Хан Саип-Гирей при виде передовой московской рати под началом князей Ивана Турунтая-Пронского и Василия Охляблина-Ярославского дивился, что перед его огромным войском на одной стороне Оки на другом берегу у окских бродах стоят хорошо вооруженные передовые московские полки с развернутыми знаменами, готовые к бою. Все же численность передовых московских полков в сравнении с татарской и турецкой силой была невелика, потому кто-то из татарских мурз даже впопыхах приказал спустить плоты на реку и переправляться на другую сторону Оки, чтобы опрокинуть не столь многочисленных русских.
Турки поддержали своих татарских соплеменников: стреляли из пушек и пищалей, чтобы прогнать русских с другого берега и без помех дать высадиться туда первым татарским отрядам на плотах. Только и под пушечным огнем передовые полки русских не дрогнули и не смешались – поражали стрелами приближающихся на плотах врагов…
Саип-Гирей не решился усилить переправу, тут же пойти на прорыв под прикрытием турецких пушек и пищалей… Он не мог ни с кем поделиться – даже со стоявшим рядом Семеном Бельским – ошеломившими его открытиями порядка и организованности, когда увидел новые приспевшие вовремя полки русских под началом князей Серебряного-Оболенского и Пункова-Микулинского…
А московских полков прибывало и прибывало на русский берег… Вот и последние плоты с татарами развернулись и поплыли назад – к хану в объятья… Самп-Гирей был взбешен не неудачной попыткой переправиться на другой берег Оки, он был потрясен не столько численностью, сколько четким порядком, экипировкой чрезвычайной организацией, энергией и хладнокровием великолепно отмобилизованного русского войска… Русские встали на окских бродах твердо и непоколебимо…
А на помощь передовым полкам спокойно, без излишней скеты подходили все новые и новые густые полки и дружины князей Михаила Кубенского, Ивана Михайловича Шуйского со своими знаменами… А скоро уже сам главный воевода Дмитрий Бельский водрузил на своем берегу знамя русской армии…
Такого порядка и хладнокровия, готовности сражаться до конца и умереть, коли придется, не видели даже опытные татарские полководцы и воины, хорошо знавшие вооружение, тактику и приемы дальнего и ближнего боя русского войска. Татары и турки озирались на своего хана Саип-Гирея, как бы вопрошая немыми взглядами-укорами: «Что будем делать хан? Неужели бросишь нас в прорыв на этих русских, готовых драться до конца? Неужели зальешь кровью татарской и турецкой окские берега и броды?..»
Хан ежился под этими взглядами. Турецкие пушкари давно уже перестали стрелять по русским – всех все равно не перестреляешь… На плоты уже никто не садился, да и новых плотов уже не делали… Застыла татарская ледяная лавина в жаркий день конца июля, лета 1541-го от Рождества Христова… Размышлял хан, озирая своих татарских и крымских вельмож, готовый обрушиться на них потоками гнева страшного: «Зачем я здесь?.. Ведь обманули меня все скопом уверением о слабости Москвы, не способной бороться одновременно с Казанью и Крымом и противиться давлению Литвы с Польшей на западе… А выходит – все может… Такого отмобилизованного, хорошо подготовленного и вооруженного войска русских не видел я даже в страшном сне… От такого сна жуткого уже не просыпаются ханами – беглецами преследуемыми становятся, вечными беглецами от чужих и своих… Жертвами бессмысленными… Во имя чего призваны турецкие пушкари с пищалями?.. Во имя чего всей татарской Тавридой пошел на Москву, призвав под свою властную руку всех своих соплеменников – от мала до велика… Чтобы всех их положить на окских бродах?.. А потом что?.. Свои же раздосадованные нукеры добьют как злобного неудачника, залившего татарской кровью русские поля… А ведь победят русские – и это непременно… Что же их вывело сюда, что так объединило, когда все вокруг твердили об их беспомощности и разобщенности, о неготовности сопротивляться… А вдруг это тайный сговор между братьями Бельскими – один у меня путеводительствует, другой у русских командует – вдруг они оба за моей спиной моего поражения и смерти моей жаждут?.. Но ведь, выходит, они всех вокруг пальца провели – и татар, и турок?.. И султана обманули – надолго отвратили у него охоту вторгаться в московские земли… Семен Бельский – вот кто главный виновник ханского позора, вынуждающий… нет, уже вынудивший меня бежать восвояси… Вот и конец страшный и позорный нашествия…»
С обоих сторон Оки еще будут летать ядра, пули и стрелы, но хребет нашествию неверных был переломан еще в тот момент, когда пораженный и потрясенный хан в один миг от увиденного порядка и энергии русского войска на противоположном берегу тут же хотел бежать – мурзы с трудом остановили его…
Татары и турки рассыпались по высотам к вечеру без всякого приказа Саип-Гирея. Хан слышал воинственные крики воодушевленных мужеством русских – «Идите сюда, к нам, мы вас ждем!» – и проклинал себя одного, – зачем он привел сюда столько татар и турок?..
«Пир вольного духа» русского воинства, спокойно готовившегося вечером и ночью к завтрашней утренней битве доканывал слабодушного обманутого хана. Он ни на миг не отпускал от себя князя Семена Бельского, впрочем, тот и не собирался никуда бежать, тем более переходить на сторону своего брата-воеводы.
