– …Матушка родная! – зашептал он напоследок. – Обещаю тебе не впадать в соблазн трусости и слабости духа. Буду стойким и мужественным государем, раз такой сейчас нужен Руси боголюбивой. Не дам поселиться в своем сердце тоске и отчаянию. А постараюсь быть достойным духа Руси государем неколебимым и терпеливым в часы тяжких испытаний Русского государства… Может, и правда, пора показать Руси, что растет достойный Отчизны государь русский – назло врагам моей любимой Отчизны?.. Пора, пора показать Руси, что не интригами временщиков Русь жива и славна!.. Помоги мне в государевых трудах и заботах, матушка родная, Пречистая Богородица!..
Иван-государь после моления вместе с митрополитом пришел в Думу к думским боярам. Удивились бояре, видя перед собой спокойного и сильного духом отрока, обратившегося к ним с вопросом, в котором уже было решение:
– Враг идет на нас… Многие из вас советовали мне удалиться из Москвы, но я решил остаться после молитвы у святого чудотворного образа… Решайте бояре, стоит ли бежать вашему государю, если за побежавшим государем могут побежать бояре и воеводы?..
Несколько бояр по-прежнему стояло на том, что московские великие князья никогда до этого не заключались в Москве, а отъезжали из нее «собирать русские полки в помощь столице». Единое же мнение большинства бояр было таково: «Когда хан Едигей шел с великой силой к столице, великий князь Василий Дмитриевич удалился со своим семейством из нее, чтобы собирать сильное русское войско, но в Москве оставил князя Владимира Андреевича Серпуховского и брата Андрея Дмитриевича Можайского. Ныне государь у нас отрок юный, – так куда им с малолетним братом скакать из места в место и составлять полки?.. Не скорее ли, отъехав из столицы, попадут они в руки неверных, чем будучи в Москве?.. Без сомнения неверные рассеются по многим русским землям, готовясь к осаде Москвы – так зачем же отъезжать, если столицу можно спасти?».
Мудрый владыка Иоасаф обратился к боярскому меньшинству, настаивающему на удалении государя:
– Вот вы, бояре, привели пример из жизни великого князя Дмитрия Донского, победителя татар. А давайте вспомним, что с Москвой стало через два года после победы нашей на Куликовом поле?.. Тогда князь Дмитрий со всем своим семейством из Москвы съехал, а брата своего двоюродного Владимира Андреевича и крепких воевод не оставил в столице – и что с Москвой стало? Пожег ее хан Тохтамыш… Ничего не смог сделать против татар воевода Остей, из литовских князей, несмотря на мужество… Или не ясно, что юный государь наш уже назвал единственное верное решение – не удаляться из Москвы?..
Видя, что не все еще бояре готовы согласиться с решением юного государя, митрополит Иоасаф продолжил:
– А теперь подумайте, бояре, где искать безопасности государю Ивану?.. Новгород и Псков слишком близко от Литвы и от немцев, чтобы считать себя там государю в безопасности. Ярославль, Галич и Нижний Новгород подвержены набегам неугомонных казанцев – какая там безопасность?.. А на кого оставлять Москву, где в Кремле лежат Святые Угодники, которые в гробах ворочаются от советов государю юному покинуть столицу…. Покуда государь в Москве, дотоле с ним его святые русские защитники, митрополиты Петр, Алексий… Великий князь Дмитрий Донской – пример нам, как бить татар на поле Куликовом, а не отъездом из Москвы без сильных воевод-защитников… Пусть сохранит нас Господь и Пречистая Богородица от нового подобного бедствия… Наконец, главное… Нет нужды государю собирать войска в русских землях…. Одно сильнейшее войско Дмитрия Бельского стоит на берегах Оки и ждет татар с турками, другое во Владимире под началом боярина Ивана Шуйского и царевича Шиг-Али заслон Москве с другой стороны выставило… Нечего решению самого государя-отрока перечить, бояре… Имеем силу, имеем Бога и Святых Угодников русских, коим отец Иванов Василий Иванович поручил сына любимого своего… Нечего унывать, бояре, юный государь вам дает хороший пример – не унывать после моления у чудотворного образа!..
И единым духом сказали после таких речей владыки Иоасафа:
– Государь, останься в Москве!
– Конечно, останусь… – улыбнулся Иван. – …Некуда бежать вашему государю… Да и незачем!.. Пусть татары с турками бегают!..
31. Противостояние и отпор
Решимость юного государя и вдохновленных его примером властей предержащих, передалась жителям московским и простым воинам со знатными воеводами, которые в едином порыве энергично стали готовиться к отпору вражеского нашествия. Само известие о том, что сам государь Иван остается в Москве и никуда не бежит из нее, вдохновили необычайно народ и войско русское и способствовали как дружной работе москвичей по укреплению оборонных сооружений, так и решимости воинства дать отпор врагу на подступах к столице – на окских рубежах.
Подробные распоряжения правительства Ивана Бельского, отдаваемые именем государя по подготовке к осаде, также играли важную роль в укреплении несломленного народного духа. Чуть ли не всех жителей столицы расписали на боевые дружины для защиты городских стен, ворот и башен, в самых удобных местах заранее расставили пушки, сильно укрепили посады московские надолбами.
Слух народный о том, что дух государя укрепила чудотворная икона Владимирской Богоматери, и этот дух передался боярской Думе и воеводам – сам творил чудеса решимости и готовности к отпору! Оживилась душа народная: все дружно клялись умереть за своего государя, а не побежать от неверных, не отдать им столицу святых гробов Русских Угодников, православных церквей и домов своих. Словно сверхъестественная волна от чудотворного Владимирского образа, у которого молился за Русь святую юный государь, прошла по Москве и ее пригородам: вдохновленные мужеством и стойкостью государя, все русские люди, простые и знатные, являли такой же пример неуныния, стойкости, терпения, мужества…
Как в сравнении со страшным для сожженной Москвы 1382 годом все чудесным образом изменилось жарким летом 1541 года во взаимоотношении верхушки власти и простолюдинов. Власть предержащие не спасовали перед лицом надвигающейся военной опасности, перед страшным ликом нашествия неверных, не побежали с нажитым добром и семействами, куда глаза глядят! Да и простой люд не мечется, не паникует, не бунтует, не думает об измене, а с воодушевление необычайным готовится встретить беспощадного врага – грудь в грудь!
В войске тоже чудесным образом вдруг произошло зримое поднятие болевого духа. Чуть ли не всегда слабым местом московского войска было то, что какие-то воеводы не могли терпеть над собой старшинства и начальства других – сколько бедствий принесло это непокорство, отказ от единоначалия армии…
Знаменитые и неизвестные полководцы и военачальники словно соревновались в старейшинстве и знатности своих княжеских и боярских родов между собою и не желали зависеть ни от младших, ни от равных с ними. И все это вопреки разумным государевым назначения и распоряжениям…
Если государи старые Василий Иванович и, тем более Иван Великий еще умели обуздывать воевод за их «местничество», то юному государю Ивану вряд ли удалось одному справиться с этой старой неискоренимой болезнью – первенства родов и мест во главе русского войска. Сие зло могло испортить любой благой порыв воинства, вселяя дерзость и неподчинение младших военачальников старшим, прения и вражду в русском стане.
Государь воспользовался разумным советом своего ближнего дьяка Ивана Курицына, сына главы «еретической партии» и любимца Ивана Великого послать строгую «государеву грамоту» в войска Дмитрия Бельского на окских рубежах, чтобы прекратить все недостойные несогласия и свары перед решающей битвой с татарами и турками. Письмо Курицына было написано именем государя и было более чем примечательным.
В ней государь писал: «Ока да будет неодолимою преградою для хана… А если не удержите врага, то заградите ему путь к Москве своею грудью. Сразитесь крепко во имя Бога всемогущего! Обещаю любовь и милость не только вам, но и детям вашим. Кто падет в битве, того имя велю вписать в Книги животные, того жена и дети будут моими ближними…».
«Животными книгами» дьяк и государь называли поминальные книги (синодики) для заупокойной молитвы… Много жизней собиралась отдать Русь за отпор беспощадному нашествию неверных – «от мала до велика» Тавриды, ногайских и прочих улусов…
Отсылая дьяка Ивана Курицына правой рукой главного воеводы Дмитрия Бедьского на Оку, юный государь сказал.
– Когда-то матушка мне прочитало одно странное произведение, которое чем-то подействовало, запало в душу, несмотря на скрытые плевела ереси…. Слушай… Душа самовластна, заграда ей вера. Вера – наказание, ставится пророком. Пророк – старейшина, исправляется чудотворение. Чудотворения дар мудростью усилит. Мудрость – сила. Фарисейство – жительство. Пророк ему наука. Наука преблажная. Сею приходит в страх Божий. Страх Божий – начало добродетели. Сим вооружается душа… Ты знаешь, откуда этот отрывок?..
Дьяк ответил не сразу, внимательно разглядывая государя. Тяжело вздохнул и тихо ответил:
– Это из «Лаодикийского послания» моего отца дьяка Федора Курицына, служившего верой и правдой до конца жизни своей, до смерти знаменательной твоему деду Ивану Великому, государь.
– Матушка рассказывала, что мой отец, государь Василий подозрительно к нему относился, потому что он поддерживал еретиков жидовствующих, стоящих за соперника отца Дмитрия-внука и великую княгиню Елену Волошанку… А дед мой Иван считал твоего отца первым любимцем, был без него во внешних делах, да и во внутренних, как без рук… Главой еретической партии был твой отец, Иван, тайно и явно поддерживал еретиков жидовствующих…
– Это что-то меняет в твоих нынешних взглядах в отношении меня, государь? – спокойно спросил Иван Курицын. – Может, на Оку к главному воеводе другого помощника пошлешь?…
– Совсем ничего не меняет, Иван… Кому же, как ни тебе, спешить на Оку с нашей грамотой, чтобы воеводы