Тот с глубокомысленным выражением лица потер пальцами виски и тихо промолвил:
– А ведь как все сходится с молитвами русских государей Владимирской иконе Пречистой Богородицы, обращения ее чудотворного лика в сторону врагов Руси… Когда-то Тимур вошел в русские земли и застыл, словно перед невидимой преградой… Ничего не завоевал и не разорил, кроме Ельца… А сейчас тоже самое с ханом Саип-Гиреем – только и Пронска жалко ему отдавать…
– Клонишь к тому, что новые полки вослед дружинам двух князей выслать надобно?..
– Такой нам фарт с тобой выпал в лихое времечко, воевода, что грех даже пронской крепостью жертвовать… – твердо промолвил дьяк. – Братец твой младший сделал свое дело – лучше не придумаешь… Расслабил хана домыслами о шатаниях в русском войске и о его слабости – а тут мы всей силой небывалой…
– Вот ты о чем, дьяк… – понимающе хмыкнул главный воевода. – От милости государевой отказался младший брат, от прощения государя и правительства, что выхлопотал Семену глава Думы в Москве… Но сделал свое дело лихо… Это ты прав, дьяк, при таком фарте, нам нельзя даже малую крепостишку татарам и туркам подарить – на радость партии Шуйских… Сидит князь Иван Васильевич в своем Владимире и зубами скрежещет от того, что не присоединился к победному моему войску на окских бродах… Много бы он отдал, чтобы примазаться к нашей победе… Победе партии Бельских…
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, князь Дмитрий… – наставительно промолвил Курицын. – …Лучше отряжай новые полки в помощь дружинам Микулинского и Серебряного… Да и посылай гонца в Москву порадовать юного государя… – дьяк усмехнулся. – …И Шуйских в придачу… О победе на окских бродах… То-то же партия Шуйских зубками поскрежещет в бессилии…
– …Не гонца пошлю… А со счастливой вестью снаряжу брата посла Таврического, князя Ивана Кашина… Пусть государя, да и всех москвичей порадует… Велю ему… – Дмитрий Бельский хохотнул. – …Так сделать, чтобы известие о нашей победе на окских бродах быстрее дошла до Владимира… Чтобы настроение и аппетит ревнивцу и завистнику Бельских бывшему правителю Ивану Шуйскому попортило…
– Лихо ты придумал, главный воевода… – одобрительно хмыкнул Курицын. – Пусть ревнивец своему преемнику Ивану Бельскому позавидует черной испепеляющей завистью, от которой одни только недомогания и болезни противные…
– Пусть, пусть… – снисходительно бросил Дмитрий Бельский.
– А как с младшим братом Семеном-то теперь, князь?
– У него своя голова на плечах… – неопределенно буркнул главный воевода. – Вряд ли он нам теперь помощник из Тавриды… Сделал дело – и гуляй смело… На все четыре стороны… Впрочем, он, если уцелеет, с литовской стороны даст о себе знать… Некуда ему теперь деваться… Не беспокойся, за нашего младшего брата Семена, дьяк, не из таких передряг выходил он… Он еще у латинян воду помутит – смутьян он, что надо…
– Не жалко брата-то? Вроде и прощение государево для него князь Иван Бельский выхлопотал…
Главный воевода спокойно посмотрел в глаза дьяку и холодно ответил:
– Не забывайся, дьяк… Вспомни, кому ты обязан – мне и брату Ивану Дмитриевичу, когда мы с ним, ради того, чтобы утереть нос Шуйским, к юному государю, сына главы еретической партии Федора Курицына, нестяжателя Ивана Курицына придвинули, в ближние дьяки определили… Не забывай…
– А я и не забываю… – встрепенулся дьяк. – Пойду распоряжусь насчет посла в Москву с известием и новых полков в помощь осажденной пронской крепости воеводы Василия Жулебина…
В начале августа хан Саип Гирей осадил городишко Пронск, где начальствовал сильный и опытный воевода Василий Жулебин. У того было не много воинов, но смелости и сноровки было не занимать. Ободренный уже одним фактом, что ханское войско не пошло с берегов Оки на Москву, а повернуло на его незначительный город, воевода готов был отличиться перед государем и Отечеством. Отступление хана говорило о многом опытному воину, и он был дерзок в переговорах мурзами, после того как своими пушками, кольями и камнями отбил первый наскок неприятеля.
Видя, что татары побросали множество своих пушек при отступлении, Жулебин, появившись на стене крепости, воспрянул духом и не пытался лебезить перед ханскими мурзами. Те попытались давить на смелого воеводу, прельщать обещанием ханского милосердия:
– Сдавайся, воевода, пока не поздно… Хан обещает тебе милость… Или до твоего смертного конца будет стоять здесь, пока у вас не останется ни воды, ни нищи… И тогда хан все равно без боя возьмет твою город…
Воевода с достоинством и спокойной дерзостью ответствовал с крепостной стены неверным:
– Божьей волей ставился наш град, и никто не возьмет его без воли Божьей… Пусть хан стоит у наших стен, своего лиха дожидается… Только скоро увидит хан здесь у стен Пронска воевод московских…
Татары к своему ужасу увидели, что смелый воевода вооружил не только всех мужчин города, но даже женщин. Видели мурзы, что несдобровать им от множества камней и кольев на стенах, от кипящей воды в котлах, заряженных пушек, направленных на неверных… Только Саип-Гирей распорядился готовить туры для приступа, как в осажденном городе и татарском стане узнали одновременно, что на помощь крепости идет могучее войско князей Микулинского и Серебряного – близко оно… Взбешенный хан сжег туры и 6 августа удалился от Пронска смелого воеводы Жулебина. Войско отступавшего хана русские воеводы гнали ах до самого Дона… Отколовшуюся часть татарского войска под началом царевича Иминя, который решил пограбить Одоевские земли, настиг князь Воротынский. Царевич Иминь был разбит и чудом избежал плена.