При свете костра у ханского шатра Саип-Гирей решился на ночной разговор со своим «путеводителем. Долго молчал хан, не начинал гнетущего душу разговора… Из-за реки доносились звуки недремлющего войска – топот копыт подходивших новых дружин с тяжелым пушками и огнестрельными снарядами; лязг и стук оружия многочисленных полков; монотонный шум ратников, не хотевших отдыха перед боем, не ведавших страха и ничуть не сомневавшихся в своей победе…
Хан невольно залюбовался молодым статным князем Семеном Бельским, спокойно закинувшим кудлатую голову вверх, разглядывая залитую зыбким светом гущину звезд над собой. «Странно… Очень странно… – подумал хан. – …Неужели князь так себя вольно и бесстрашно ведет только потому, что ему некого и нечего опасаться?.. К своим не побежит – это точно… Не любят русские изменников… Даже брат-воевода на том берегу не поможет… На первом же суку вздернут: скажут, как заклеймят – ты навел врага, вот и отвечай… Только почему он меня и турок не боится?.. Те давно на путеводителя косятся, руки чешутся у турок – шли султана прославить, спешили за богатой московской добычей… И вот на тебе – все прахом… С таким сильным русским воевать – все равно, что против ветра плеваться… Самому себе навредишь…»
– Что поговорим, князь Семен… – сказал хан голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Ну, что ж, поговорим, хан, коли не шутишь… – грустно отозвался Бельский, и в сполохах огня Саип-Гирей обратил внимание, какие тоскливые глаза у князя – как у жалкой собаки, сильно побитой палкой хозяина.
– Кто ты, князь?.. С кем ты?.. С султаном и ханом или сам по себе?.. – хан уставился на Бельского немигающим взглядом. – Вот я думал, выдавать тебя или не выдавать твоему старшему брату на другом берегу?.. Знаешь, что я решил, дух нечистый?..
– Откуда же мне знать?.. Ты и так можешь приказать – посадить меня на кол в твоем стане… – все так же грустно сказал князь. – Чего меня на смерть посылать на другой берег?..
Хан опустил медленно с воспаленного лба руку и стал вглядываться в Бельского еще более испытующим и пристальным взглядом. Что-то не понравилось, даже напугало Саип-Гирея в спокойствии Бельского и готовности принять смерть – что здесь, на этом берегу, что на другом, один шайтан.
– Тебе что, жизнь безразлична, князь?..
– Почему же?.. Пожить хочется… – признался Бельский. – Только многое изменилось за время моего отсутствия на Руси… Не так я хотел возвратиться в Москву… По другому…
– У тебя же один брат Иван – первый боярин, властитель, правящий страной юного государя… А старший брат Дмитрий, сказывают, главным воеводой сильнейшего войска на том берегу поджидает…
– Правильно сказываешь, хан, мои старшие братья сейчас возглавляют первую боярскую партию в Москве, страной управляют… – Семен поперхнулся и выдохнул с напряжением. – Вон, глава Думы брат Иван для меня даже прощение у государя выхлопотал… Простили меня все на Руси, а я повел на Отечество турок и татар, благодаря уговору с султаном и магистром…
– Каким магистром?.. – удивился хан.
– Разве тебе твой тайный советник не докладывал?.. – улыбнулся смело князь. – Возвратишься назад, расспроси… Чего мне телегой перед жеребцом-иудеем бежать?.. Наказ султанов я выполнил… Захотелось ему московских воевод пощупать – пожалуйста… Пушкари турецкие расскажут… Только, боюсь, не охота им будет назад пушки тащить по жаре… Хорошо их тащить, предвкушая добычу, а так без всякой корысти – вряд ли турки согласятся…
«А ведь прав сын шайтана… – зло подумал хан. – Устроят русские вылазку, и никто из турок или крымчаков не будет защищать пушки – сдалась всем такая тяжесть… Это только, по слухам, московские государи своих воевод наказывают, если те, как под Казанью, побросали при панике свои орудия и снаряды… Только куда клонит этот князь-путеводитель?»
– Слушай, князь, зачем ты вызвался стать во главе моего войска?..
– Разве ты не понял, хан?..
– Понял, да не все… – поморщившись, растирая воспаленный лоб. – Я догадывался, что ты в сговоре с братьями, первым боярином и первым воеводой… Только сговор сговору – рознь…
– Вот здесь ты хан в самую точку попал… Не ошибся ты, хан, был сговор… И даже прощение мое не случайное… Юный государь милостиво простил меня с подачи брата Ивана, который правит именем государевым… Мог бы вернуться в Москву с честью прощенным – да завели меня не туда кривые дорожки… Все складывалось в мою пользу, на счастье партии Бельских… Только удивление мое, хан, на окских бродах было не меньшим твоего… Сам не ожидал русского чуда в яви – когда такое войско бесстрашное и отмобилизованное, стройное, организованное, шибко вооруженное, нам навстречу выкатило…
– Ай-ай-ай… Правильно говоришь, князь… Сам чуть не плачу… Сердцем чую, не по зубам нам с турками такая рать железная… У каждого воеводы, да что там говорить, у каждого простого воина глаза горят сразиться с врагом… Смерть примут с улыбкой на устах, плечом к плечу с братом по крови и духу… Такое войско непобедимо… Сражаться с ним – все равно, что себя обречь на самоубийство… Даже воины султана сникли… Видят турки, что никто не боится их пушек и снарядов на другом берегу, свои русские пушки на них разворачивают спокойно, без всякой паники… Турки все по кустам больше лупят, а те будут бить-то прямо в цель… Смелых снаряды и пули не берут… Вои и сникли турки… Правильно ты заметил, в случае чего, бросят к шайтану свои пушки… Ноги в руки – и айда, аж до Порты…