских идей стравить православных с турками, но простенькая идея – получить прощение у государя московского и поставить во главе Руси партию Бельских мне понятна и дорога… Потому все выиграют от нашествия – не только папа, хан и султан, но и иудейская партия, разумеется, на равных с партией Бельских… И никто на свете кроме брата Ивана не знает, что это нашествие неверных накроется медным тазом и надолго отвратит турок от Москвы… Только что будет с Иваном, что будет со мной?..»
– Называйте меня просто отцом Антонием… – сказал князю поджарый человек неопределенного возраста с глубоко запавшими глазницами и хищным крючковатым носом, когда он жестом удалил приведших в палату проводников-монахов. Он назвал пароль, благодаря которому Семен Бельский понял, что иезуит входит в число посвященных кардиналов и магистров, с которыми он накоротке с глазу на глаз беседовал раньше, еще до отъезда к султану.
– Ну, лады… Пароль верный… – спокойно сказал князь и, набивая себе цену нахально бросил отцу Антонио. – Я, грешным делом, надеялся, что самого папу увижу… А ведь в прошлый раз мне обещал кардинал… – Он оборвался, вспомнив данную ему ранее инструкцию никогда и ни перед кем не называть имен «посвященных», даже лицам, называвших нужный пароль.
– Пора действовать, князь… – жестко бросил Антонио. – А потом уже награды собирать, в том числе, и от папы… – И еще суровей и назидательней. – Сначала надо обеспечить поход турок с пушками на Москву, пристреляться хорошенько к Кремлю… Мир заключить, выгодный для Порты и папы, а потом уже надеяться на аудиенцию у папы римского… Какая разница папе Семен или Иван Бельский главы правительства, первые лица государства…
– Новым временщиком меня хочет видеть папа?..
– В Западной Европе временщиком называют случайных людей, как бы нечаянно достигших высших почестей и знатности… На Руси не так жестоко оценивают временщиков…
Семен горько вздохнул:
– Как сказать… На Руси тоже временщиков не жалуют. Говорят без жалости – народ вздохнет и временщик падет… И еще: не царь народ гнетет, а временщик житья не дает; сильны временщики, да не вечны.
– Худо, когда много временщиков… Вот мы, иезуиты, надеемся что два брата Бельских будут, как один, едины, силы их сложатся и все равно князь Семен Бельский окажется на вершине православной государственной иерархии… – Антонио сделал многозначительную паузу и произнес с ударением. – …Семен Бельский может стать и на пике европейской иерархии, когда папа решит идти крестовым походом на неверных турок…
Бельский сделал вид, что пропустил мимо ушей вторую част фразы и живо отреагировал только на первую:
– Про множество временщиков в стране, когда они меняются, как перчатки… На Руси такое странное есть поверье: много временщиков, как девять лет, а больше нет… Счастья нет… А теперь по сути дела… Я прибыл сюда, чтобы подтвердить, что все уже давным-давно на юге готово… – Нашествие, одним словом, турок и крымчаков готово… Даже Казанцев мы с ханом можем привлечь… Но…
– Что но?.. – встрепенулся иезуит.
– …Только я обещал хану крымскому много денег перед походом… Саип-Гирей не из тех, кого обманывают… И партии Бельских было твёрдо обещано… Или уже нет обещания?
– Что-то хан получит… С казанцами сами договаривайтесь…И ваша партия Бельских, возможно, получит тоже… Только это надо будет оговорить особым соглашением… – буркнул иезуит. – Только и мы заждались с выступлением турок в составе татарского войска на Москву. Промедление чревато…
– Все в этой жизни чревато… Только, Антонио, ничего не подпишу, никаких моих подписей на договорах… Хочу оставить честное имя для потомков…
– Вот даже как… – передернул плечами иезуит. – Только нам кажется, что борьбе с партией Шуйских князь уделял гораздо больше времени, чем организации похода против своих соплеменников…
– Без решения наших внутренних дел, тем более отстранения от правления Шуйских, вторжение было бессмысленно и начинать… Сколько раз татары под Кремлем стояли, сам Кремль грабили… И что, святой отец?.. Где она, Золотая Орда?.. Сгинула, растворилась…
– Сейчас-то удастся наш план, князь?.. Иван Бельский – глава правительства, благодаря благородным усилиям князя… Только вот слишком много бессмысленных смертей – бояр, князей… И все из самых знаменитых родов… Даже правительница Елена…
Бельский пожал плечами и, поджав губы, промолвил:
– В Москве считают, что ее отравили Шуйские…
– Бельские тоже так считают? – высокомерно произнес Антонио.
– Бельские считают, что великая княгиня добровольно и благородно ушла из жизни, спасая жизнь своего сына-государя… Ни Шуйские, ни Бельские, ни какие другие партии после ее святой смерти не посмеют поднять руку на ее сына…
– В обозримых пределах временных… – выдохнул иезуит. – Все может случиться. Папа тоже может предложить ему польскую корону и Литву в придачу, коли бездарные польские короли не решатся пойти на османов… Христианство надо защищать, а не свою собственную дряхлую шкуру, в чем преуспел жалкий король Сигизмунд… Ладно перейдем к деталям плана нашествия… У русских есть славная поговорка: из-за дерева леса не видно… Мне бы хотелось, чтобы посвященный князь видел весь лес… Впрочем, не забывая об отдельных латинских деревьях – узловых в плане…
Они говорили дотемна, и никто не посмел даже заглянуть – случайно или не вовремя – в их палату, только время от времени по сигналу Антонио им приносили кушанья и напитки. Под конец разговора иезуит спросил:
– Тяжело было вооружить и втянуть турок в их поход на Москву?..
– Без моего дипломатического таланта и ваших больших денег все было бы невозможно… Турки рвутся бить своих ближних врагов, а это, в основном, латиняне… Казаки православные сами за себя постоять смогут… А господарь молдавский, наверное, исключение из правил…
Иезуит неожиданно перебил князя:
– Я хочу быть уверен в тебе и твоих помыслах… Насколько они чисты?.. Чувствуешь ли ты влечение к жизни в свете, мирским богатствам, земному блеску, драгоценностям?..
– Пока иноком быть не собираюсь… – отрезал Бельский. – Рано еще искать тишины и успокоения, когда кровь бурлит и талант воеводы и дипломата тянет на авантюры военные…
– Честно сказал – и про авантюры, и что скромника постного не корчишь… – холодно похвалил иезуит. – О переходе в латинскую веру не задумывался, князь? Может, стоит?.. Заслуги у тебя перед латинянами и папой будут превеликие, если поход турок на Москву удастся…
– … и втравить русских в крестовый поход на Восток… Это ты хочешь сказать, Антонио? Только честно отвечу так: князь Михаил Глинский – тоже из Гедиминовичей, правда с татарской кровью – метался из одной веры в другую, дергался, выбегал, прибегал… Одним словом, добегался… Успокоился православным, без крошки хлеба во рту в холодной тесной темнице… Впрочем у вас я тоже видел подобные во время блуждания в потемках по вашему подземелью…