Вся Русь торжествовала столь чудотворное изгнание татар и турок из своих земель. В хане Саип-Гирее видели нового деспота Тимура и ужасного Батыя, потому и говорили на Руси о неслыханной удаче, поддержке Русской земли и ее государя Небесными силами Господа и Пречистой Богородицы. Слух о молении юного государя Владимирскому чудотворному образу только утверждал народ в своей правоте: победа над неверными достигнута не только ратными земными трудами, но и Защитой Небесной.
– Государь! Мы победили твоим Ангельскими молитвами Пречистой Богородице и твоим чудотворным счастьем… – слезно говорили бывалые русские воеводы.
Главный воевода Дмитрий Бельский и его первый помощник дьяк Иван Курицын не смели перечить своим соратникам, но многозначительно переглядывались и перемигивались, когда славословия воеводские перехлестывали через край.
– Святые отцы так тоже считают, что победа на окских бродах достигнута благодаря вмешательству Пречистой Богородицы… – шумели одни воеводы.
– Молением государя у Владимирского светлого образа и молитвами владыки и епископов… – вторили другие воеводы.
Дмитрий Бельский улыбнулся и тихо сказал – только для слуха дьяка Ивана:
– Потом окажется, что иосифляне меньше молились за победу на окских бродах, чем нестяжатели… Ведь владыка Иоасаф – далеко не иосифлянин…
Дьяк Курицын наклонился к главному воеводе и и произнес:
– Как бы не оказалось потом, что за эту победу больше всего просили у Господа еретики-нестяжатели, из не разгромленных остатков жидовствующей ереси и прочие, преследуемые церковью, свободные еще и несвободные…
Действительно, скоро на победу русских войск на окских берегах радостно откликнулся из своего тверского заточения опальный Максим Грек, исповедующий благие идеи несстяжательства написав послание своему единомышленнику-нестяжателю, владыке Иоасафу…
33. Заговор Ивана Шуйского
Бескровная победа над татарами и турками окрыляла!.. Вспомнили: такое уже было во время мистического «стояния на Угре», после которого иго Золотой Орды сгинуло, после которого Русь Московская прорвалась, наконец, из бытия…
Ликовал духом народ, славя своего государя юного, ликовал и сам государь Иван. Как тут не радоваться и не торжествовать неслыханную русскую победу, добытую земным трудами, но еще более – Небесным заступничеством!..
Еще несколько дней тому назад все в столице считали себя на краю погибели… И вдруг эта погибель миновала Отечество, даже не опалив его в ходе страшного нашествия неверных… Как некогда рассыпалась Орда Ахиат-хана, так сейчас сгинуло, растворилось в Дикой степи нашествие хана Саип-Гирея и султана… Даже хваленые пушки неверные побросали на окском береге – как тут не торжествовать, не верить в чудесное спасение Руси и победу благодаря молению юного государя у чудотворного Владимирского образа в Успенском соборе.
Заговорили в народе:
– …А ведь такой государь, получивший знак покровительства от Небесной Заступницы Руси, Пречистой Богородицы, теперь всегда способен молениями своими Русь святую защитить!
– …Вошел в силу и разум государь: не только молением у святого образа имя свое прославил – нашел подход к сердцам воеводам сварливым и ревнивым, достучался нужным словом для сердец воеводских…
– …Да что там – достучался до десятков и сотен сердец завистливых воевод, погрязших в «местничестве» – до сердца каждого воина достучался…
– …Отец его Василий и дед Иван Великий не могли часто найти подхода к своим воеводам и воинам – а юный сын и внук их, разумом великий, помыслами чистый, нашел…
– …То не князь малолетний народу явился в трудную минуту для Отечества, а настоящий муж великий, одним словом, истинный царь-государь…
– …А чем не царь… Вон Иван Великий сына Ивана Младого, победителя татар на Угре, Дмитрия-внука, в такие же лета нашего государя шапкой Мономаха венчал не царство…
– …Во-во… Чем наш Иван-государь хуже царевича Дмитрия-внука?.. Дмитрий-внук только воспользовался плодами победы отца и деда над Ахмат-ханом, а его одногодка Иван-государь сам лично бескровно изгнал крымчаков и турок!..
– …Доколе же нашему царю-государю Ивану, без капли русской крови обратившего страшное нашествие неверных в позорное бегство, не быть венчанным на царство той же шапкой Мономаха; заслужил ее – носи на здоровье и царствуй над нами!..