шка Василий завещал… И Иоасаф-изменник тут как тут… Дальше вы сами знаете, что будет после того, как венчает на царство Ивана шапкой Мономаха Иоасаф вероломный… Шуйских со сторонниками новый временщик Иван Бельский – благодаря тому же Иоасафу – на мелкие куски порвут, а другие партии боярские и рвать не будут, дунут, плюнут – и клочки разметаются по всей Руси… Ну, ясно все теперь с Иоасафом – чего он, изменник, заслуживает?.. Не нужна мне его жизнь… Сведу с митрополии – и баста… Был бы жив брат Василий, так на крепостной стене вздернул бы за измену – как смоленских бояр, вероломных да переметчивых… Или не все ясно с Иоасафом?..
– …Куда уж ясней…
– …Да, уж…
– …Ясно, ясно…
Шуйский поскреб затылок и сказал с бесноватым огоньком в глазах:
– Вот вам все ясно с Иоасафом, а мне не все… Надо, чтобы он сам понял, что сводят с престола за дело, за нарушение Божьих законов… Нельзя быть слишком недоверчивым и упрямым в отрицании Благодати Божьей: святые мощи исцеляют людей, а владыка уперся – и ни в какую… За отрицание Благости Божьей надо гнать в шею с престола владыку, а не за то, что в грызню боярских партий вмешался… Как хитро я придумал?.. Будете в морду бить митрополита и по двору гонять с криком: «Святых Угодников не чтишь, а в митрополиты поперся – тщеславья ради!» Вот тут и пригодится этот случай с мощами святого угодника, князя Смоленского… Между прочим, откуда узнали, что почивший безвестный звонарь Никольской церкви княжеского происхождения, к тому же из Смоленска?..
– Дело известное и весьма любопытное… – откликнулся князь Кубенский. – Никто не знает точно ни года рождения, ни года смерти святого угодника, благоверного князя Андрея. Пришел он невесть когда в церковь святого Николая, что находится у самого входа в Переславль… Известно по темным преданиям, что смерть святого Андрея случились примерно после победы на Куликовом поле князя Дмитрия Донского… Зато число кончины святого Андрея Смоленского известно точно – 27-е октября.
– Хоронили простого пономаря… – еле слышно буркнул Иван Шуйский, а обернулось дело святостью… Исцелением больных и страждущих – откуда это?..
Только Михайло Кубенский повернул голову на бурчанье вечно чем-то недовольного владимирского воеводы и прибавил металла в голосе:
– …А вот откуда… Одна чудесная находка обнаружилось в Переславле сразу же после кончины Андрея: оказалось, что у простого безвестного пономаря были наследственный драгоценный княжеский перстень и тяжелая золотая цепь с запиской, где были слова: «Аз есьм Андрей, един от смоленских князей… Зависти ради и крамолы от братьев моих, оставив княжение мое и дом…»
– Вот теперь мне все ясно… – так же буркнул себе под нос Иван Шуйский.
– Что ясно-то?.. – посыпались вопросы.
– Что истинный это Святой Угодник – благоверный князь Андрей… – Сказал, как отрезал Шуйский.
Не стал глава заговора распространяться, что узнал в князе Андрее племянника такого же святого князя Смоленского и Ярославского Федора, недавно канонизированного русской православной церковью, во времена присоединения Ярославского удельного княжества к Москве Ивана Великого. Только подумал: «Бучу тогда на смоленском столе затеяли одни племянники князя Федора, согнали дядю со стола, и только один племянник его любимый, Андрей Вяземский поддержал дядю несчастного, после смерти дяди побил двоюродных братьев в битве кровавой… И чтобы никому не досаждать, не маячить перед глазами страшным укором удалился этот князь Андрей в Переславль Залесский – выходит, так… Стал простым служкой князь… Да смерть его святым сделала – кости нагие души и тела верующих исцелять стали… Разве это не счастье истинной святой и праведной жизни?… А что от тебя, князь Иван Шуйский останется?.. Одно, глядишь, благое дело, что не тронул малолетнего государя Ивана, да лукавцев Бельских с Иоасафом наказал, да достойного из достойнейших святых отцов на митрополичье возвел в помощь государю Иванку… Макария Новгородского… Впрочем, сам Макарий еще не знает об этом своем истинном предназначении – стать одним из самых великих русских митрополитов в истории святой Руст… Эх-ма, жизнь-копейка, а судьба индейка… Макария-митрополита прославят, а тебя, Иван Шуйский забудут – и правильно сделают… Всего-то на всего – лукавцев на чистую воду вывел и двух лукавых митрополитов свел, а третьего – ради царя-государя – поставил…»
34. Перед мятежом
Ласками и обильными обещаниями – раздать много земель поместным дворянам – сильно умножил число своих единомышленников Иван Шуйский. За землю многие были готовы идти вслед за владимирским воеводой – хоть на главу Думы, хот на кого угодно; только хитроумный князь Шуйский брал со всех тайную присягу. Особо бурную деятельность развернул Иван Шуйский в Новгороде. Уж где-где, а в Новгороде набирать своих верных клевретов, чтобы повести их на ненавистную Москву, где верховодили Бельские, не составляло труда. Огромным авторитетом в граде Святой Софии пользовались бывшие новгородские воеводы: отец и брат нынешнего главного заговорщика – Василий Гребенка-Шуйский, долго и успешно бодавшийся с московскими воеводами, и Василий Немой.
Новгородцы чуть ли не поголовно встали за Ивана Шуйского и потому, что ничуть не угасла старая ненависть к великокняжеской Москве, и потому, что во время недавнего мятежа дяди государя Андрея Старицкого новгородские помещики и дети боярские открыто поддержали его, за что и поплатились своими жизнями – свыше 30 мятежных новгородцев были повешены конюшим Овчиной вдоль дороги из Новгорода в Москву…
А тут в Новгород являются агенты Ивана Шуйского, уничтожившего до того в темнице обидчика новгородцев Овчину, и тайно объявляют мобилизацию в мятежную боярскую партию, чтобы посчитаться с Москвой и свернуть шею главному ее правителю Ивану Бельскому… К тому же в случае успеха мятежа против нестяжательской партии Бельских, поддерживаемой митрополитом-нестяжателем Иоасафом главный заговорщик обещал расплатиться землями – как тут не поддержать заговор и скорый мятеж?..
Епископ Новгородский, пользующийся огромной популярностью у служилых людей града Святой Софии, не мог не знать о готовящемся мятеже, подготавливаемым Иваном Шуйским в его неспокойной епархии. От его позиции зависело многое, потому и решил владимирский воевода встретиться с новгородским владыкой с глазу на глаз. Конечно, Шуйский знал, что многие в иосифлянском епископате недовольны деятельностью митрополита Иоасафа, оказавшегося на поверку проповедником идеи нестяжательства, соратником опального философа-нестяжателя Максима Грека, едва избежавшего на последнем Соборе обвинения в жидовской ереси.
Обдумывал владимирский воевода, в каком объеме и в какой форме заранее сообщать новгородскому владыке о двух целях своего заговора и мятежа: о свержении правителя Ивана Бельского, возвращении партии Шуйских, а также о низложении Иоасафа и возведении Макария на митрополичий престол. «Вот, прощупаю владыку Макария, а там и определюсь – быстро, медленно возводить его в сан митрополита – а то и вовсе возвести какого-нибудь другого епископа?..»
Шуйский был наслышан, что во время текущего филипповского поста, великому книжнику Макарию, все свое свободное время от службы и молитв отдававшего многолетнему составлению грандиозного по объему труда – «Великие Минеи-Четьи» – нездоровилось. Но владыка все же согласился принять князя. Когда Шуйского тайно – ближе к вечеру – провели в его владычьи покои, князь обратил внимание, что Макарий не торопится, как другие святые отцы, быстро и привычно благословлять его при приветствии.
Шуйский уж было раскрыл рот спросить, почему владыка не благословляет его, как сам Макарий, вежливо, но холодновато поздоровавшись с ним, пригласив к дубовому столу, крытому черным сукном, и скоро обратился к нему с вопросом:
– Я догадываюсь, князь Иван, что привело тебя ко мне… – Владыка сделал глубокую, многозначительную паузу – …Только все же хочу это услышать от тебя лично и собственными ушами, а не от твоих доверенных людей, организовавших эту встречу… И все же – в чем дело, князь?
– Разговор будет долгий непростой… – В тон Макарию, растягивая слова, произнес Шуйский. – Наберись терпения, владыка…
– В чем, в чем, а в отсутствии терпения меня не упрекнешь… – с холодным достоинством произнес Макарий.
– Наслышан о твоих, владыка, многотомных «Четьях», предназначенных для ежемесячного чтения – ради спасения душ верующих… Только и у меня не меньшая забота – лукавцев отодвинуть от престола государева…
– Так на место одних лукавцев другие прихлынут к престолу… – без улыбки промолвил Макарий. – Так уж издревле повелось: свято место пусто не бывает… Льнут к нему, к святому престольному месту, и достойные и недостойные…
«Странно, пришел к нему первый князь и боярин государства, от слова которого зависит, идти или не идти ему на митрополичье, а он, словно ни сном, ни духом не ведает… Какой там намекнуть или просит вождя сильнейшей партии, вознамерившегося низложить изменника-лукавца Иоасафа… – зло подумал Шуйский. – Да, такие гордецы-книжники ни о чем не просят для себя… Вот для государя, своей епархии – другое дело… А ведь этот близкий родственник Иосифа Волоцкого не является убежденным приверженцем иосифлян, считавших самодержавие царя необходимым оплотом православия…»
Шуйский, зная о мягком характере преподобного Макария, по-своему рассчитывая на душевные качества его, которые, наверняка, помешают владыке втянуться в водоворот интриг и играть видную политическую роль, резко сменил тему разговора и спросил в лоб:
– Владыка, наверное догадывается, что дни правления Ивана Бельского подходят к концу?.. Какой совет может дать новому правителю владыка, что потребовать? – Шуйский старался улыбнуться, как можно мягче, добрее, но все же предчувствовал, что не будет же требовать или даже просить себе владыка митрополии от будущего правителя.
Но ответ Макария немного обескуражил опытного в словесных баталиях князя, когда тот спокойно парировал: