Мать Лжи — страница 4 из 7

ГОНКА ДО ГРАНИЦЫ

ГЛАВА 16

Хет Хетсон никогда не обращал особого внимания на бредни Терека о том, что Салтайя — Избранная. Он вообще не очень-то верил в Избранных: разве человек может почитать смерть и зло? Теперь у него возникли сомнения на этот счет.

Розовый Бутон — кошмар, ставший реальностью, ходячая косматая гора — миновал ворота крепости, глядя по сторонам умными, налитыми ненавистью глазами. Он был стар, его огромные изогнутые клыки стерлись и обломались, но силу он не растерял. Настрианин Треб распростерся на его спине, чтобы его не раздавило перемычкой ворот, и что-то пробормотал в волосатое ухо мамонта, заставив его остановиться. К ним подбежали люди, толкавшие перед собой лестницу на колесах.

Паланкин имел форму небольшой лестницы, установленной на длинной крутой спине. Шесть скамеек свободно вместили бы по два человека, и даже по три, если потесниться. Розовый Бутон мог нести их целый день. Два молодых Героя сидели на нижней скамейке, съежившись от страха, но Хет не мог определить, что вызвало их страх — женщина, гнев коменданта или боги. Возможно, все вместе. Наверху, рядом с настрианином, устроились Королева Теней и командир фланга Веринкар. Хет думал, что его лицо будет пепельно-серым от ужаса, однако командир улыбался. Когда Салтайя встала, чтобы сбросить меховой плащ, Веринкар вскочил первым и благоговейно снял его с плеч Салтайи, будто мальчик, познавший первую любовь. Вот тогда Хет поверил в силу зла, и будь у него лук, он бы выпустил в ведьму стрелу. Как она смеет совращать его лучшего воина? Теперь это жалкое подобие человека. Он все равно что умер.

Два воина соскочили на землю и затерялись в толпе. Одетая в черное Салтайя начала медленно спускаться по ступенькам. Веринкар оставался рядом, не обращая ни малейшего внимания на стоящего у основания лестницы Хета и на вожака стаи Фрата с отрядом воинов, мрачно сжимающих бронзовые кандалы. Едва ли оковы им пригодятся. Веринкар — превосходный боец и наверняка заберет на тот свет одного или двоих. Вся крепость знала, что сейчас произойдет, и сотни глаз смотрели на разворачивающуюся перед ними трагедию.

Королева Теней остановилась.

— Командир охоты Хет!

Он слегка поклонился.

— Добро пожаловать в Нардалборг, миледи.

Она оглядела отряд, повернулась к Веринкару и что-то прошептала ему на ухо. Он кивнул. Салтайя пошла дальше. Он не отставал.

Застыв на последней ступеньке, она протянула руку Хету. Он попятился, охваченный внезапным отвращением, и приказал ближайшему веристу проводить леди. Салтайя отступила, дав Веринкару расчистить пространство у основания лестницы, но дальше не пошла.

Совсем непросто лишить свободы провинившегося вериста. Его должны арестовать воины его стаи, поскольку в таком случае он не попытается нанести им максимальный урон, а те не выступят на его защиту. Фрат, содрогнувшись, шагнул вперед. Он держал в руках массивные кандалы, какие остановили бы и мамонта; затем на преступника, если он еще будет жив, наденут ножные оковы, цепи и каменный груз.

— Командир фланга, ты обвиняешься в нарушении воинского приказа. Тебя заключат в тюрьму до рассмотрения судом твоего дела.

— Мой господин добр. — Веринкар повернулся и смиренно сложил руки за спиной.

Хета словно ударили. Все собравшиеся изумленно охнули. Тогда Хет обратил свою ярость против вожака стаи Ратура:

— Яйца Веру! Ты только и можешь, что глазеть по сторонам, высунув язык? Вы мужчины или совы? Если у твоих солдат нет другой работы, пусть разгребают снег! — Все тут же занялись какими-то бессмысленными делами.

Быть может, им уже пора рыть могилу. Хет кивнул Королеве Теней.

— Пойдемте, миледи.

* * *

Комната стражи была маленькой и тускло освещенной. Вдоль стен протянулись скамьи, рядом стоял потертый стол. Пахло застарелым потом, но пылающие в очаге дрова создавали уют. Салтайя подошла к огню. Хет закрыл дверь и остался у входа.

Грея руки и не глядя на него, Салтайя сказала:

— У меня важная новость, командир охоты.

— Я это понял, увидев, как вы сюда добрались.

Вот теперь она взглянула на Хета. Ее лицо под черной накидкой покраснело от холода. Большого сходства с Тереком он не увидел, впрочем, Хет плохо помнил, как выглядел его отец, когда еще не превратился в стервятника. Зато у Катрата Хорольдсона, прибывшего два дня назад в Нардалборг, был такой же гордый нос с горбинкой, хотя из-за многочисленных драк он давно потерял форму и выглядел смешным. На лице Салтайи этот нос производил сильное впечатление. У нее были большие и необычайно темные для вигелианки глаза.

— Должна с прискорбием сообщить, что сатрап Терек ушел во мрак.

Почему-то это известие не удивило и не опечалило Хета. Настоящий человек умер много лет назад. Однако теперь многое изменится. Кто будет править Трайфорсом?

— В залах Веру ему уготовано почетное место.

Салтайя заметила, что он не огорчился.

— Терека убили твои люди.

Вот как! Хет приготовился к обвинениям в мятеже. Однако положение осложнилось. Если теперь у войска Терека нет командира, Феллард и Карртин ходят друг за другом кругами, точно самцы мамонтов по весне. Один из них скорее всего уже убит. Яйца Веру! Из Нардалборга еще не ушел Шестой Караван. Верность Стралгу требует…

Ксаран его побери! Плевать на Стралга. Пусть останется без подкреплений, и с ним разберется Мятежник. Тогда война закончится, и больше не надо будет отправлять на смерть молодых бойцов. Для Хета и его семьи начнется новая жизнь…

— Вы уверены?

Избранная презрительно поджала губы.

— Терек хотел убить флоренгианина Орлада и сам попал в засаду.

— Еще потери есть?

— Охота Трайфорса потеряла одиннадцать воинов. Твоих людей погибло четверо. Остальные вернулись?

Хет едва сдержал улыбку. Великолепно! Славная победа! Орлад — прирожденный лидер, Герой из Героев. Увы, теперь он вне закона, бедный мальчик. Он и семеро его верных воинов.

— Нет, миледи. Они не получали от меня подобных приказов. Могу я узнать, зачем вы сюда пожаловали?

Можно было и не спрашивать. Хет подошел к окну и выглянул наружу, чтобы она не увидела его лица. Королева Теней бежала в Нардалборг, поскольку сатрап умер, и люди начали копать глубокую могилу для его сестры. А что, отличная мысль! После того, что она сделала с Веринкаром, заставив его нарушить приказ, других доказательств не требуется. Земля еще не замерзла. Похоронить, наконец, эту сволочь? Да! Сначала надо призвать подкрепление. Он повернулся к двери…

И заглянул в ее страшные темные глаза. Как близко! Он не заметил, что она подошла. Миледи…

ГЛАВА 17

Ваэльс Борксон сидел на пне возле святилища Синары в Высокой Балке и грыз свиные ребрышки. Он успел съесть половину кабана, а если ему никто не помешает, прикончит и вторую. Лежащие в тени собаки с завистью поглядывали на жир, текущий по его небритым щекам, и ждали, когда он швырнет им очередную кость. Сквозь грубую деревянную дверь доносились слабые звуки молитвы, но сейчас в святилище был лишь один молящийся, поскольку веристы исцеляются сами. Он даже жалел, что не может этого испытать. В Молочной битве Ваэльс сломал шеи двум воинам — ну, или полутора, потому что со вторым ему помог Хротгат. Пара боевых шрамов ему не помешает. Орлад добавил несколько в свою коллекцию.

На противоположной стороне грязной бугристой колеи (она служила здесь дорогой) стояло второе деревянное строение, храм Веслих. Оттуда также доносился шум, поскольку там была Ингельд Нарсдор и местные женщины, охранявшие священный огонь. Высокая Балка обходилась без Дочери, хотя город был крупный. Всего три года назад здесь рос дикий лес. А три дня назад разместилось сорок шестидесяток веристов, не говоря уже о бесчисленных жителях города, многие из которых были нимфами. Сегодня особенно бросалось в глаза, как город опустел. Жители ушли по своим делам в Трайфорс и Нардалборг. Чья сторона ни одержит победу, еще до зимы Высокую Балку сожгут.

Из-за угла появились Намберсон и Снерфрик, а за ними — еще двое, которых Ваэльс узнал не сразу. Хорт Вигсон и сестра Орлада раздобыли новую одежду, на удивление красивую — если учесть, чем могут торговать во временном поселении. Волосы Фабии черными локонами спадали на соболью накидку, свободно свисавшую с плеч — все Селебры отличались широкими плечами. У платья был глубокий вырез, открывавший треть ее высокой округлой груди. На Фабию было приятно взглянуть, хотя она и не обладала обаянием брата. Жаль, ей не удалось найти одежду более светлых тонов, которая оттенила бы ее смуглую кожу.

Купец был в разноцветном одеянии и подбитой мехом мантии; золотые ожерелья и браслеты украшали его шею и запястья. Почему-то теперь он выглядел еще незначительнее, чем в грязных обносках. Конечно, это особенно подчеркивали два мускулистых Героя, появившихся вместе с ним. Хорт казался старым, больным, напуганным и больше всего походил на мышь. Почему столь богатый человек выглядит так жалко? Не кроется ли в этом какой-нибудь важный урок?

У Снерфрика и Намберсона, охранявших сестру командира от пьяниц, лица были мрачные. Им хотелось присоединиться к пирующим — шум праздника доносился даже с такого большого расстояния, а к закату греметь будет весь город.

Фабия обратилась к Ваэльсу с таким упреком в голосе, словно тот был виноват во всех невзгодах мира:

— Он до сих пор здесь?!

Ваэльс выразительно махнул ребрышком.

— Я слышал, как попросили вскипятить второй чан воды.

Он умолчал о том, что из святилища послали еще за тремя целителями. Потребовалось восемь синаристов, чтобы принять на себя все ранения Бенарда. Ему вообще крупно повезло, что он не умер по дороге в Высокую Балку. Веристы положили его на носилки и весь остаток пути бежали — прежде они никогда не оказывали такую честь непосвященному. О подобных случаях упоминалось лишь в древних легендах.

— Передай, что мне срочно надо его увидеть! — велела Фабия. — Мы будем в золотых казармах охоты Пантеры.

Орлад, Дантио, Ингельд и командир охоты Нильс Фратсон тоже хотела поскорее поговорить с Бенардом. Мстители и Громобои мечтали пронести его по городу на плечах.

— Передам. — Ваэльс широко улыбнулся, надеясь получить ответную улыбку.

Однако его ожидания не сбылись, и он проводил Фабию и ее спутников долгим взглядом, после чего швырнул им через головы свиную кость. Собаки бросились за ней, едва не сбив Хорта с ног. Даже веристы подскочили от неожиданности. Снерфрик обернулся и сделал непристойный жест. Ваэльс весело помахал ему в ответ.

Он успел сгрызть еще одно ребрышко, когда дверь у него за спиной со скрипом отворилась.

Наружу выглянул пожилой целитель.

— Ты ждешь мастера-художника Бенарда? — Он еле говорил разбитым ртом.

— Да. Он может идти? — Ваэльс подумал, что смог бы отнести здоровяка в дом Орлада, хотя предпочел бы этого не делать.

— Конечно. — Старик беззубо усмехнулся и распахнул дверь.

На улицу, моргая от яркого солнца, вышел улыбающийся Бенард. Лицо художника все еще было распухшим и посиневшим… нет, он весь был распухшим и посиневшим, но от боли явно не страдал.

— Рад, что вы меня подождали, господин. — Он говорил не слишком внятно, поскольку потерял половину зубов — их целители восстановить не сумели.

— С удовольствием помогу.

Ваэльс швырнул остатки ребрышек собакам, и вся стая бросилась за новой добычей. Он облизнул пальцы.

— Я бы предпочел, чтобы вы звали меня Ваэльс, мастер-художник.

— Все Герои настаивают, чтобы к ним обращались «господин».

— Но ты особый случай. Ты герой для Героев, потому что заманил в ловушку кабана Косорда! Подобная отвага для нас превыше всего.

Несмотря на синяки Бенард умудрился покраснеть.

— Благодарю. А где Ингельд?

— Играет с огнем в храме. — Ваэльс показал на здание с символами Веслих. — Я получил приказ отвести тебя в казармы и накормить. Мы уже поели.

— Звучит неплохо, но мне бы сначала помыться.

— Пойдем, баня в той стороне.

Когда они зашагали по улице, Бенард спросил:

— Расскажи, что случилось, я плохо помню последние события.

— Досадно! Все прошло так, как ты и планировал. Дантио и Ингельд хотели за тобой вернуться, но Орлад не пожелал об этом слышать. Он сказал, что тебя в любом случае убьют, и нам нужно сделать все, чтобы твоя жертва не стала напрасной. Он велел Намберсону и остальным плыть вверх по течению Врогга, а мы с ним побежали за воинами «Нового Рассвета». — Ваэльс не упомянул о том, что едва не умер, стараясь не отстать от Орлада. Это было очевидно. — Мы нашли командира охоты Нильса, который двигался вдоль берега Молочной реки с полной охотой Мстителей и большей частью охоты Громобоев. Нильс подготовил засаду.

Ваэльс его помнил, потому что они оба росли в Трайфорсе. Из-за родимого пятна Нильс тоже его помнил. Что ж, знакомство с таким командиром не помешает толковому молодому воину.

Бенард скорчил гримасу.

— Припоминаю, что Хорольд принял боевую форму…

— А я это пропустил. Мы были в двух лодках от тебя выше по течению. Он умер достойно; забрал с собой трех Героев. О, то была славная бойня! Молочная река стала клубничной.

Рука не ответил. Они свернули к храму Веру и спустились по берегу, перешагивая через корни деревьев. Русло реки превратилось в трясину, потому что здесь прошло огромное количество людей. Сейчас это было не важно, ведь они собирались помыться. Правда, назад идти придется той же дорогой, что делало их поход в баню не слишком осмысленным.

Ваэльс помедлил у входа — вдруг там кто-нибудь есть.

— Орлад сказал, что у тебя есть ко мне просьба.

— Неужели?

— Да. Он сказал, что не знает, в чем именно состоит просьба, но он спросил у Ингельд, а та только рассмеялась. В любом случае, можешь просить.

— А ты не рассердишься?

— Рассержусь? — Ваэльс хохотнул. — Я не рассержусь, даже если ты прикажешь мне есть землю! Твоя безумная храбрость — пример для Героев. К тому же ты брат моего командира.

Бенард смущенно улыбнулся, обнажив просветы между зубами.

— Не рассердишься, даже если я скажу, что мне нравится твоя улыбка?

У Ваэльса сжались кулаки и челюсти.

— Если бы это сказал кто-то другой, я бы сожрал его живьем.

Бенард искренне удивился.

— Почему? Ты о родимом пятне? Да я его даже не вижу! Все дело в форме. Я поручил заказ на статуи нескольких богов. Мрамор имеет цвет кожи вигелиан. Думаешь, я стану рисовать на нем пятно? Мне нужна лишь форма, а у тебя едва ли не лучшее мужское тело из всех, что мне доводилось видеть. Боги должны быть прекрасными, а твои пропорции безупречны. У тебя превосходно развиты все мышцы. И удивительная таинственная улыбка.

— Да? — смущенно пробормотал Ваэльс. — Благодарю.

— Мой брат думает так же — я вижу, как он на тебя смотрит.

Ваэльс вновь почувствовал раздражение.

— Неужели это заметно?

— Вовсе нет. Просто я очень наблюдательный человек. Но твои товарищи по флангу тоже все знают.

— Пусть. — Если Орладу что-то понадобится, они возражать не станут. К счастью, ему был нужен Ваэльс.

— Можешь сейчас раздеться? — попросил Бенард.

— Пожалуй. Еще раз выкупаться не помешает.

— Мне больше ничего и не надо — только получше тебя разглядеть.

Польщенный Ваэльс сказал:

— Я не против. Смотри, сколько пожелаешь. — И он постарался придать себе таинственный вид.

* * *

Баня была просторной и тускло освещенной — обычный длинный сарай, построенный над ручьем. Здесь пахло влажной землей и деревом. Вода попадала сюда через трубу, находящуюся на уровне бедер, падала на плоские камни и стекала в бассейн, занимавший большую часть пространства. Кто-то попытался замостить пол и поставить скамейки, но сейчас все было покрыто грязью. Внутри никого не оказалось, и Ваэльс вздохнул с облегчением. Зато Мстители превратили бассейн в черное болото.

— Видимо, смысл в том, чтобы залезть в бассейн, натереться грязью и вымыться под струей воды.

Бенард прямо в набедренной повязке вошел в бассейн и уселся на дно, так что из темной воды торчала только голова. Он даже вздохнул от удовольствия. И выжидательно посмотрел на Ваэльса.

Тот сказал:

— Уж очень тут темно. Может быть, не сейчас… ну, то есть…

Художник рассмеялся.

— У меня хорошее зрение. Давай поживее. Я не буду смеяться.

— А тут и не над чем смеяться! — сердито отозвался Ваэльс и быстро разделся, чтобы доказать свою правоту.

Вот странно: он каждый день ходит голым перед другими веристами, но никогда прежде не смущался.

— Еще чуть-чуть сдвинь ноги, — попросил Бенард. — Немного согни колени… нет, не так сильно. А теперь представь, что у тебя на бедре тяжелый кувшин с вином. Так, немного повыше. Да-да! Поддержи правую руку левой, чтобы напряглись мышцы. Превосходно! Повернись. Спасибо! Ты станешь священным Сьену, вот только на губах у тебя будет играть великолепная улыбка. Не такая — сейчас ты больше похож на девственницу перед первой брачной ночью.

В ответ Ваэльс прыгнул в воду, и Бенарда накрыла волна. Смеясь, тот начал отплевываться.

Некоторое время они сидели в грязной воде и ухмылялись. Самого Бенарда природа наградила мощным телом борца — в отличие от Орлада, хотя тот был гораздо сильнее и умел такое, о чем даже Снерфрик мог только мечтать.

— Ты вернешься в Косорд, чтобы завершить работу над статуями? — спросил Ваэльс.

— Надеюсь. Ингельд должна выносить Оливию — нашу дочь — именно там. Хорольд нам больше не страшен. А ты что хочешь делать?

То, что хотел делать Ваэльс, не совпадал с тем, что он мог.

— Не знаю, — мрачно ответил он. — Благодаря вам, селебрианам, оба брата Стралга умерли. Такая же участь должна постигнуть и его сестру. Но кто будет править после них? Герои без работы не останутся…

— По-моему, нельзя убивать только за тем, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Неужели такой здоровяк недостоин звания мужчины?

— Разве ты не хочешь стать дожем в городе твоего отца?

— Я? — удивился Бенард. — Ты шутишь!

Неужели этот храбрец начисто лишен честолюбия?

Оба помолчали.

— Ваэльс…

— Да?

— Ты любишь Орлада?

Любой другой человек, имеющий щеку, тут же бы о ней вспомнил.

— А какое тебе до этого дело?

— Просто я очень рад. Орлад пострадал больше, чем все мы. Даже больше, чем Дантио. Иногда он напоминает мне отливки, которые я делаю — твердая бронза снаружи, а внутри глина. Конечно, под отливкой глина твердеет, но мне кажется, в душе Орлада осталось что-то мягкое. Надеюсь, тебе удастся это обнаружить. Он тебя любит?

Ваэльс подумал, не свернуть ли ему шею. Нет, все-таки три убийства за день — уже слишком. Ему ничего не оставалось, как довериться этому странному скульптору.

— Он говорит, что ему так кажется. Что он предпочел бы быть со мной, чем с кем-то другим, и что он никогда не причинит мне боли.

— Значит, он честен, а это редкий случай в любви. Не нужно на него давить. Спроси у Ингельд. Она знает о любви больше, чем Эриандер, который лишь торгует похотью. Ее богине многое известно. Она даст тебе совет. Нет, правда. Поговори с Ингельд.

Скульптор пожал плечами, и вода подернулась рябью.

— Не знаю, поможет ли… Ничего не могу обещать. Если тебя беспокоит родимое пятно, я могу попросить Анзиэль его убрать. Иногда она выполняет подобные просьбы. Конечно, нередко она и отказывает, но без него ты станешь удивительно красивым. Это будет моим подарком Орладу.

Великий, смертоносный, устрашающий, замечательный Веру!

Ваэльс не до конца поверил Орладу, когда тот рассказал, как его сестра спаслась из дворца сатрапа. Но… Он посмотрел на свои бледные руки и ноги, мерцающие в грязной воде. Тело Бенарда оставалось практически невидимым. Над поверхностью воды Ваэльс различал лишь темное небритое лицо.

Ваэльс постарался скрыть дрожь в голосе:

— Если ты можешь убрать пятно, значит, тебе по силам изменить меня целиком?

Бенард удивился.

— О чем ты?

— Орлад хочет перейти Границу и получить власть над Селеброй, но он не позволил мне идти с ним! Мол, светловолосого вериста там сразу убьют. Я сказал, что мне плевать, но он настаивает на своем.

— А ты так его любишь, что готов сражаться?

— И умереть за него, если потребуется.

— Ты уверен? До конца?..

— О да!

— Что ж, получится еще красивей, — сказал художник. — Пару минут не двигайся.

Он смотрел на Ваэльса, и некоторое время его губы шевелились. Потом он молча уставился на вериста. Наконец Бенард недовольно нахмурился.

— А это труднее, чем я думал! Послушай, возьми немного грязи и вотри ее в волосы.

— Зачем?

— Молчи и делай, что говорят.

Ваэльс замешкался. Непосвященный велел Герою молчать? Если это детская шутка… Если кто-нибудь войдет… Он набрал в ладони черной грязи и принялся втирать ее в короткие волосы.

— Лицо тоже, — велел Бенард.

Намазать лицо! Всему есть предел, даже восхищению этим отважным человеком. Либо он спятил, либо хочет выставить Героя дураком — в таком случае его надо прикончить. Тут Ваэльс вспомнил, что может потерять Орлада, и намазал лицо отвратительной грязью.

— Уши и шею. До плеч. Все остальное пусть остается под водой, чтобы я не видел. И не шевелись.

В любую минуту в баню могли войти люди и поднять его на смех.

Бенард вздохнул.

— Ладно, смывай. Приношу свои извинения. Сегодня богиня отвратила от меня взор. Я не должен был участвовать в войне.

Ваэльс нырнул в воду и принялся тереть волосы и лицо. Вода попала ему в нос, он фыркнул и вынырнул на поверхность. Его руки остались грязными. Он потер их — цвет не изменился, да и плечи…

Бенард радостно кивнул.

— Нет, все же она меня еще любит. Да здравствует леди!

Ваэльс выскочил из бассейна — он весь стал коричневым, таким же, как Орлад. Чудо! Ладони и ногти были светлее. Черные волосы! Даже на руках.

— О… Герой! — С глупой усмешкой Бенард подошел к нему и хлопнул по плечу.

Новоиспеченный флоренгианин дважды откашлялся и прохрипел:

— Что?

— Я тоже люблю своего братишку! Присматривай за ним, ладно? Куда бы вы ни шли, что бы ни делали, заботься о нем!

ГЛАВА 18

Хет Хетсон или Хет Терексон, как ему следовало себя называть, сказал:

— Теперь, когда отец погиб, я готов с радостью взять его имя и признать, что являюсь членом вашей достославной семьи, миледи. Уже одно то, что я состою в родстве с вами, — большая честь для меня и повод для гордости.

Он пересек комнату и сел на скамью. Ему казалось, что он простоял очень долго, но это невозможно, ведь…

Салтайя изящно облизнула кончики пальцев. Она съела практически все, что было на подносе — трапезу, какой насытился бы и кандидат в Герои. Она отодвинула блюдо на край стола, и Хет вдруг понял, что безумно хочет есть. Он ничего не ел с той минуты…

— А как ты относишься к Катрату? — спросила она, одарив его чудесной улыбкой.

— Вас нужен честный ответ, миледи?

— Ты всегда будешь отвечать на мои вопросы честно.

— Разумеется! Катрат — избалованный сопляк, но у него есть мужество и уверенность в себе. Несколько лет, полных суровых испытаний, превратят этого переростка в достойного воина.

— Тогда мы должны сделать из него настоящего мужчину! А мы точно не можем выступить сегодня?

Хет посмотрел на льющийся из окна солнечный свет. Скоро полдень. Он встал со скамьи и опустился на колени.

— Простите, миледи! Я не знал, что возникнет такая срочность. Последний караван с необходимыми припасами прибудет только вечером, а без этих мамонтов мы не сможем отправиться в путь.

— Встань! Мимо окна постоянно ходят люди. Ты не должен вставать передо мной на колени, если есть вероятность, что нас кто-то увидит. Когда мы одни — пожалуйста.

Хет вскочил.

— Благодарю вас, миледи. — Он не осмелился сесть в ее присутствии, что было бы непочтительно с его стороны. — Боюсь, если мы и выиграем несколько часов, выступив сегодня, они принесут только вред, миледи. Первая стоянка…

Она небрежно махнула рукой.

— Значит, отправимся в путь с рассветом. Надеюсь, ты поможешь мне благополучно добраться до Флоренгии. Сколько времени займет путь до Границы?

— По меньшей мере двадцать дней, миледи, но многое зависит от погоды. В это время года уйдет и все тридцать. Говорят, спуск с другой стороны значительно проще, хотя и он занимает десять дней. Только после этого мы прибудем в Веритано.

— Надо ли послать письмо брату и предупредить его о нашем приезде? — Она почувствовала тревогу коменданта и снова улыбнулась. — Или не стоит?

— Мы не знаем, что происходит на флоренгианской Грани, миледи. Если Мятежник перехватит ваше письмо, он может подтянуть войска и напасть на вас. — Хет почувствовал, как ответственность за жизнь леди Салтайи тяжелым бременем легла ему на плечи. — Кроме того, нельзя забывать о предателях на нашей стороне. Они могут помешать нам добраться до перевала или пройти по нему раньше и устроить засаду на той стороне, ведь вы сами рассказали, что они собирают силы возле Варакатса. — Она не объяснила, как получила эти сведения, но он верил каждому ее слову. — Да и что происходит сейчас в Трайфорсе, мы не знаем. Ваши планы следует держать втайне.

Салтайя вздохнула. Она выглядела усталой — она ведь старше Терека, а ему было почти шестьдесят. Удивительно, что она вообще перенесла такое трудное путешествие.

— Верно. А теперь поговорим о воинах из Трайфорса, которые меня сопровождали. Им известно о смерти сатрапа. Не хочу, чтобы они болтали.

— И правильно, миледи! Никто в Нардалборге не должен об этом знать. Вероятно, они все еще без чувств, приходят в себя после тяжких испытаний, но если вы хотите… — Что он должен сделать? Она ведь не велит их убивать?

— Я сама с ними поговорю, — пообещала Салтайя.

— А командир фланга Веринкар, миледи? Он совершенно правильно поступил, решив побыстрее доставить вас сюда, но при этом он нарушил…

— Поступай, как сочтешь нужным, командир охоты. Убей его, или прости и скажи, что это мой дар. Не важно. Он не играет никакой роли.

— Конечно, миледи. Простите, что отнял у вас столько времени. — Будет лучше казнить Веринкара, пока он не начал болтать глупости, которые могут представлять опасность для леди.

— Я немного устала. Мне нужно отдохнуть. Я знаю, что и у тебя много дел. Сколько у тебя детей, командир охоты?

— Трое, миледи. Дочь и два сына.

— Сколько им лет?

— Десять, семь и три, миледи.

— Значит, мальчики еще малы, чтобы быть воинами. Зато девочка может быть достойной спутницей для леди. Пришли ее ко мне. Если у нее есть способности, возьмем ее с собой во Флоренгию.

— Это большая честь, миледи. — Фемунда будет недовольна, но он всегда старался учитывать ее мнение, и она должна понимать, что порой мужчина вынужден безоговорочно исполнять свой долг.

— Мне нужна комната на первом этаже с надежным замком и отрядом… О, а вот и мой второй племянник!

Хет не помнил, что посылал за Героем Катратом.

— Войди! — рявкнул он.

В комнату заглянуло вспотевшее лицо его двоюродного братца.

— Я сказал: «Войди!», а не: «Поиграем в прятки!»

Катрат подскочил, словно испуганный кролик, вошел и быстро закрыл за собой дверь. Он был в ужасе. А Хет только что хвалил его храбрость!

— Можешь поздороваться с тетей, мальчик!

Салтайя встала и протянула к нему руки, затянутые в черное.

— О, каким замечательным воином ты стал с тех пор, как мы виделись! Подойди и поцелуй свою старенькую тетушку, герой.

Катрат что-то прохрипел, пытаясь закрыть дверной засов. Хет взял его за руку и подвел к Салтайе. Катрат шел с большой неохотой. Хет с удивлением узнал, что у его кузена недержание мочи.

ГЛАВА 19

Фабия Селебр и Хорт Вигсон вернулись в покои в сопровождении сердитых веристов. Командир охоты Нильс поместил их в длинное, похожее на амбар здание из необработанных бревен. Внутри сильно пахло сосной. Над дверью висела примитивная картина, говорившая о том, что обычно тут жили воины золотой стаи из охоты Пантер. Хотя сквозь дыры в крыше сюда проникало солнце, а на окнах не было даже ставен, защищающих от дождя, здесь было просторно, и Фабия знала, что они тут не задержатся. У них осталось очень мало времени. Надо серьезно поговорить с Хортом, Орладом, Бенардом… да и со всеми остальными.

Большую часть ее одежды еще не доставили, но зато ее уже ждал брат — младший брат, самый опасный. Его сопровождали шестеро долговязых юношей, вооруженных дубинками. Они были в крестьянской одежде с уродливыми пеньковыми ошейниками, которые имели какой-то особый смысл для веристов.

Орлад выглядел довольным. Он был отмечен судьбой. За два дня двое сыновей Храга пали от его руки. Война — не такое уж трудное дело, верно? У него появился новый шрам: зазубренная красная линия от угла рта почти до самого уха, словно ему рассекли щеку когтем.

— Можете идти, — сказал он Намберсону и Снерфрику, И те моментально исчезли, успев заметить, что их господин добр.

Орлад представил им юношей.

— Они проходят испытания, — объяснил он Хорту. — И будут за вами приглядывать.

Юноши с любопытством разглядывали Фабию, словно флоренгианки были здесь большой редкостью. Для нее они не представляли ни малейшего интереса.

— Ты уверен? — спросила она.

Брат пожал плечами.

— Хочешь услышать, что я сделаю с этими червяками, если они причинят тебе вред, оскорбят тебя или хотя бы рассердят?

— Нет.

— Я предупредил их, что всегда выполняю угрозы. Так, червяки?

Дружным хором они ответили, что господин добр.

— Я должна с тобой поговорить, — сказала Фабия. — Зайди.

Она вошла в казарму и решительно зашагала между двумя плотно утрамбованными земляными насыпями. Повсюду валялись одеяла и другие пожитки, из чего следовало, что золотая стая спешно покинула город — очевидно, сразу после письма Дантио, в котором говорилось, что Салтайя скоро угодит в западню.

Фабия обернулась. Орлад сел у входа, а Хорт устроился на платформе напротив. Девушка хмуро заявила:

— Не хочу, чтобы эти мальчишки подслушивали!

Орлад пожал плечами.

— По-твоему, окон они не заметили?

— А они будут слушать?

— Естественно. Да какая разница?

От того, что они будут обсуждать, зависело очень многое.

— Ты поедешь в Селебру?

Он кивнул.

— Когда?

— Как только Арбанерик разрешит. Нильс отправил ему мою просьбу. Завтра, если успеем.

Орлад стал очень уверен в себе. Еще вчера он был вне закона, а сегодня ведет за собой воинов. Он убил сыновей Храга. Он на «ты» с командирами охот. Он еще редко улыбался, но усмешка то и дело играла на его губах.

— Ты же не знаешь флоренгианского!

— Я выучу его быстрее, чем ты станешь мужчиной.

Она нахмурилась.

— То есть ты полагаешь, что можешь стать дожем?

— Несомненно. Бенард остается на этой Грани. У Дантио не может быть наследников, а это долг любого правителя.

— Я поеду с тобой!

Орлад улыбнулся — получилось не слишком хорошо. Его улыбка была обращена к Хорту: он предлагал разделить свое удивление словами Фабии.

— Дантио говорит, что в Селебре никогда не было догарессы. И в такие трудные времена они не захотят связываться с женщиной.

— А Стралг, может, и захочет, — подметила Фабия.

Орлад прищурился.

— После того, как ты продашь ему нас с Дантио?

— Нет, конечно! Но я пойду с тобой.

Орлад встал. Здесь, под крышей, он вдруг показался Фабии невероятно высоким. Ее глаза упирались в его ошейник.

— Путешествие будет не из легких, особенно для женщины.

— Я проделала его еще младенцем.

— Ты даже не представляешь себе всех опасностей, котенок.

— Представляю!

О Леднике Фабия знала больше, чем Орлад. У нее было видение — она помнила, как чуть там не погибла. Но сейчас необходимо сохранять спокойствие.

— Неужели? — Он приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. — За всю историю караваны лишь дважды покидали Нардалборг так поздно, и ни один не добрался до Флоренгии. На перевале нас ждут смерть и холод, каменные кабаны и котомедведи. Там нет ни воздуха, ни воды. Там нельзя спать, нельзя дышать, трескается кожа. Реки пыли стремятся тебя поглотить.

— Хочешь сказать, ты испытал все это на собственной шкуре?

— Именно. — Теперь Орлада ничто не могло смутить. — Я работал на мосту у Водопада Кулака. И потом, если мы попадем во Флоренгию, нам придется убегать от войск Стралга, охраняющих перевал. А у Мятежника и его людей есть собственное мнение о том, кто будет управлять Селеброй после смерти нашего отца. Когда мы доберемся до города, его могут уже разрушить. Ты все еще хочешь рискнуть своей хорошенькой шейкой?

Дерзкий невежа! Где-то рядом подстерегает брызжущая злом Салтайя, а она куда опаснее всего, что он описал.

— Да! — закричала Фабия. Вспомнив, что их подслушивают, она прошептала: — Я нужна тебе!

— Конечно, ты всем нужна. — Орлад прижал ее к себе и поцеловал в губы совсем не братским поцелуем, которому, впрочем, недоставало искренности.

Рассерженная Фабия высвободилась из его объятий.

— Значит, вы даете мне разрешение, милорд?

— Значит, ты нам нужна, тигрица! Мы обсудим этот вопрос с командиром охоты Пантер во время вечерней трапезы. — Он развернулся к двери.

— Милорд! — негромко окликнул его Хорт.

Орлад остановился.

— Мастер-купец?

— Вы утверждаете, что хорошо знакомы с перевалом Нардалборга?

— Лишь с его ближайшим участком. На самой Границе я не бывал.

Укрист застенчиво улыбнулся.

— А мне знакомы оба перевала, хотя и со слов других путешественников. Перевал Нардалборга снабжен большим количеством указателей, а на перевале Варакатса указателей нет. Нам необходим проводник, с этим любой согласится. Вы уже беседовали со Следопытами?

Орлад потряс головой.

— Нет, но сделаю это в самое ближайшее время. Благодарю вас.

Он вышел и хлопнул дверью.

Фабия уселась на платформу рядом с Хортом.

— Это ужасно, просто ужасно! Семья объединилась всего на один день, и вновь нас ждет разлука — Ингельд и Бенард возвращаются в Косорд, Орлад и Дантио отправляются на войну. Я должна идти с ними хотя бы для того, чтобы попрощаться с умирающим отцом, который меня бросил. И для этого я должна расстаться с тобой — моим настоящим папой.

Хорт осторожно похлопал ее по руке.

— Орлад и Дантио никуда не поедут, моя дорогая.

— Что? Почему ты так говоришь?

— Пока ты покупала новые платья, я поговорил со Следопытом Хермеском. Мы знакомы с ним много лет.

Она прекрасно знала, что означает его едва заметная улыбка, и сердце у нее сжалось. Возникли непредвиденные осложнения. Ей не стоило недооценивать Хорта Вигсона.

— Честно говоря, я ничего не слышала о Следопытах. Это гильдия?

— Нет, нет. Следопыты — последователи культа священной Храды. Хермеск — глава местной ложи. Можно сказать, что он свет Храды в Высокой Балке, но это будет слишком.

Храда была богиней полезных ремесел, вроде гончарного дела и письменности. Ими же занимались и гильдии.

— И ты подкупил… то есть убедил следопыта Хермеска не сопровождать путников через перевал Варакатс до прихода весны?

— Вовсе нет! — весело ответил Хорт. — Он сам мне кое-что сообщил. И среди прочего упомянул, что перевал уже закрыт на зиму. Все торговцы и представители его культа направились к морю. Следопыты — беспокойные люди, они никогда не сидят на месте. Их невозможно подкупить, моя дорогая, как и веристов. Если Хермеск говорит, что никуда не пойдет, то так и будет.

— Ясно. — Фабия обхватила себя руками, размышляя над новыми сведениями. — А почему их нельзя подкупить? — подозрительно спросила она.

Во всем, что касалось взяток, Хорту не было равных.

— Я же говорил, они нигде не задерживаются надолго! Им надо идти вперед. Жажда странствий — их корбан богине. Богатство — лишь бесполезный груз, который им совсем не хочется таскать, а недвижимость привяжет их к одному месту, что неприемлемо. — Хорт обнял ее за плечи, что редко себе позволял. — Не тревожься, моя дорогая. До весны еще далеко, и все это время мы будем вместе, а к лету разузнаем, что происходит на твоей родине. И если ты все еще захочешь идти с братьями… быть может, расставание не причинит столько боли, если мы подготовимся к нему заранее.

У него уже было полгода на подготовку — Хорт во многом себе не признавался.

— Ты кое-что забыл, отец.

— Что?

— Салтайя. Салтайя жива. Если она спасется, то Арбанерик никогда ее не поймает. Каким бы ни был риск, она все равно попытается попасть во Флоренгию. Именно Салтайя стоит за сыновьями Храга, и если она воссоединится со Стралгом, то сумеет повернуть ход событий. Даже если она ненадолго задержит Мятежника, Селебра будет в опасности.

Когда Королева Теней доберется до Нардалборга, она сразу начнет работать над Катратом — Лепка лучше всего действует на кровных родственников, она сама так говорила. И кто знает, сколько внебрачных детей у Стралга?

Хорт вкрадчиво улыбнулся.

— Не вижу связи. — Он вновь отрицал очевидное.

— Орлад и Дантио с ней не справятся. С женщиной должна иметь дело женщина.

Даже если оставшиеся снаружи мальчишки это услышат, ничего страшного.

— Фабия! — сурово сказал Хорт. — Леди Салтайя может быть жестокой, не стану спорить, но я отказываюсь верить в эти гнусные обвинения. Если она — та, кого ты имеешь в виду, ее бы уже давно призвали к ответу. И я не поминаю, какое ты имеешь к ней отношение. Лорду Дантио и лорду Орландо гораздо проще с ней справиться, какими бы ни были ее таланты и пол. И даже, — продолжал настаивать на своем Хорт, когда Фабия попыталась его перебить, — если бы ты сама была Избранной и хотела противостоять леди, а не помогать ей и ее Древней Госпоже, твои силы и опыт несравнимы с ее возможностями, у тебя нет никаких шансов.

Он не мог зайти дальше, не мог признать всю правду, хотя о многом догадывался. И что ему ответить — что Фабия уже убила четверых? Что именно она помогла спасти прорицательницу этой ночью? Хорт не захочет ее слушать и не услышит ее доводов.

— Что случилось с Кверой, отец?

Он отвернулся от Фабии.

— С кем?

— С Кверой, женщиной, которая ухаживала за мамой после избиения. Ходят слухи, что ты посадил ее на кол.

— Посадил на кол? — взвизгнул он. — Фабия, как ты можешь подозревать меня в такой гнусности?! Я собственными руками вышвырнул ее из дома. Ты ведь была рядом, ты все видела!

Она печально кивнула. Теперь Фабия убедилась, что он лжет. Впрочем, из этого вовсе не следовало, что Верк говорил правду. Да и сам Хорт мог ее не знать. Он платил другим, чтобы они делали за него грязную работу, поэтому мог позволить себе не вникать в подробности. А Паола? Хорт никогда бы не рассказал, что его возлюбленная и Избранная помогала ему совершать удачные сделки. Обычная поддержка любящей женщины или убийства — возможно, нечто среднее? Ксаран могла бы ответить, если обратиться к ней с таким вопросом, но и Ксаран — Мать Лжи.

Фабия молчала, и Хорт сказал:

— Снова пошел дождь. Надо пригласить этих славных молодчиков внутрь. Они не смогут хорошо нас охранять, если будут чихать и кашлять. — Он встал и побрел к двери.

Спор закончился.

* * *

На закате Фабия и Хорт отправились в столовую Пантер вместе со своим юным эскортом. Фабия наслаждалась чистотой и хорошей одеждой, хотя из-за грязи на дорогах ей приходилось носить уродливые и неудобные сапоги. Во время дождя она надела соболиную накидку и шляпу, но сейчас в них было слишком жарко. Такая одежда больше пригодится на Леднике. Первоначально она предназначалась для купцов, идущих через Границу, но ее перекроили для Фабии.

Над городом разносилось пьяное пение, и она заметила несколько радостных Героев, которые, спотыкаясь, брели по дороге. Их поддерживали женщины в красных одеяниях нимф. Внезапно в двух шагах от Фабии появились два странных существа — гигантские кошки цвета бледного золота. Не успела она вскрикнуть, как они исчезли за углом. На них были медные ошейники.

— Бегуны! — обрадовались ее юные телохранители и начали болтать о посланцах командира войска Арбанерика, которые должны принести известия о битве.

Столовая оказалась круглым залом, где могли поместиться шестьдесят человек. В центральном очаге между гладкими валунами потрескивал огонь, а под потолком висел белый дым: его клубы неохотно ползли над головами, медленно продвигаясь к двери — словно хотели здесь остаться. Пол был земляной, утоптанный и укрепленный корнями деревьев; в стенах вырубили окна. Столы и вовсе отсутствовали, а в качестве скамеек использовались колоды, расположенные случайным образом — все в Высокой Балке было временным.

За столом сидели только Дантио, Орлад и человек, которого Фабия уже видела раньше — возможно, следопыт Хермеск. Судя по напряженным позам собеседников, разговор получался непростой.

Орлад, одетый в зелено-сине-красную накидку, нахмурился, взглянув на Хорта, а испытуемым сказал:

— Можете идти, черви. Поблагодарите от меня своего вожака, а когда проснетесь с желанием умереть, вспомните, что я предупреждал вас не пить слишком много.

Мальчишки выскочили из комнаты, как пчелы из улья. Лицо Дантио хранило невозмутимое выражение. Он был одет в потертую куртку и далеко не новые холщовые штаны, немного ему короткие.

Следопыт был похож на пожилого охотника или фермера: высокий и худощавый, с морщинистым загорелым лицом. У него отсутствовали кончик носа и верхушка одного уха, а когда он говорил, у него кривился рот. Несмотря на потрепанную кожаную одежду, он был благородного происхождения и на запястье носил печать. Хорт представил его Фабии. Хермеск не поднялся из-за стола.

— Для меня большая честь познакомиться с дочерью укриста Хорта. Я не раз на него работал.

— Отец тоже очень высокого мнения о вас, Следопыт. — Фабия накрыла своим плащом скамейку, чтобы Хорт мог сесть с ней рядом.

— Я привел Следопыта, надеясь объяснить ему, что наше дело не терпит отлагательств, — вмешался Орлад.

Улыбка у Хермеска получилась насмешливой.

— Не привел, а притащил за шиворот! Быть может, юная леди сумеет убедить своего запальчивого братца, что, когда речь идет о переходе через Границу до наступления весны, можно забыть о срочности? Я здесь только потому, что меня пригласил Нильс Фратсон. Иначе бы я уже давно покинул Высокую Балку. Мое каноэ готово к отплытию. Следопыты не сидят на месте, нам нужны новые дороги.

Всякий, кто называл Фабию Селебр «юной леди», поступал в высшей степени опрометчиво.

— А другой перевал? Если Салтайя успеет добраться до Нардалборга, она сможет пересечь Ледник?

— Может попытаться. А вот будет ли ей сопутствовать успех, зависит от священного Веру, бога штормов. Я не могу предсказать его волю. — Следопыт вздохнул, всем своим видом показывая, что его терпение подходит к концу. — Мной руководит священная Храда. Я ни разу в жизни не потерял тропы, но я не в силах пройти сквозь снега или зыбучие пески, как и любой другой человек. Я могу замерзнуть или умереть от голода, как прочие смертные. — Он поднял руки, показав шесть пальцев вместо двадцати. — Я знаю Границу лучше многих. Это место, несущее смерть. Я потерял там почти все пальцы ног и отморозил пол-лица. Мне бы искренне хотелось помочь командиру фланга, но на самоубийство я не пойду.

Теперь Фабия поняла, почему Орлад так мрачен.

— На перевале Нардалборг есть множество укрытий. И запасы провизии, насколько мне известно.

— В таком случае у леди Салтайи появляется надежда преодолеть перевал.

— А может, нам проскользнуть мимо и опередить ее?

— Никогда! — воскликнул Орлад. — Это глупо! Нардалборг построен для того, чтобы контролировать дорогу. С одной стороны от города болота, с другой — глубокое ущелье. Допустим, через болота мы переберемся, но это займет много времени. Неизвестно, какая будет погода, и нас наверняка заметят патрули.

Незачем так кричать, Фабия всего лишь хотела помочь.

— И во всей Высокой Балке больше нет людей, которые могли бы провести нас через перевал Варакатс? Неужели здесь не осталось купцов?

Теперь в разговор вступил Хорт:

— Я же говорил, дорогая: купцы ушли в море.

— Погрузили товары на корабли и уплыли, — кивнул Хермеск.

Фабия сидела спиной к двери и вздрогнула, когда из-за ее спины появился незнакомец. Флоренгианский вернет сел рядом с Орладом.

— Получилось? — спросил его тот.

Воин покачал головой.

Только тут Фабия его узнала. У Ваэльса потемнела кожа, а родимое пятно исчезло. Коротко подстриженные волосы и борода стали черными.

— Вы покрасили волосы, господин? — спросил Хорт.

— Нет, — ответил Ваэльс. — Разве мне не идет? Орладу нравится, а вам как? — Он бросил быстрый взгляд в сторону командира и пробормотал: — Мой господин добр.

Да, этот вечер таил в себе немало сюрпризов.

— Как тебе это удалось? — спросила Фабия.

— Не мне, а Бенарду.

— Можно было догадаться! — фыркнула Фабия. — Бенард у нас прямо волшебник.

Дантио сидел, опираясь локтями на колени и печально глядя в пол. Он поднял голову.

— Наш брат идет сюда из бани, а за ним шестеро разъяренных Героев.

Ваэльс рассмеялся.

— И все по-прежнему розовые?

— Да, только волосы перепачканы грязью. О, леди Ингельд!

Все мужчины встали и поклонились Дочери, даже Следопыт. Их познакомили с Ингельд, и та села на скамейку. Рядом устроился ее верный спутник, вожак стаи Гатлаг.

— Бенард поправился, миледи? — спросила Фабия.

— Да, благодаря священной Синаре! Впрочем, еще не все синяки сошли. Целители вообще не верили, что богиня его спасет. Свидетельница отдыхает, но твердит, что с ней все хорошо.

— И вы хотите уехать в Косорд?

Ингельд грустно улыбнулась.

— У меня нет выбора, дорогая! Я должна вернуться домой, а тебе необходимо следовать велениям судьбы и отправиться в Селебру. Бенард не бросит свою будущую дочь.

— Скорее не бросит вас. Я никогда не видела мужчину, который был бы так сильно влюблен.

Дантио подошел к Фабии и протянул ей руку. Она удивилась, но тоже протянула ему руку. Он лишь коснулся ее пальцев, подошел к Орладу и повторил тот же жест, после чего вернулся на прежнее место.

— Вам обоим необходимо кое-что знать, — сказал Дантио. — Я могу рассчитывать на вашу сдержанность, мастер Следопыт?

— Мне уйти? — напряженно спросил Хермеск.

— Нет, я лишь надеюсь, что вы будете молчать. — Дантио оглядел собравшихся. — До того, как толпа отнесла Бенарда в баню, я поздравил его с выздоровлением и обнял. Тогда мне стало ясно, что он больше не отмечен судьбой. Не знаю, когда именно это произошло, но, видимо, когда он заманил в ловушку Хорольда. Или после преображения Ваэльса. Когда мы покидали Трайфорс, дар судьбы еще был с ним.

Некоторое время все удивленно молчали, а потом заговорила Ингельд:

— И что это означает?

— Понятия не имею, — ответил прорицатель. — Честное слово. Дар судьбы — очень редкое и загадочное качество. Я лишь предполагаю, что Бенард уже исполнил свое предназначение и изменил мир. Ему предоставили случай совершить славный подвиг, и Бенард им воспользовался. Не думаю, что теперь он должен умереть. — Дантио пожал плечами. — Впрочем, на этот счет у меня нет уверенности. Прорицатели не предсказывают будущее. Однако я должен заметить, что Орлад и Фабия все еще отмечены судьбой.

— А ты? — рявкнул Орлад.

— Про себя я ничего не знаю, брат.

— Ну а Молчальница? — тихо спросил Ваэльс.

Дантио принужденно засмеялся.

— Верист с мозгами — это противоестественно! Хорошо, я уже больше не Изменяющий. Теперь все зависит от Орлада и Фабии. О, слышите?

Орлад подозрительно нахмурился.

— Радостные крики?

— Ну да! В город недавно прибыли два посланца, вероятно, от Арбанерика. Они доложились командиру охоты Нильсу, и он пошел в столовую Мстителей, где все участники празднования уже изрядно подустали. Тем не менее им хватило сил обрадоваться вести, которую принес им Нильс.

— Ты ведь тоже слышал, что он сказал, верно?

Дантио улыбнулся.

— Да, но пусть он сообщит это сам. Он идет сюда. Ты с ним уже знакома, Фабия?

Та покачала головой.

— Нильса Фратсона и командира войска Арбанерика связывает многолетняя дружба. Они вместе проходили обучение и пересекли Границу в одно и то же лето. Они даже ранения получили в один и тот же день, когда попали в засаду при Мерилане, что стало первой большой победой Мятежника. Арбанерик потерял руку, Нильс — половину лица. Орлад вам скажет, что однорукий верист столь же бесполезен, сколь и одноглазый. Обоих отправили обратно в Вигелию. Они вместе создали «Новый Рассвет». А вот и наш скульптор. Больше никаких чудес, брат?

Бенард вынырнул из сгущающейся за дверью темноты и сразу же подошел к Ингельд. Он был насквозь мокрый, а на его лице застыла мрачная гримаса.

— Нет! Они не поверили, что Ваэльса преобразил не я, а богиня, и мне по силам лишь попросить ее. Я предупреждал, что Ваэльс особенный, но они все равно заставили меня просить за всех!

— А почему Ваэльс особенный? — спросила Фабия.

— У него и спроси. Или у Орлада. Остальные глупые… — Бенард умолк, когда в комнату ввалились воины из фланга Орлада. Кожа у всех была розовая, и они страшно из-за этого сердились.

Прежде чем кто-то успел заговорить, Дантио возвестил:

— Нильс пришел.

Правитель Высокой Балки оказался не слишком высоким для Героя и моложе, чем предполагала Фабия. Ему было никак не больше двадцати пяти. Нильс носил двуцветную накидку и необычно завязанный на голове шарф, один конец которого закрывал левую часть лица и был заправлен под медный ошейник. Он сразу же подошел к очагу и оглядел собравшихся единственным злым глазом. Некоторых он уже знал, о других слышал, а потому не стал с ними знакомиться.

— Герои… Дочь Ингельд… укрист Хорт… Херм… — Он кивнул всем по очереди и повернулся к Фабии, улыбнувшись половиной лица. — Как вы, наверное, слышали, у нас радостные новости. Трайфорс пал. Командир войска подтвердил, что Терек убит. Его преемник, командир охоты Карртин, принес клятву верности «Новому Рассвету». Трайфорс взяли почти без крови.

Герои Орлада радостно закричали, но им явно не хватало искренности. Бескровные победы имеют совсем другой вкус.

— А Салтайя? — спросила Фабия.

Единственный глаз холодно посмотрел на нее.

— Спаслась. Вчера она сбежала с командиром охоты Феллардом. Теперь она почти наверняка в Нардалборге. Две наших охоты, Клыки и Сыновья Веру, ее преследуют. Возле постоялого двора «На полпути» они встретили ожесточенное сопротивление со стороны Фелларда и его людей. Обе стороны понесли тяжелые потери. — Эту весть все встретили молча. — Командир войска считает, что торопиться некуда. Можно осадить Нардалборг, а если женщина все-таки переберется через Границу, ею займутся во Флоренгии.

Однако для Флоренгии и Селебры она станет настоящим бедствием. Фабия хотела было возразить, но Хорт сжал ее плечо, а Орлад подозрительно на нее посмотрел.

— Тирании Храгсона пришел конец, — сказал Нильс Фратсон, — во многом благодаря участию селебриан, собравшихся здесь. Свидетель Вуаль долгие годы был нашим соратником. Командир фланга Орлад и его Герои покончили с Тереком Храгсоном, проявив решимость и храбрость. Рука Бенард проявил неслыханное мужество и заманил Хорольда Храгсона в ловушку.

Снова восторженные крики. Бенард скромно потупил глаза. Ингельд его поцеловала.

— И впервые у меня появилась возможность рассказать об укристе Хорте, — продолжал командир охоты, — который вложил в наше дело огромные средства. Без его золота и мужества «Нового Рассвета» бы не было.

Удивленные крики перешли в радостные возгласы. Хорт смущенно улыбнулся. Фабия его обняла, а остальные принялись жать ему руку.

Когда порядок был восстановлен, командир охоты объявил:

— А теперь нужно подумать о будущем и о наградах, которые вы заслужили. Командир войска Арбанерик велел мне оказывать вам любое посильное содействие. По просьбе Дочери Ингельд я пригласил сюда Голос Демерна. Он также будет свидетелем клятв, если они потребуются.

Интересно, подумала Фабия, зачем малонаселенному военному лагерю нужен Голос? Потом она поняла, что каждый верист, присоединившийся к повстанцам, должен принести новую клятву. Голос знает законы священного Демерна, но ему также известны способы их обойти и избавиться от прежних обязательств.

Бенард подозрительно спросил:

— Зачем нужен Голос?

Правительница Косорда умудрилась выглядеть лукавой и невинной одновременно.

— Дорогой, Хорольд умер. Разве ты не хочешь сделать меня честной женщиной и стать законным отцом нашего ребенка?

— Ну… да, конечно. Но ты же Дочь. Разве ты можешь выйти за такого, как я?

Дантио усмехнулся. Его примеру последовал командир охоты Нильс. Остальные смотрели на них с недоумением.

— Как наследная правительница Косорда, я могу выйти замуж только после церемонии, проведенной Голосом, который примет клятву у моего будущего мужа.

— Клятву? — забеспокоился Бенард — Какую еще клятву?

— Клятву, соответствующую твоему положению, дорогой. Муж правительницы становится консортом города.

Бенард взвыл от ужаса, а все остальные принялись хохотать. Веристы и вовсе попадали на пол от смеха.

— Я? Я не могу править городом!

Ингельд обняла Бенарда и положила голову на его массивное плечо. Она была совершенно счастлива.

— Почему? Ты будешь просто приказывать людям делать всю работу!

— Но… я смогу?

— Конечно. Все в городе тебя знают.

— Вот-вот! Косорду такой правитель не понравится!

— Ну-ка, посмотри на меня! — сказала Ингельд.

— Значит, решено, — подытожил Нильс. — Командир фланга Орлад?

Орлад нахмурился. Из-за нового шрама вид у него был устрашающий.

— Мы с Дантио возвращаемся домой, в Селебру. Ваэльс хочет меня сопровождать. И Фабия. Следопыт Хермеск отказался стать нашим проводником.

Командир охоты помрачнел.

— Это так, Херм?

— Я не отказался, Нильс. Сейчас перейти перевал невозможно. — Следопыт обратил усталый взгляд на Орлада. — Послушай, парень. Тебе придется взять с собой провизию, поскольку там нечего есть. Необходима теплая одежда и постель, даже если ты не станешь брать палатку, а также оружие, чтобы добраться до Ледника. Чем ты крупнее и сильнее, тем больше еды потребуется. Ты сможешь унести запас не более чем на десять дней, а на Границе любой груз покажется тебе невыносимо тяжелым, даже собственное тело. Понимаешь? — Следопыт явно получал удовольствие от своей речи, но он бы не осмелился говорить в таком тоне с веристом, если бы не был другом командира охоты. — Из Нардалборга караван выступает на мамонтах. На перевале Варакатс купцы используют каноэ, чтобы доставить провизию вверх по Молочной реке. В любом случае припасы надо заготавливать задолго до того, как пуститься в путь. Ни мамонты, ни каноэ не заберутся на Первый Ледник — там придется рассчитывать только на собственные силы. Через десять дней у тебя кончится пища. Нет? Хорошо, допустим, ты построишь пирамиду — выйдешь с тридцатью людьми, а через четыре дня двадцать из них бросят ношу и повернут назад. Оставшиеся десять продолжат путь — теперь у них есть еда, которую несли повернувшие назад двадцать. Однако через десять дней и они начнут голодать, а к этому времени пройдет лишь четырнадцать дней. Значит, надо снаряжать шестьдесят путников, верно? Или вдвое больше? Или вчетверо? Лишь у нескольких останется достаточно пищи, чтобы завершить путешествие. В Нардалборге есть люди, способные учесть влияние плохой погоды и гибель части путешественников от ледяной болезни. Понимаешь? Нардалборг уже проделал необходимую подготовительную работу, там знают, как преодолеть перевал. А ты никогда не переходил Варакатс и потому не сможешь попасть во Флоренгию.

Орлад покраснел от ярости.

— У нас есть люди! Разве командир войска не обещал нам поддержку?

— Даже я не могу приказывать Следопыту, — вздохнул Нильс.

Хермеск ухмыльнулся, словно добыча сама попалась в его силки.

— Люди есть, но нет каноэ. Все каноэ забрали купцы, которые уплыли торговать к морю. Времени у вас тоже нет. На подготовку каравана уходит тридцать дней, а зима наступит гораздо раньше.

— Он говорит правду, — пробормотал Дантио.

Орлад оскалился.

— Но должен же быть какой-то способ! — воскликнула Фабия.

Они обязаны поймать Салтайю, пока та не воссоединилась со Стралгом!

Следопыт рассмеялся.

— Какой же?

— Я всего лишь хрупкая женщина, а вы — знаток перевалов. Вот вы и скажите. Или ты, Орлад. Нардалборг обойти невозможно, идти через Варакатс тоже. Допустим, «Новый Рассвет» захватит Нардалборг или окружит его…

— Осадит? — переспросил Орлад.

— Да. Сможем ли мы последовать за Салтайей через перевал Нардалборг?

Орлад закатил глаза. Не пристало женщинам лезть в мужские дела!

— Если Салтайя преодолеет перевал, она постарается закрыть его, чтобы исключить преследование. Она не оставит никаких припасов и может даже сжечь укрытия и разрушить мосты. А вот и Голос!

Фабия перевела взгляд на вновь прибывшего. Быстро спустившаяся ночь окутала Голос мраком от капюшона до подола. В Скьяре Фабии не раз встречались Голоса — все без исключения были мрачными, разочарованными и лишенными воображения людьми, способными одержать победу в любом споре при помощи цитаты из Арканы, произнесенной на таком древнем языке, что никто ее не понимал. Единственное достоинство Голоса и его корбан — абсолютная неподкупность. Теоретически он может приговорить к смерти даже самого себя, но только теоретически, поскольку он никогда не совершит преступление.

— Голос Ардиал Берксон, — провозгласил командир охоты.

Он уступил Голосу почетное место возле камина.

Только после этого Ардиал снял капюшон, под которым оказалось худощавое лицо, изборожденное глубокими морщинами. Сам он был высоким и худым, как все Голоса, поскольку священный Демерн запрещает обжорство. Будь в нем чуть больше человеческого, его бы даже можно было назвать привлекательным.

— Спасибо, что пришли, Голос, — начал Нильс. — Дочь Ингельд, правительница Косорда, хочет заключить брак с…

— Это невозможно, командир охоты, — звучным голосом перебил его Ардиал. — Годы были добры к тебе, Ингельд.

Ее лицо исказилось от ужаса и стало белым, как кость.

— Что?! Что случилось? — спросил Бенард, вставая. Ингельд схватила его за плечи и посадила на место.

— Дело в том, что она замужем, — объяснил Голос. — Отпусти мою жену, молодой человек.

Орлад встал.

— Это правда?

Вслед за ним вскочили остальные семь веристов, и в зале запахло насилием.

— Правда, — спокойно ответил Голос. — Сядь, мальчик. И вы все садитесь. Я по-прежнему ее муж и истинный консорт Косорда. Ты лишилась дара речи, жена?

Губы Ингельд задвигались, но заговорила она не сразу.

— Ты сбежал! Когда пришел Стралг, ты сбежал!

— О нет. — По губам Ардиала скользнула безжизненная улыбка. — Ты искажаешь факты. Брат лорда крови, Хорольд Храгсон, поклялся именем своего бога, что убьет меня, если я немедленно не покину город и когда-нибудь в него вернусь. Тебе известно, что четвертым долгом человека является спасение собственной жизни, важнее этого лишь первые три обязанности. Более того, в законах священного Демерна написано — глава вторая, статья восемнадцатая — что человек должен предотвратить преступление, даже если для этого понадобится совершить меньшее преступление. Если хочешь, я процитирую тебе полный список злодеяний по мере убывания их тяжести, но он довольно длинный.

Когда тебе грозила смерть, жена, я спросил, удовлетворила бы ты плотские желания Храгсона, если бы его навязали тебе вместо законного мужа и консорта. Ты ответила: «Да, если не будет выхода». Он дал мне обещание, что не станет брать тебя силой до тех пор, пока ты будешь сохранять ему верность. Таким образом я позаботился, чтобы все закончилось прелюбодеянием, а не убийством. Вот почему я, подчинившись закону, покинул город.

— Убийство? — Бенард еще обнимал за плечи бывшую жену Голоса. — Мое отвращение к убийствам заметно поуменьшилось.

— Оставь это профессионалам, — сказал Орлад, шагнув вперед.

Он вдруг проявил неожиданную солидарность с братом. Его фланг тоже приготовился к атаке. Командир охоты рявкнул:

— Молчать! — И оглядел зал сверкающим глазом. — Всем сесть! Вам известно, чем карается причинение вреда Голосу.

Веристы сели, бросая угрожающие взгляды на Ардиала.

— Благодарю вас, — сказал Ардиал. — Я повелеваю отпустить мою жену, флоренгианин.

— Нет. — Бенард побледнел так, что синяки проступили на его коже. — Я убил Хорольда Храгсона ради нее, и теперь она моя. С этого времени и навсегда. Ребенок тоже мой.

— Ребенок? Был ли он зачат согласно священным ритуалам Веслих, Дочь?

Ингельд молча кивнула. Ардиал пожал плечами.

— В таком случае она будет твоей законной наследницей, и я позабочусь о том, чтобы она получила достойное воспитание. В соответствии с главой семь, статьей сорок девятой, твой священный долг — обеспечить появление на свет наследницы, а потому мое отсутствие оправдывает прелюбодеяние. Я готов принять тебя обратно после ритуала очищения. Однако этот мужчина виновен в прелюбодеянии и узурпации супружеских прав. Я приговариваю его к смерти в соответствии с главой третьей, статьей четырнадцатой. Командир охоты, арестуйте его.

Фланг Орлада зарычал, точно океанский прибой во время шторма.

Дантио сдавленно рассмеялся и встал.

— Известно, что я Свидетель Мэйн.

Голос посмотрел на него и нахмурился.

— Однако ты одет неподобающим образом. Докажи истинность своих притязаний.

По губам Дантио скользнула улыбка, холодная, как Ледник.

— Возможно, это и законно, но на мой взгляд Голос не имеет никакого права обвинять свою бывшую жену в прелюбодеянии, когда в его покоях постоянно проживают две нимфы Эриандера.

Ардиал едва заметно пожал плечами.

— Это законно. К тому же нимфы не имеют ни малейшего отношения к делу. Я присутствовал при описанных мной событиях и свидетельствую, что так все и было. Было ли лжесвидетельство со стороны моей жены?

— Известно, что она сказала правду. Может ли Свидетель попросить у Голоса разъяснить некоторые пункты закона?

— Она… он может.

Дантио сложил руки за спиной и некоторое время покачивался на месте, а потом взял и подмигнул Бенарду.

— Свидетель спрашивает: сколько времени муж должен не ложиться со своей женой, чтобы их брак признали недействительным?

— В главе первой, статье восьмой, — начал цитировать Голос, — записано, что она может обратиться к Голосу через семь лет. Но… — Тут на лице Ардиала впервые появились признаки человеческих эмоций, и его глаза триумфально засверкали. — …разве в Косорде побывал хоть один Голос с тех пор, как я его покинул?

— Известно, что в Косорде не было Голоса.

— Значит, она не могла подать такого прошения. А если она подаст его сейчас, я откажу на основании статьи, предшествующей упомянутой, поскольку наша встреча коренным образом все меняет.

Дантио поклонился.

— Свидетель благодарит Голос за его желание следовать святой Аркане. А теперь Свидетель спрашивает: законно ли, когда человека, обладающего легальной властью — в данном случае речь идет о консорте правительницы — изгоняют силой, а люди принимают новую гегемонию и исполняют все приказы, как если бы они были справедливыми?

— Законно. Это записано в главе седьмой, статье девяносто пятой. — Голос не стал возражать, но на его лице появилась тревога.

— Известно, — спокойно продолжал прорицатель, — что через семь лет и семь дней после того, как Косорд лишился консорта, то есть вас, высокомудрый Ардиал, сатрап Терек отпраздновал свадьбу Дочери Ингельд Нарсдор и Хорольда Храгсона, публично объявив, что ее первый брак аннулирован. Также известно, что никаких возражений не последовало.

Ардиал посмотрел на Ингельд, от которой даже в тусклом свете исходило сияние, затем на Бенарда, обнявшего ее обеими руками, и на ухмыляющегося командира охоты Нильса.

— В таком случае мое прежнее утверждение не имеет силы. Я могу соединить узами брака эту женщину и этого мужчину.

— И ты это сделаешь! — громко крикнул Орлад, чтобы его услышали сквозь радостные вопли соратников. — Ты обязательно это сделаешь!

ГЛАВА 20

Дантио Селебр сел, добившись своего. Обычно он избегал свадеб. Во время роскошных празднеств люди часто тратили гораздо больше, чем могли себе позволить. Пир пиром, но что еще нужно для хорошей свадьбы, кроме удобной постели? Более всего Дантио ненавидел характерные для свадеб вспышки чувств — от похоти до плохо скрываемого ужаса.

Сегодняшний праздник роскошью не отличался. Наследная правительница одного из величайших городов Грани выходила замуж за нищего скульптора посреди лесной чащи, в простом деревянном сарае, без единой золотой солонки на столе. Да что там, в зале не было даже свечей! Никто не позволял себе чересчур сальных шуток, ведь невеста была значительно старше большинства присутствующих. Молодожены светились от счастья — видимо, Бенард решил, что бремя консорта не так уж тяжело. Ингельд прекрасно управляла городом, пока сатрап воевал, а уж церемониальные обязанности Рука как-нибудь осилит.

И все же накал страстей был велик, из-за чего у прорицателя возникло ощущение, будто в него поочередно бросают снежками и раскаленными углями. Ардиал Берксон, как и следовало ожидать, превратился в глыбу льда. Хорт Вигсон больше походил на рыбу, чем на человека; лишь прорицатель чувствовал его возбуждение, которое укрист умело прятал. Бедный, одинокий Хорт! Он радовался, что помешал дочери вернуться во Флоренгию и покинуть его.

Голос начал диктовать Бенарду длинную клятву, и тот постоянно запинался, путаясь в сложных оборотах древнего языка.

Обжигающий гнев опалил левое плечо Дантио — гнев Орлада, разумеется. Тот не сумел утолить жажду крови, а его добыча ускользала.

— Ну, брат?

Ох, опять…

— Что «ну»? — спросил Дантио.

— Как мы попадем во Флоренгию?

Вторым источником неприятных чувств служила Фабия, но та была скорее разочарована, чем разгневана. Быть может, хтоническая сила позволяла ей замечать то, что видел Дантио: выход из тупика есть, надо только его найти. Впрочем, сейчас ее мысли целиком занимала церемония.

Орлад покраснел. (Тревога.)

— Не отвечай, если за это тебя предадут анафеме, которой ты так боялся.

Дантио повернулся к нему лицом.

— И боюсь до сих пор.

(Смятение.)

— А я думал, она тебе не грозит. Разве Хорольд не первым нарушил условия договора?

Да, первым, но ведь Дантио об этом не знал и потому все равно виновен.

— Я поступил еще хуже. Можно было просто отказаться отвечать на вопросы Терека, а я ему солгал и стал Фальшивым Свидетелем, нарушив законы нашего культа. У Старейшей не будет выбора, ей придется принять решение против меня, так что наш договор в силе, брат. — Он вздрогнул, ощутив ужас Орлада, и вымученно улыбнулся. — Однако на Флоренгианской грани ее проклятие может меня не достать. Вот почему я еще больше, чем ты, хочу перейти Границу. Это возможно, я только не знаю как.

Младший брат сердито на него покосился.

— Замечательно. Ты ведь сказал, что Следопыт не лжет!

— Да, он искренне боится опасностей, подстерегающих нас на Границе. Тем не менее, когда Фабия спросила, нельзя ли последовать за Салтайей через перевел Нардалборга, а я ответил, что это невозможно, он запаниковал. Хермеск знает решение! Но потом появился Голос, и мы заговорили о другом.

(Ярость.) Орлад сжал кулаки и (это мог увидеть только прорицатель) напрягся всем телом.

— Так что он знает?

— Понятия не имею. Сдается, то же самое известно Хорту Вигсону.

Орлад сурово поглядел на маленького купца.

— Следопытов же нельзя подкупить.

— Зато им можно угрожать. Никто не захочет сердить самого богатого человека Вигелии.

Хорт все еще радовался своей победе.

Наконец церемония завершилась, комнату огласили крики и Бенард поцеловал невесту. В тот же миг Дантио ощутил чувство удовлетворения, охватившее Фабию. Сюрпризы еще не закончились.

— Вроде бы можно больше не беспокоиться, — прошептал Дантио — Наша милая и смертельно опасная сестричка только что раскрыла тайну.

Орлад рассмеялся.

— Знаешь, что я тебе скажу? Иногда она пугает меня даже больше, чем Стралг!

Он направился к Фабии.

Через минуту Орлада также охватило чувство удовлетворения. Дантио последовал за ним сквозь толпу, чтобы поздравить Бенарда — и попрощаться, поскольку путь во Флоренгию, похоже, скоро будет открыт. Так оно и оказалось. Не успел Дантио подойти к новобрачным, как крик Орлада огласил шумный зал:

— Следопыт!

Хермеск собирался выскользнуть в дверь и неохотно обернулся.

— Мой господин?

— Маленькие отряды перемещаются быстрее, чем большие, верно?

(Осторожность — обман.) Следопыту было страшно, и он пытался что-то скрыть.

— Необязательно. Любой отряд движется со скоростью своего самого медленного путника.

— Насколько удалены друг от друга два перевала?

(Страх.)

— В разных местах по-разному.

— Иными словами, иногда они подходят близко друг к другу? Их разделяет меньше мензила?

(Смирение.)

— Да.

(Радость — торжество.)

— Значит, если мы выступим завтра на рассвете, то сумеем пройти по перевалу Варакатс и перебраться на перевал Нардалборг, опередив Салтайю?

Ну конечно! Как же Дантио сразу не догадался! Если они догонят вигелиан и какое-то время будут держаться за ними, то позже заберут у врага оставшуюся еду и дрова.

Гости смолкли. Хермеск вновь начал расписывать трудности путешествия, но Орлад был непреклонен. Он вырвал у Следопыта важное признание: вначале проще идти по перевалу Варакатс, чем по перевалу Нардалборг, а над Первым Ледником они почти сходятся.

Следопыт не терял надежды отвертеться:

— Но это очень опасно! Я отказываюсь участвовать в таком безумном предприятии.

Тут вмешался командир охоты Нильс.

— Перестань, Херм! Зима еще не началась. Молочная река не замерзла. А снег смыло дождем.

Хермеск вздернул подбородок.

— И все же это большой риск. Какую награду я получу?

— А где наш укрист? — спросил командир охоты. — Мастер Хорт, вы сделали такой значительный вклад в свержение тирании Храга. Надеюсь, вы и теперь нам поможете?

На губах Хорта вновь появилась вкрадчивая улыбка. Лишь Дантио видел, какие страсти бушуют в старом укристе. Тот переступил с ноги на ногу.

— Если храбрый Герой Орлад готов рискнуть, я с радостью помогу. Но Фабия с ним не пойдет, а вернется со мной в Скьяр.

— Нет! — Фабия проскользнула между двумя веристами и встала рядом с Хортом.

С той же вкрадчивой уверенностью он продолжал:

— Френа, дитя мое! Путешествие чересчур опасно, а во Флоренгии идет настоящая война. Зачем ты туда поедешь? Родители ничего для тебя не значат, как и ты для них. Что есть в Селебре, чего нет в Скьяре?

Прорицатели знают, как обманчива бывает внешность, но даже Дантио не мог не восхититься тем, какой хищник прятался под овечьей шкурой. Возражения Хорта были вполне логичными и причиняли Фабии боль. (Любовь — жалость — гнев — упорство.) Она действительно любила старого укриста. Он — ее настоящий отец, пусть не по крови, и ей ужасно не хотелось его огорчать. Он стар и болен, у него никого нет, кроме Фабии. И он может потребовать, чтобы она осталась с ним до самой свадьбы.

Увы, он пытался бороться с ситуацией, в которой уже потерпел поражение. Фабия знала, что отмечена судьбой. Как и любой смертный, она видела, что боги столкнули лбами дом Селебры и дом Храга. Хорольд и Терек мертвы. Бенард и Дантио сыграли свои роли. Остались только Орлад и Фабия против Салтайи и Стралга. Разве не для этой борьбы она стала Избранной? Она не в силах противиться своей мрачной богине, глупо даже пытаться.

— Если я останусь, ты будешь счастлив, отец?

О жестокая! Хорт содрогнулся от отчаяния. Счастье было его корбаном. Ничто в мире не могло сделать Хорта Вигсона счастливым.

Он овладел собой.

— Сожалею, моя дорогая, но я не прошу, а настаиваю. Незамужняя женщина должна подчиняться отцу или — в твоем случае — приемному отцу. Если не веришь, спроси у Голоса. А я не могу отпустить тебя в такое опасное путешествие.

— Очень хорошо, я спрошу, — сердито сказала Фабия и крикнула в толпу: — Голос Ардиал? Если женщина еще не вступила в брак, а ее родители недосягаемы, кто отвечает за нее — опекун или братья?

— Опекун? — со знанием дела переспросил Голос. — А была ли она передана опекуну в соответствии с процедурами Арканы — глава шестая, статья восемьдесят вторая?

Конечно, нет, Фабию украли. Только мальчики старше десяти лет могут быть заложниками. Зачитав несколько длинных цитат, Ардиал Берксон объявил, что согласно третьему долгу и некоторым статьям Фабия принадлежит Бенарду Селебру, а не старшему брату (к облегчению Дантио), поскольку тот покинул мир, посвятив себя Мэйн.

Дантио не поставил бы и хлебной крошки на то, что Фабия будет лучше слушаться Бенарда, чем Хорта. Бенард тоже так думал.

— Ты хочешь идти с Орладом?

— Да, хочу.

Рука ухмыльнулся.

— Тогда передаю тебя под его опеку. Голос, сформулируйте это официальным языком. Удачи, брат.

Фабия обняла Орлада. Он поднял ее и закружил.

Однако Следопыт Хермеск тут же бросил очередной камень в пруд эмоций — и от него пошли новые круги.

— Я по-прежнему хочу знать, какую награду получу! Что мне будет за рискованное путешествие по крайне опасным местам в такое холодное время года, да еще с отрядом спятивших детей?

— Сохранишь себе жизнь, — пробормотал Ваэльс, но даже он понимал, что насилие не поможет, поскольку Следопыт дружит с командиром охоты.

В комнате стало тихо. Следопыта невозможно подкупить. Фабия отпустила брата, вернулась к Хорту и взяла его за руки.

— Отец! Ты так много мне дал! Вправе ли я просить тебя о свободе? Принесешь ли ты последнюю родительскую жертву? Разрешишь ли мне вырасти и улететь прочь?

Возможно, она использовала хтоническую силу, чтобы подчинить Хорта, но Дантио заметил лишь очевидную неблагодарность. Все в комнате вздрогнули. Если она научилась такой безжалостности у укриста, то ученик превзошел учителя. Хорт встретил достойного противника.

(Смирение.)

— Назови цену, мастер Хермеск. (Удивление — жадность.)

— Еще десять лет на перевале Йети.

Дантио пришел к выводу, что даже Следопыта можно подкупить.

Однако укрист сразу понял, о чем просит Хермеск.

— Согласен.

— Значит, выступаем на рассвете? — вскричал Орлад. (Ликование.) — Фабия, Дантио, Ваэльс и я? Ты ведь не станешь возражать, если я поставлю охрану возле твоего каноэ, Следопыт? И вы обеспечите нас припасами, мой господин?

Все остальные веристы его фланга, кроме Ваэльса, начали кричать, что хотят пойти с Орладом.

— В каноэ больше не будет места, — возразил командир. — Но каждому из вас я могу предложить достойную работу. Новый консорт не Герой, но он достоин того, чтобы ему служить. Лорд Бенард, вам ведь потребуются молодые, благородные, закаленные в битве воины?

Бенард не сводил обожающих глаз с жены. Он повернулся к Орладу и переспросил:

— Что? Ах да, конечно. Нам предстоит вернуть город моей жены, господа. И соотношение сил будет два раза по шестьдесят против одного. Так что забудьте о тех легких задачках, которые которые вам подкидывал Орлад. — Он усмехнулся, показав разбитые зубы. — Как консорт Косорда я назначаю Гатлага Гатлагсона командиром орды. Голос, ты произнесешь соответствующие случаю слова? Тогда мы можем приступить к клятвам.

— Я же говорила, что будет легко, — подметила Ингельд.

ГЛАВА 21

Хет Терексон не спал всю ночь. Такое случалось и раньше перед отправлением каравана, но сейчас ему придется самому его возглавить, а для этого необходимо весь следующий день быть начеку. Нельзя рассчитывать, что пожилая женщина поспеет за молодыми Героями, прошедшими прекрасную подготовку, а потому надо внести множество разных изменений. Специальные носилки, печь, чтобы согревать ее паланкин, и прочее. Около полуночи прибежал гонец из постоялого двора «На полпути» и доложил, что войска повстанцев двигаются из Трайфорса, так что очень скоро Нардалборг атакуют. Назначив Фрата вместо себя, а Зарпана вожаком белой стаи, Хет потратил немало времени, объясняя, в чем состоят их обязанности, подчеркивая необходимость защищать крепость. Вдобавок Фемунда устроила настоящую истерику, когда он сообщил ей, что Филукена будет прислуживать Салтайе. Кончилось тем, что Хет запер жену в спальне.

Близился рассвет. Когда он постучал в дверь Салтайи, ему открыла сама Филукена, которая уже успела одеться. Она моргала, глядя на отца, словно с трудом могла его вспомнить.

— Ты так рано проснулась? — прошептал он.

Хет думал, что дочь еще спит.

— Теперь я сплю на матрасе возле миледи на случай, если ей что-нибудь понадобится. Я никому не должна говорить о том, что увижу или услышу. Даже тебе.

В горле Хета встал ком, и он с трудом его проглотил.

— Служить ей — большая честь! Ты должна стараться изо всех сил, чтобы миледи была довольна.

— Да, знаю. — Филукена понизила голос. — Отец, а что такое «Гуита»?

— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

— Миледи так меня называет. Теперь я буду Гуита.

— Ну… красивое имя. Доброе утро, Гуита! А миледи уже проснулась?

— Да, проснулась! — ответил мужской голос. Дверь открылась шире, и Хет увидел босого безоружного Катрата Хорольдсона, который стоял, завернувшись в свою накидку, как в одеяло, словно только что встал. — Заходи… кузен! — Он ухмыльнулся.

Хет отметил его дерзость и решил, что проучит его позднее. Он молча прошел в комнату. Салтайя была полностью одета. Она сидела на краю постели и завтракала. Рядом стоял поднос. Она настояла, чтобы ей отвели спальню на первом этаже, а в Нардалборге все они были очень маленькие, с узкими кроватями. Если здесь ночевали трое, то двоим пришлось спать на полу, но и в этом случае им было тесно. Салтайя равнодушно посмотрела на Хета.

— Доброе утро, командир охоты.

Хет поклонился и рассказал ей о наступлении врага.

— Так когда мы можем выступить?

— Уже скоро, миледи. Мои люди начали грузить поклажу на мамонтов, как вы, наверное, уже слышали.

Она кивнула.

— О да, мамонты! Катрат мне кое-что рассказал. Сколько их у тебя? И сколько мы возьмем с собой?

Небритое лицо Катрата было страшно самодовольным. Если этот юный наглец полагает, что может стать военным советником леди Салтайи, то очень получит крайне болезненный урок. Тот факт, что они оба — племянники Салтайи, не уравнивает их в правах.

— Мы возьмем почти всех, миледи. Конечно, вы поедете в паланкине, а остальные пойдут пешком, за исключением тех случаев, когда придется переходить через горные реки и заболоченные участки. Человек не сможет долго идти в ледяной воде. Мамонты также понесут продовольствие и одежду, которая потребуется нам на Леднике.

— А что еще они понесут? И как далеко сумеют пройти?

И вновь Хет взглянул на своего кузена, но теперь юный болван смотрел на него уважительно. Комендант Нардалборга десять лет водил караваны через Границу, а Катрат знал об этом лишь то, что рассказывал Хет во время встреч с молодыми Героями. Едва ли молодой Хорольдсон слушал его очень внимательно.

— В основном они несут корм для самих себя, миледи. — Помнил ли об этом Катрат? — Сейчас поздняя осень, и трава вдоль дороги почти вся съедена. Каждую ночь мы кормим мамонтов и оставляем запас на обочине для их возвращения. Если продержится ясная погода, к пятой ночи мы увидим Первый Ледник, где и бросим мамонтов. Далее подъем станет для них слишком крутым.

Салтайя выжидательно посмотрела на своего второго племянника. Тот начал:

— А если мы возьмем всех мамонтов, но меньше корма, разве мы не сможем двигаться быстрее… — Слово «кузен» повисло в воздухе, но так и осталось непроизнесенным. — …мой господин?

— Да, но тогда у них не будет пищи на обратный путь.

Глаза Катрата засверкали. Уверенность вдруг покинула Хета, и у него появилось ощущение, что он наступил не в дерьмо мамонта, а в кое-что похуже.

— Если мы не оставим корма на обратную дорогу, — продолжал Катрат, — то что будут делать мамонты?

— Они разбредутся в разные стороны в поисках пищи. А потом настриане приведут их обратно.

— А если настриан не будет?

Хет вздрогнул, как от физической боли. Он много лет создавал стадо.

— Они разбегутся по холмам и быстро одичают.

Катрат торжествующе улыбнулся и бросил выразительный взгляд на Салтайю — «Я же говорил!»

— То есть, если мамонтам не придется тащить лишний корм, они пойдут быстрее и смогут нести дополнительный груз?

— Что ты имеешь в виду?

— Топоры, которыми мы изрубим мосты. Масло, чтобы сжечь убежища и запасы продовольствия.

Работа всей жизни Хета псу под хвост…

Катрат сиял от радости.

— Да и реки они пересекут быстрее, верно?

— Что ты несешь?! — рявкнул Хет.

— Мы ведь не хотим ничего оставлять предателям, так… мой господин? Ваш долг состоит не только в том, чтобы благополучно переправить через Границу ее светлость, но и помешать врагам ее догнать.

Конечно. Их чудовищный замысел, вероятно, родился из жестокости Салтайи и сведений, которых успел нахвататься здесь мальчишка. Безопасность миледи превыше всего.

— Ты прав. Мы можем отпустить мамонтов. Некоторое время они будут следовать за нами, а потом разбегутся. Мы уничтожим по дороге все, что сможем. А на Леднике… — Хет умолк и несколько раз сглотнул.

— Убьем всех настриан, мой господин? Вы это хотели сказать?

Хет печально кивнул. Настриане — холодные, неспособные дружить с людьми — охотно входили в контакт лишь с животными. Нардалборг нанял пятнадцать настриан, мужчин и женщин. Хет хорошо знал каждого, и их судьба была ему далеко не безразлична, пусть они и не проявляли ни малейшего интереса к окружающему миру. Значит, надо найти еще и убийц. Воины Нардалборга для этого не годятся.

— Да.

— Мой господин добр.

— Пожалуйста, позаботься об этом, командир охоты, — велела Салтайя. — Полагаю, за разумные советы воин Катрат заслужил продвижение по службе, верно?

Катрат явно не рассчитывал на такой поворот событий и густо покраснел. Смешно! С тем же успехом можно продвигать по службе кухонных тараканов. Однако он не должен обижать сестру Кулака.

— Если он сам это придумал, то конечно, миледи. — Хет заставил себя протянуть руку Катрату для необходимого в таких случаях рукопожатия. — Ты производишься в командиры фланга. — Он не удержался и спросил: — Ты бы хотел командовать каким-то определенным флангом? — «Есть ли фланг, который согласится тебя терпеть?»

Катрат надулся, уловив насмешку.

— А нельзя ли мне быть вашим военным советником, тетя?

Так он избавится от тяжелой работы и от оскорблений, которые могут привести к серьезным последствиям.

— Превосходная мысль! — воскликнула Салтайя.

Раз Хета заставляют играть в такие игры, что ж, надо показать всем присутствующим, что происходит.

— В таком случае ты получаешь продвижение сразу на два звания: будешь вожаком стаи и военным советником ее светлости. Сообщи своему прежнему командиру о новом назначении. И возьми красный пояс у квартирмейстера.

На лице Катрата появилась довольная усмешка.

— Мой господин добр.

— Командир охоты, — сказала Салтайя, принимаясь за еду, — как долго оставшиеся здесь воины смогут защищать перевал?

— Зависит от размеров вражеской армии, миледи.

— Ты уже сообщил гарнизону, что они должны сражаться до последней капли крови?

Хет кивнул. У него пересохло в горле.

— Хорошо. Однако не помешает еще раз напомнить им о долге. Пришли ко мне вожаков стай. По одному.

ГЛАВА 22

Орлад Селебр настолько не доверял раздраженному Следопыту, что попросил у Гатлага Намберсона и Снерфрика для охраны его каноэ. Орлад не сомневался, что каноэ может очень быстро скрыться в темноте.

Следопыт не возражал и сразу предложил трем Героям — и Ваэльсу, который ни на шаг не отходил от Орлада — вытащить из судна его личные вещи и перенести их в безопасное место на хранение, а потом погрузить необходимые припасы. Хермеск согласился, что с такой работой справились бы и обычные носильщики, но заметил, что если кто-нибудь уронит камень балласта и повредит хрупкую кору каноэ, на починку уйдет много времени. Орлад ведь торопится?

Да, Орлад был готов поднять людей и заставить их работать всю ночь. Если повезет, они выступят раньше, чем Салтайя.

Ему еще никогда не приходилось с кем-то прощаться. Оказалось, что расставание в холодном предутреннем сумраке гораздо печальнее, чем он себе представлял. Соперники, которых он превзошел во время весенних тренировок, стали его командой, друзьями, а затем и братьями, проверенными в сражении. Кое-кто всплакнул; Орладу самому приходилось часто моргать. Бенард не скрывал слез — дружелюбный медведь, который при первой встрече показался ему грибом-дождевиком, обладал поразительным мужеством. Как могли давно потерявшие друг друга братья так сблизиться за столь короткий срок? У Орлада дрогнуло сердце, когда он смотрел на расставание укриста с приемной дочерью. Жадный человечек отныне будет искать утешение в своих фермах, домах и мешках с золотом. Фабия рыдала даже после того, как села к каноэ. Плакал и Дантио, которого переполняли не только свои, но и чужие чувства.

Каноэ было достаточно узким, чтобы каждый гребец работал обоими веслами, но не слишком длинным для пяти человек и багажа. Хермеск несколько раз подчеркивал хрупкость судна. Его необходимо на руках выносить из воды, оно не должно касаться берега. Если они перевернутся в дикой местности, их ждет скорая гибель от холода и голода. Хермеск устроился на носу, Ваэльс и Фабия посередине — она заявила, что готова выполнять свою долю работы, если в ее помощи возникнет необходимость — затем Орлад, а на корме сел Дантио, поскольку он уже плавал на каноэ и умел им управлять.

Когда солнце полностью взошло, неумелые гребцы уже перестали обдавать всех брызгами при каждом ударе весла, и Орлад не сомневался, что плавание по реке доставит им много удовольствия. Ему нравилось грести. Воды Молочной реки становились зеленоватыми под кронами деревьев и голубыми под открытым небом. Вереницы шумных птиц летели к морю — в те земли, где зима будет теплой, хотя и не менее длинной.

Когда же солнце поднялось над пиками гор Варакатс, Орлад начал подумывать о мозолях, неудобном сидении и затекших ногах — не говоря уже об уставших руках и плечах. Довольно долго все гребли молча, лишь время от времени раздавалась команда Хермеска:

— Смена!

Тогда они начинали грести с другой стороны каноэ. Следопыт годился Орладу в дедушки, но дело свое знал. Он был энергичен, словно летящая домой птица, и не знал усталости.

Им предстоял трудный день.

Фабия огляделась и сказала:

— Co sofo lattie par tenziale paludio u Florenzou?

— Что?

— Co! — Фабия пожала плечами. — Sofo? — Она показала на себя. — Lattie. — И высунула язык.

— Почему ты не говоришь, что обозначают эти слова?

— Nyb! — Она покачала головой, в ее глазах плясали искорки смеха.

Орлад вздохнул.

— А как будет «повтори»?

Он не мог помогать себе жестами, ведь ему приходилось грести с той же скоростью, что и остальным. Да, день будет очень долгим.

* * *

Вскоре лес исчез. Река текла между заболоченных берегов, среди тростниковых зарослей и камыша. Следопыт уверенно вел каноэ, и им ни разу не пришлось возвращаться. Впереди все ярче сияла громада Ледника, а небо над головами становилось все синее. Неуклонно приближалась гора Варакатс, становясь все больше и больше. Впрочем, она казалась не такой уж и высокой. Далеко на севере, в разреженном воздухе, вырастала еще одна коническая вершина. Не следует забывать, что Грань плоская. Люди говорят, что нужно подниматься к Границе или на Высокий Ледник только из-за того, что реки текут вниз, к океану.

К полудню солнце стало жарким. Потом небо заволокли тучи, и ветер с дождем охладил вспотевших гребцов.

Теперь флоренгианским языком с Орладом занимался Дантио, а Фабия взялась за Ваэльса. Сухопарый пожилой Следопыт немного знал язык и также участвовал в обучении. Орлад узнал, как звучит слово «кровь», когда его ладони начали кровоточить. Вскоре Хермеск объявил короткий отдых, предупредив, что следующий привал будет очень не скоро. Неужели он такой мстительный или просто ненавидит молодых и сильных людей? Как бы там ни было, приказы веристам он отдавал с заметным удовольствием.

Во время второго привала, когда они сидели на круглых камнях и с аппетитом поглощали припасы, запивая их холодной и кристально чистой водой из пруда (Хермеск предупредил, что пить воду Молочной реки будет ошибкой, которую никто из них больше не повторит), Фабия потребовала, чтобы Орлад описал перевал Нардалборг.

С трудом разобрав ее жесты и слова, он сказал:

— Хет всегда говорил, что путь до Первого Ледника занимает пять дней, еще пять дней требуется, чтобы добраться до горы Черепов, а еще пять…

Она выругалась на флоренгианском.

— «Anconti»? — спросил он. — Что значит «anconti»? Маленький… А, тебя интересуют подробности? Ну, Ледник не такой уж большой. Первый Ледник — это стена, а на верху у нее сплошные камни. Именно на горе Черепов у Стралга случилась первая серьезная катастрофа: человеская лавина. Сейчас там построили лестницу — частично из дерева, частично вырубленную в скале. Через пять дней мы выйдем к Первому Водопаду, а дальше я не бывал. Оттуда до Границы еще пять дней пути, это если повезет. На Высоком Леднике людей постоянно подстерегает смерть. Буря может длиться целую вечность. Хет не раз повторял, что пока никто не добрался от Нардалборга до Границы за двадцать дней. Просто он хотел, чтобы люди не теряли надежду. Теоретически за двадцать дней можно проделать весь этот путь, если мамонты будут ждать у Первого Ледника.

Фабия заговорила со Следопытом, но тот отвечал ей на вигелианском языке, поскольку не очень рассчитывал на свое знание флоренгианского — или пожалел Ваэльса и Орлада.

— Если пойдем напрямик и если погода не преподнесет нам никаких сюрпризов, то до Первого Ледника мы доберемся через четыре дня.

— Значит, если Салтайя вышла сегодня утром, то мы окажемся на Первом Леднике почти одновременно с ней? — спросила Фабия.

— Зависит от размеров ее войска, — ответил Орлад. — От того, сколько у нее людей и мамонтов. Больше всего времени занимает переход через реки.

— А сколько человек она может взять с собой? — спросил Ваэльс.

— Очень много, — заговорил Дантио. — Защищать ее некому, Терек и Хорольд убиты. Так что воинов она возьмет побольше.

— Значит, мы будем идти быстрее, чем она.

— Главное — опередить Салтайю и первыми добраться до горы Черепов, — сказал Орлад. — Там мы сломаем лестницу. Это ее сильно задержит. А потом мы будем идти впереди, спать в ее убежищах, есть ее припасы, а остальное сжигать! И первыми доберемся до Веритано!

— Звучит неплохо, — заметил Ваэльс. — Может быть, мы даже успеем предупредить людей Мятежника о ее прибытии.

— Нет! — сказала Фабия.

Удивленный Орлад решил не уточнять, что она имеет в виду. Он был склонен доверять ее странным мотивам после того, как две ночи назад она помогла спасти Свидетельницу. Однако порой от близости Фабии кровь у него в жилах становилась холоднее воды в Молочной реке.

Дантио нахмурился, а Ваэльс и Хермеск недоуменно уставились на Фабию. Эти двое даже не подозревали, что путешествуют с Избранной.

Дантио решил сменить тему.

— Когда укрист попросил назвать цену, Следопыт, ты ответил что-то о перевале Йети. Что это значило?

Хермеск пожал плечами.

— Om fornito presto orotinari do happo alcini.

Орлад сдержал ярость. Месть — это плод, сладость которого можно ощутить лишь после того, как он созреет. Через четыре дня ему больше не понадобится этот старый ворчун. Тогда он научит его хорошим манерам.

Фабия сжалилась:

— Я спрашивала Хорта. Никто еще не открыл проход, связывающий Вигелианскую Грань с Гранью Сигниал-Зер, но далеко на западе есть одна долина, где изредка попадаются странные, похожие на обезьян животные. Их называют йети. Как правило, они появляются по одиночке — и это всегда самцы, самок ни разу не видели. Вероятно, самцы забредают сюда через Границу из Сигниал-Зер. Отец однажды нанимал Следопыта, чтобы тот отыскал проход, но потом перестал вкладывать в это средства, потому что гибло слишком много людей.

— Утешила, — сухо заметил Дантио.

— Я потратил полжизни на поиски перевала Йети, — сказал Следопыт. — А теперь получил поддержку, на которую всегда могу рассчитывать.

— И правда, — печально согласилась Фабия. — Если где-то есть золото, Хорт его найдет. Он никогда не терпит поражений. Однако даже самые большие успехи не делают его счастливым.

* * *

К вечеру с берегов исчезла даже трава, и теперь Молочная река текла через местность, состоящую в основном из покрытых лишайником скал. Гора Варакатс испускала красное сияние на фоне темно-синего неба. Путешественникам пришлось спать на холодной земле, устроив свои постели поближе друг к другу для тепла. Головы они прятали под перевернутым каноэ, чтобы защититься от дождя.

На следующий день Молочная река стала больше походить на ручей. Им то и дело приходилось останавливаться, и Ваэльс с Орладом — самые сильные — несли каноэ на плечах. Позднее они окончательно покинули реку. Хермеск свернул к озерам — целой веренице больших и маленьких озер. Ваэльс и Орлад снова и снова тащили каноэ на себе. Но даже во время сильных снегопадов Следопыт вел их вперед без малейших колебаний — ему помогала богиня.

С каждым часом холод усиливался, и Хермеск начал ворчать. А во время полуденного привала он неожиданно уперся;

— Мы должны вернуться. Озера замерзают.

— Не бывать этому, — сказал Орлад.

— Глупый мальчишка! Ты не понимаешь, что говоришь! — пронзительно вскричал старик. — Лед сломает каноэ, а если ты наступишь на засыпанный снегом камень и подвернешь лодыжку, то не сможешь подняться на перевал. Я ведь не объясняю тебе, как сражаться? Моя богиня сказала, что мы должны вернуться — иначе мы все погибнем.

— А мой бог говорит, что надо идти вперед. Пусть каждый выскажет свое мнение. Ваэльс?

— Идем дальше, господин. Можно было и не спрашивать.

— Фабия?

Она слабо улыбнулась.

— Я подчиняюсь брату.

И пусть так будет и дальше!

Дантио встревожился не меньше Следопыта.

— Он говорит правду, Орлад. — Дантио потянулся к брату и коснулся его щеки. — Однако ты все еще отмечен судьбой. Я за то, чтобы идти дальше.

— Мы идем вперед, — заключил Орлад.

Он снял одну рукавицу и превратил свою руку в медвежью лапу. Полгода назад, в ту незабываемую ночь в часовне, боль от перехода в боевую форму его ошеломила, но теперь он был к ней готов и даже не вздрогнул. Зато Хермеск закричал, увидев рядом со своим лицом черный мех и страшные когти.

— Мы идем вперед! — повторил Орлад. — Или я разорву твое драгоценное каноэ на мелкие кусочки. Ты доведешь нас до перевала Варакатс, туда, где начинается Первый Ледник, или умрешь вместе с нами. Если ты не сможешь вернуться оттуда в Высокую Балку, мы готовы взять тебя с собой во Флоренгию.

— Это безумие!

— Да, однако теперь зови меня «мой господин».

К наступлению темноты самая легкая сумка стала весить больше быка, и даже перетащить вещи на сушу оказалось нелегко. Орлад явно недооценил преимущества путешествия с мамонтами. Тем не менее он заставил себя принести весла и позаботился о том, чтобы они всю ночь пролежали между ним и Ваэльсом.

* * *

К утру снегопад не прекратился, и временами они проваливались в него по пояс. Возле берега озера образовался лед.

Орлад проснулся с мыслью, что ему снится сон на флоренгианском языке. Он уже умел задавать простые вопросы и даже понимать ответы на некоторые из них. Учился он заметно быстрее Ваэльса — очевидно, к нему начали возвращаться детские воспоминания.

Они едва успели свернуть лагерь, когда снег превратился в дождь. Потом выглянуло солнце. Погода менялась быстрее, чем успевал бы поворачиваться флюгер на ветру.

* * *

На пятый день ливень закончился, и перед ними открылся знакомый Орладу пейзаж. Он не слишком удивился, поскольку им уже давно попадался на пути засохший помет мамонтов. Селебры вышли к Первому Леднику и к тропе, ведущей из Нардалборга.

В то утро они спрятали каноэ между двумя огромными валунами и дальше пошли пешком. Хотя им с Ваэльсом достались самые тяжелые заплечные мешки, Орлад считал, что легко опередит спутников. Он ошибся. И дело было вовсе не в силе ног и спин, а в легких. И в холоде. Он насквозь вымок и забыл, что такое тепло. Согреться они смогут еще очень нескоро. Остальным приходилось ничуть не легче.

Они уже видели несколько сараев и навесов — первые признаки человеческой жизни в этих диких скалистых местах, окруженных грязными ледяными склонами. Орлад с тревогой озирался, боясь, что прекратившийся дождь позволит Шестому Каравану увидеть их небольшой отряд. К счастью, во все стороны простирались пустынные земли и голые скалы. Вода, лед и горы; полное отсутствие жизни.

— Мы победили, — сказал Дантио. — Мы пришли первыми. Я не ощущаю чужого присутствия на довольно большом расстоянии. Мамонты проходили здесь давно.

Орлад сел на камень и снял с плеч мешок.

— Нужно отдохнуть. — Остальные последовали его примеру. — Следопыт, ты выполнил свои обязательства. Фабия, отдай ему расписку.

— Конечно. — Она вытащила из кармана маленький кожаный мешочек и положила в него пять камешков, что было условным знаком для Хорта. — Мы вам очень благодарны, мастер Следопыт.

— Еще бы, — с кислым видом ответил тот, но мешочек взял.

Орлад потерял надежду научить Хермеска хорошим манерам.

— Ты пойдешь с нами или попытаешься вернуться в одиночку?

— Дорогу найти мне будет нетрудно, — угрюмо заметил Хермеск. — А вот выжить куда сложнее.

— Решайся, Следопыт, — сказал Дантио. — Если ты пойдешь с нами во Флоренгию, а наш отец все еще управляет Селеброй, мы обещаем тебе огромную награду за помощь. Клянусь.

Следопыт криво усмехнулся.

— А потом я куплю ферму и буду валяться, задрав ноги кверху? Смотреть, как растут сорняки? Ваш отец не даст мне искать перевал Йети. Это по силам только Хорту. — Он посмотрел на низкое темнеющее небо. — Утром я приму решение. Хотя бы эту ночь мы можем провести под крышей.

Орлад вздохнул.

— Не уверен. Если силы Стралга где-то рядом, они постараются добраться сюда до заката солнца. Здесь мы в западне.

— Они ведь не могут путешествовать ночью? — Фабия смотрела на него с отчаянием.

Она была совершенно измучена, и хотя кожа на ее лице обветрилась, было видно, как сильно она побледнела; под глазами появились тени, из-под черного капюшона выбились волосы. Почему она выбрала черный мех, когда могла взять одежду любого цвета? Орлад видел Салтайю всего один раз — та тоже была одета в черное.

— Они могут идти по тропе, проложенной мамонтами, — сказал Орлад. — Для этого достаточно иметь один факел. Нам придется разбить лагерь где-то неподалеку, но так, чтобы отряд Салтайи нас не заметил.

Завтра им предстоял трудный подъем, а Орлад не находил подходящего места для ночлега.

— Возможно, Салтайя уже мертва, — тихо произнес Дантио. — Веристы могли перейти на нашу сторону, как это сделал командир охоты Карртин. Ты убил отца Хета, но сам Хет этого может не знать, и тогда по тропе никто не придет.

— Все равно рисковать нельзя.

— Нам необходимо высушить одежду, — настаивал прорицатель. — Сейчас воспаление легких для нас опаснее, чем Королева Теней. Поверьте, мокрая одежда гораздо страшнее сухого мороза Границы.

К крайней усталости прибавились сомнения и тревога. До этого дня командиром их маленького отряда был Орлад. Дантио прислушивался к его мнению, потому что верист хорошо знал здешние места, но если у них появятся разногласия, то возраст Дантио и его опыт прорицателя возобладают. Тогда Орлад перестанет быть командиром.

Он нашел решение, которое позволяло ему не упасть в грязь лицом.

— Давайте подойдем к краю гряды. Оттуда хорошо просматривается местность, и если кто-то придет, мы успеем быстро спрятаться. А если до наступления темноты никого не увидим, то позволим себе роскошь ночлега под крышей.

— Отлично придумано!

— А утром перед уходом сожжем убежище? — спросил Ваэльс.

— Они все равно смогут нас догнать. Если мы сумеем первыми добраться до горы Черепов, то именно там у нас появится надежда серьезно замедлить их продвижение.

— Звучит разумно.

— Неужели? — пробормотала Фабия.

Дантио посмотрел на нее с нескрываемой тревогой.

— Ты и раньше говорила нечто подобное. Что у тебя на уме?

Фабия пожала плечами.

— Орлад мне кое-что рассказал. Позднее я отвечу на твой вопрос.

ГЛАВА 23

Салтайе Храгсдор совсем не понравилось ехать на мамонте. Сидение паланкина оказалось ужасно неудобным, а погода стояла отвратительная. Условия ночлега и пища были такими плохими, каких она не помнила с самого детства. Она решила, что даже по реке путешествовать приятнее, чем к Первому Леднику.

Ей было уже больше семидесяти лет, и даже Избранные не могут жить вечно. Если бы не силы, которые она черпала у Древнейшей, Салтайя не пережила бы первого дня. Хотя жертвоприношение в Трайфорсе принесло ей благоволение богини, ей следовало беречь его на будущее. Хет Хетсон полностью ей подчинялся, поэтому с ним не нужно было ничего делать — пока. Девочка, Гуита, оказалась послушной и не требовала контроля. Хватало сердитого слова или пощечины. Однако Салтайя тратила немало сил на Катрата Хорольдсона.

Лепка была ее главным умением, и она успела забыть, как ей нравится этот процесс. Она постоянно держала Катрата рядом с собой: тот сидел в паланкине или валялся в шатре по ночам, не догадываясь, что она изучает его разум. Из Катрата получился превосходный объект для Лепки — в нем текла ее кровь и полностью отсутствовал собственный характер. Все его личные качества сковывал страх перед недовольством отца и его жестоким нравом. Она с удовольствием уничтожала влияние великана Хорольда.

Пытаясь чем-то его заменить, Салтайя далеко не сразу уловила смутную фигуру, живущую в самых потаенных снах Катрата. Она ожидала увидеть там его мертвых братьев или других командиров, но к своему удивлению обнаружила, что тайным идолом Хорольдсона оказался Бенард Селебр. Салтайя рассердилась. Он силен и умен, к тому же любовник Ингельд. Еще до того, как случилась катастрофа, молодой Катрат чувствовал, что мать предпочитает ему флоренгианского заложника, но не осмелился ему подражать, ведь отец презирал флоренгиан (другой цвет кожи), заложников (проигравшие) и художников (слабаки и неженки).

Однако кроме Бенарда Салтайя больше никого не нашла. Придется воспользоваться его образом. Она начала лепить лучшего Катрата, взяв за основу его собственное восприятие скульптора: физически сильного, уверенного, мужественного, пользующегося уважением среди мужчин и привлекательного для женщин. Она с неудовольствием признала, что настоящий Бенард не так уж далек от этого идеала.

Салтайя сразу же заметила, что другие Герои презирают Катрата. Они оскорбляли его и высмеивали. Салтайя прекрасно понимала, что без уважения воинов он не сможет выполнять свою часть семейных дел. Быть может, веристы, как другие хищники, чувствуют его страх? Она сосредоточила свои усилия на том, чтобы стереть из сознания Катрата страх перед отцом. Получаться начало только на шестую ночь после выступления из Нардалборга, когда экспедиция добралась до убежища перед Первым Ледником. Дожидаясь горячей воды для ванны, Салтайя увидела, как он беседует с веристами. Те больше не презирали Катрата и даже смеялись над его шутками. Вероятно, он давал непристойные ответы, когда его спрашивали о ней, но Салтайя заметила, как щеки Катрата раскраснелись от удовольствия.

Если ей хватит времени, она его переделает.

* * *

На следующее утро начиналась самая трудная часть путешествия. Ночью отобранные Хетом убийцы избавились от настриан, а на рассвете мамонты пришли в неистовство. Некоторые ушли на поиски пищи, самцы стали драться из-за самок, а другие разрушили сараи, чтобы добраться до запасов сена.

Между тем воины собрали носилки Салтайи. На роль носильщиков Хет выбрал восемь самых сильных мужчин во всей охоте, две команды по четыре человека, и она коротко поговорила с каждым, применив совсем немного Подчинения: внедрив в них малую толику яда, который не даст им сбросить Королеву Теней в пропасть. Носилки оказались тесными — ведь на ней была толстая меховая шуба, вдобавок ее обложили подушками, но она сразу поняла, что здесь будет удобнее, чем в паланкине.

Тропа, ведущая вверх к Леднику, была узкая, и по ней редко могли одновременно подниматься два человека. Хет это предвидел и снабдил носилки длинными ручками, чтобы носильщики могли идти друг за другом. На плечах у каждого висели ременные петли, в которые пропустили ручки носилок, что оставляло руки свободными — так они могли держаться за страховочные веревки. Катрат все время шел рядом, и лишь Ксаран знала, что бы он сделал, если бы один из носильщиков поскользнулся.

На вершине Салтайя увидела цепочку ее людей, идущих по белой равнине в сторону заснеженного горного хребта. Небо было пронзительно синим. До Границы оставалось еще несколько дней пути. С запада нависала гора Варакатс и стена мира. Под ней сверкали грани Первого Ледника, а последние фигурки мамонтов исчезали в каменной пустыне. Теперь назад дороги нет, но и погони можно не опасаться. Надо только пережить путешествие. Ее глаза наполнились слезами, но причиной тому был ледяной ветер, а вовсе не сентиментальные мысли о возможной встрече со Стралгом после долгих лет разлуки.

Как же холодно! Салтайя поплотнее закуталась в шубу и устроилась поудобнее.

* * *

Дорога то поднималась, то вновь опускалась. Теперь холод и ветер стали их постоянными спутниками. Мир вокруг уже не менялся — всюду лишь скалы и лед. Даже днем над головой сияли звезды. У Салтайи была одна задача: вынести тяготы путешествия. Очень скоро силы начали ее покидать. Одолевала бессонница, пропал аппетит. Постоянный холод был так же ужасен, как нехватка воздуха, у нее болели легкие и жгло горло. Салтайя жалела, что не принесла в жертву Матери Лжи побольше молодых солдат.

Каждое новое убежище было еще более убогим, чем предыдущее. Стены сложили из местного камня, без строительного раствора. Все остальное — от дверей до потолочных балок — люди принесли сюда на своих спинах. Материалами для крыши служили шифер и кожа, а пол засыпали гравием.

В каждом убежище был запас пищи и топлива на две ночи. Утром люди забирали с собой столько, сколько могли унести, а все остальное сжигали. Когда они добрались до четвертого убежища, погода испортилась настолько, что пришлось провести в нем три ночи. Они жались друг к другу в вонючей тесноте, слушая, как воет среди льдов ветер. Пищи хватило, но топливо закончилось. В последнюю ночь они сосали льдинки, чтобы утолить жажду.

На следующее утро погода была лишь немногим лучше, однако выбора не осталось — они должны идти вперед или умереть. Дул такой сильный ветер, что снег не задерживался на мерзлой земле, и они шагали по камню. К счастью, впереди был спуск, да и тропу пометили вехами. Когда Салтайя решила, что день подходит к концу, она послала за Катратом, и он зашагал рядом с ее носилками — еще один здоровяк в толстых мехах. Только когда он заговорил, Салтайя поняла, что это ее племянник.

— Еще чуть-чуть, тетя.

— Почему мы все время спускаемся? Ведь мы еще не перебрались через Границу?

— Нет, тетя. Мы приближаемся к горе Черепов. Завтра нам предстоит долгий подъем. Стралг потерял здесь больше людей, чем во время сражений. Во всяком случае, так говорят.

Салтайя припомнила, что там же погибли братья Катрата, Финар и Фитель, но не стала ничего говорить, поскольку не знала наверняка.

— Последние три ночи мне доставалось плохое место. Иди вместе с передовым отрядом и выбери мне место у огня.

— Моя тетя добра. — Катрат вздохнул и исчез в тумане. В молодости его отец отличался такой же «дерзостью». Прошло несколько часов, прежде чем Салтайя увидела его снова. Хижина оказалась еще меньше, чем предыдущая, и в ней царил ледяной холод. Внутри было темно, повсюду толкались недовольные тени, зато здесь горел огонь. Катрат сидел на бочонке возле очага, и она тут же направилась к нему, чтобы занять лучшее место. Затем Салтайя села и сняла рукавицы.

— Мне нужна Гуита, найди ее, — велела она.

Катрат возвышался над ней — в громоздких мехах он казался огромным.

— Ее несет командир охоты. Она отморозила ноги и не может ходить.

Какая досада!

— Тогда моим ночным горшком займется военный атташе, верно? И сооруди мне какую-нибудь ширму.

Катрат опустился рядом с ней на колени и прошептал:

— Тетя, послушайте!

Он слегка приподнял капюшон. Под грязью и щетиной его лицо выглядело испуганным, и это ее разозлило. Он должен был давно избавиться от страха! Салтайя проводила Лепку поспешно, но стараясь не нарушать общего равновесия. Неужели пора прибегнуть к самым крайним мерам?

— В чем дело? — резко спросила она.

— Ш-ш-ш! Не то начнется паника. Когда мы пришли сюда, я сам начал разжигать огонь, тетя. Так вот, под пеплом камни были еще теплые! Клянусь!

— Наверное, это последние курьеры из Флоренгии. Мы просто разминулись с ними в такую метель, — сразу нашлась Салтайя.

— Да не могли мы с ними разминуться! Дорога тщательно размечена. Тетя, а что, если кто-то нас опередил?

На Салтайю накатила волна страха, подобная удару грома.

— Ты все это придумал.

— Нет! Тетя, я уловил запах дыма! Наши люди, которые принесли сюда припасы и топливо, разводили здесь огонь за шестидневку до нас. А этот разжигали совсем недавно.

— Невоз… — А невозможно ли? — Нас опередили? Но мы же не видели никаких следов!

Катрат покачал головой.

— Разве их заметишь в таком свинарнике? Пеммикан[1] никто не считает. Ну а снаружи ветер моментально заметает все следы.

Сердце Салтайи отчаянно заколотилось. Катрат не зря напуган. Повстанцы? Или опять Селебры? Орлад? Возможно, вся четверка проклятых Селебров. Но именно верист хорошо знает эти места. Он мог убить Терека, а потом каким-то образом ее опередить. И она сама закрыла за собой все двери! Салтайя судорожно втянула воздух. «Да хранит меня священная Ксаран!»

— Найди Хета. Я должна с ним поговорить!

— Я ему передам, когда он придет, — пообещал Катрат, отходя в сторону.

Она наклонилась к огню. Все ее тело сотрясала дрожь. Надо выпить горячего и поесть, тогда полегчает.

Очень скоро рядом с ней опустился на одно колено Хет. Очевидно, Катрат успел рассказать ему новости, поскольку глаза Хета стали пронзительно голубыми и блестели, словно льдинки.

— Мы сами перерезали себе горло, верно, миледи?

— Это флоренгиане? Орлад?

— Возможно. Он сильный воин.

— Ты должен послать вперед отряд воинов! Пусть они их догонят и убьют! Их не может быть много.

Хет покачал большой головой.

— Нет. Полагаю, ваш сбитый с толку племянник что-то напутал. А даже если он прав, сейчас уже поздно об этом тревожиться. Завтра мы поднимемся на гору Черепов, если мосты и лестницы целы. А если Орлад или кто-то другой нас опередил, то их уже уничтожили. У него был целый день, чтобы сломать лестницы и перерезать веревки.

— Но вернуться мы не сможем!

— Не сможем. Однако нас опередил небольшой отряд — в противном случае припасов было бы заметно меньше. У меня много людей! За несколько дней мы наведем мосты и натянем страховочные веревки, вот и все. Конечно, придется поголодать, но мы справимся.

Салтайя заглянула в его сознание и убедилась, что он все еще ей верен. Значит, иного выхода нет. На всякий случай она переспросила:

— Точно?

— Да, миледи. Люди измучены. Им необходим отдых и еда. Если начнется паника, будет очень плохо.

Тут она полностью согласна с Хетом.

— А дальше есть мосты?

— Несколько. Но мы их починим или перепрыгнем через расселину. Нет, если кто-то захочет нас остановить, он сделает это здесь, миледи. Завтра утром все и узнаем.

ГЛАВА 24

Марно Кавотти услышал грохот сражения, прежде чем кто-то его увидел — эта местность как нельзя лучше подходила для засад. На первый взгляд казалось, что все пространство вокруг совершенно ровное, но на самом деле землю пересекала сеть каналов. До прихода вигелиан крестьяне выращивали пшеницу на равнине, а во влажных лощинах сажали виноградники. Теперь пшеничные поля заросли сорняками, а виноградники превратились в джунгли, где могло бы спрятаться все население Додека. Каждый день войска ледяных демонов разбивали лагерь возле Тупами и отправляли людей за рогатым скотом, и эта гнусная привычка заслуживала наказания. Два дня назад солдаты Мятежника охотились на севере, недалеко от Селебры, а вчера на востоке, так что сегодня пришла пора перебраться на юг, где их уже поджидал командир войска Веспаниасо с двумя охотами.

Веспаниасо неплохо справлялся с делом, когда речь шла об обычной бойне, но командиру необходимо самому почаще участвовать в крупных сражениях, дабы пробудить в воинах боевой дух. Кавотти решил, что час пробил. Да и провести ночь с Гвинеттой не повредит. Пятую или уже шестую? Он даже начал думать, что у них завязался роман, пока ему осторожно не намекнули, что он у нее далеко не один. Свидетельница редко отказывала веристам, и ее хорошо знала чуть ли не половина солдат. Впрочем, даже обычный секс лучше, чем ничего, для человека без дома и семьи.

Шесть гуанако нервно прянули ушами и заворчали, но ветер дул с другой стороны, поэтому они еще не учуяли запаха крови. Марно щелкнул кнутом, чтобы их приструнить. Колесница продолжала катиться по пыльной дороге. Впервые за долгое время ветер стал холодным. Небо отливало свинцом. Очень скоро пойдет дождь, возвещая о начале зимы. Во Флоренгии времена года не слишком отличались друг от друга, однако даже небольшой дождь мог существенно замедлить военные действия.

Стралг отступал, сосредоточивая войска на северо-западе Флоренгии. До сих пор ему удавалось избегать небольших поселений и городов: в Мионе он на собственной шкуре испытал, как хорошо они горят. Теперь главной задачей Кулака было удержать под контролем пути снабжения и дорогу домой. Кавотти перекрыл их по всему периметру, и большая часть Грани пребывала в сладостном заблуждении, что они свободны, а войне конец. На самом деле до этого было еще далеко, и до каких пор будет продолжаться нынешнее тихое противостояние, зависело разве что от самого Веру. Годы побед подняли боевой дух мятежников на невиданную высоту, и их число росло намного быстрее, чем Стралг успевал получать подкрепления. Еще год, максимум два, и все будет кончено.

Сегодня, если все пойдет хорошо, лорд крови потеряет еще шестьдесят человек. Жуткие звуки битвы стали громче; затем дорога пошла под уклон, и Кавотти увидел следы недавней схватки в лощине. Дорогу с двух сторон окружали джунгли — превосходное место для засады. Веспаниасо сделал удачный выбор. Земля была усеяна мертвыми телами, а из кустов доносились звуки продолжающегося сражения. Стервятники еще не прилетели.

Гуанако решили, что ближе они подходить не хотят. Марно перешел в боевую форму и издал рев охотящегося котомедведя — звук, от которого кровь неизменно стыла в их жилах. Колесница помчалась вниз по пологому склону, точно стрела. Когда ему удалось немного успокоить животных, и те перешли на шаг, он увидел тела десяти флоренгиан и четверых вигелиан. Соотношение потерь вызвало у Марно тревогу. Если фуражиры ледяных демонов шли по дороге, то они должны были погибнуть, как только западня захлопнулась. Почему же схватка продолжалась в зарослях?

До него доносились отчаянные крики. Веристы ревут во время сражений. Когда бой заканчивается, оставшиеся в живых проигравшие кричат. Герои могут выжить, получив страшные ранения: Если за ними ухаживать, смерть наступает очень не скоро — а победители обычно не торопятся. Известно, что Мясник мог по несколько дней мучить побежденных врагов острой палкой. Судя по всему, нечто подобное происходит сейчас в зарослях.

Что-то неладно… Только через мгновение Мятежник сообразил, что радостные крики — на вигелианском.

Он заорал и ударил гуанако кнутом. Те ринулись вперед. Колесница помчалась по дороге, объезжая неподвижные тела и набирая скорость. На мгновение, когда колесница миновала последний труп и начала подниматься вверх по противоположному склону, у Кавотти возникла надежда, что ему удастся уйти незамеченным. Вигелианам было чем заняться в кустах — с какой стати им следить за дорогой? Но потом раздался трубный клич. Три золотистых боевых зверя выскочили из кустарника и помчались за ним. Тут же появилось еще двое, которые громко призывали своих товарищей.

Погоня началась. Колесница не могла опередить веристов, но он был в пятидесяти ярдах от них — можно хотя бы поберечь силы.

Что произошло? Быть может, рейды за скотом — ловушка, и на знатока ловушек устроили засаду? Или Веспаниасо предали? Гвинетта? Или же произошло обычное недоразумение, и удача наконец отвернулась от Мятежника? За десять лет войны он не получил ни одного серьезного ранения.

Что ж, теперь ему не повезло.

Здесь были не основные силы Веспаниасо, а лишь разведчики, которые случайно наткнулись на ледяных демонов. Войско находились где-то в другом месте.

Кавотти сбросил сандалии и накидку, и на нем остался только медный ошейник. Он лишь начал переход в боевую форму, чтобы гуанако уловили запах зверя. Те загудели, словно рой пчел, и ускорили бег. Колесница миновала лощину и покатила по равнине. В любой момент она могла развалиться на куски, стоило колесу наскочить на крупный камень. Кавотти не видел никакого укрытия поблизости, если не считать нескольких зарослей фруктовых деревьев вокруг небольшого, явно заброшенного строения. Вдали маячили крыши Тупами, где-то там прятались Веспаниасо и восемь шестидесяток веристов.

Пока Кавотти сохранял человеческий облик, он впивался в борт колесницы отросшими когтями, что позволяло ему оглядываться назад, на преследователей. Те же пять желтых зверей бежали на четырех лапах и более всего напоминали огромных кошек. Еще трое, заметно отстав, приняли другую форму, что позволило им бежать быстрее. Он побеждал и прежде, когда соотношение сил было не в его пользу, но восемь к одному — это слишком. Три зверя подобрались так близко, что он смотрел прямо в их слюнявые пасти, и с трудом удерживался от того, чтобы окончательно перейти в боевую форму; необходимо как можно дольше сохранять разум.

Интересно, знают ли они, кто он такой? После стольких лет сражений и переходов в боевую форму он стал невероятно мощным и крупным даже для вериста. Только Филиберно мог сравниться с ним размерами, но Филиберно уже больше походил на медведя, чем на человека. Лишь немногие из Бойцов Свободы ездили на колесницах, и только Кавотти и Филиберно могли похвастаться шестерками гуанако. Если вигелиане знают, кто их жертва, они постараются не убивать его быстро. Страдания будут долгими и мучительными.

Дорога плавно сворачивала направо. Ледяной демон постарался срезать угол, что боевому зверю казалось разумным ходом, а человеку — безрассудным. Кавотти ждал, наблюдал, прикидывал расстояния, углы и скорость. Шестерка понемногу уставала. Два ближайших преследователя держались на расстоянии вытянутой руки и не сводили с него глаз, но на несущуюся колесницу вскочить не могли. Верист, срезавший угол, бежал справа, чтобы атаковать гуанако — какая глупость!

Он догнал правого гуанако, и дальнейшие события разворачивались почти мгновенно: животные попытались уйти от страшного врага, а верист едва не угодил под колесо, но постарался вскочить на колесницу. Крепко держась за борт, Марно нанес сокрушительный удар ногой в голову прыгнувшего вериста. Колесница сошла с колеи, лопнула ось. Кавотти совершил мощный прыжок — позади остались запутавшиеся в упряжи гуанако и перевернувшаяся колесница. Один из преследователей лежал в пыли, воя от боли и пытаясь исцелить проломленный череп. Трех боевых зверей привлекли дикие крики гуанако, и они на них набросились. Глупо! Он оторвется от них на сотню ярдов, прежде чем они сообразят, кто их главная добыча.

Кавотти быстро побежал по дороге на раздвоенных копытах, постепенно увеличивая длину шага. Во время сражений он оставался двуногим, поскольку это позволяло ему видеть, что происходит на поле битвы. Его передние лапы были снабжены когтями, во рту выросли клыки, а лоб украшал рог длиной с ладонь. Поскольку он сберег силу, некоторое время ему удастся держаться подальше от стаи.

Беда в том, что ему некуда бежать. Восемь шестидесяток друзей прячется возле этой дороги или другой — словом, рядом, да что толку, если он не знает, где именно? Кавотти рискнул оглянуться — его преследовало множество врагов. Человек мог бы их сосчитать, зверь — нет. Но он понял, что сражаться бесполезно. Если он спрячется, они найдут его по запаху… О Веру! Дорога сворачивала налево без всякой видимой причины. Он срезал угол, но стая срежет еще больше.

Зачем держаться на дороге? Была какая-то причина… Ах да, друзья могут быть рядом.

Впереди стадо… Откуда?.. Опять домашний скот… И золотистые звери… Много, много, много… Еще один патруль Стралга вышел из лощины. Они его увидели и бегут сюда. Человек сообразил бы, кто они, но какая разница? Он между двух огней. Спасения нет.

Он свернул и помчался в сторону небольшой рощицы, к заброшенной ферме, владелец которой погиб во время войны, закончившейся много лет назад. Крестьяне теперь живут в деревнях. Так безопаснее. Нет, здесь не укрыться, но если с одной стороны будет стена, он прикончит много врагов. Кавотти перепрыгнул через изгородь и замедлил бег. Похоже, он добежит до фермы первым и тогда переведет дух перед схваткой.

Преодолев последнюю изгородь, он очутился среди сорняков. Наверняка за последние пятнадцать лет здесь не ступала нога человека. Кавотти хотелось пить. Надо найти какой-нибудь уступ, который позволит атаковать сверху. Ничего подходящего нет… Он выбрал стену амбара, где солнце не било в глаза. Теперь оставалось только ждать.

Все, удача от него отвернулась. Еще год, и он узнал бы вкус победы. Теперь чучело сделают из Кавотти, а не из Стралга. Ледяные демоны догадаются, кто он такой. Двуногие боевые звери встречаются редко. Не забыть: сражаться до смерти.

Он едва успел перевести дух, когда длинный темно-желтый зверь перепрыгнул через забор, ловко приземлился и тут же бросился на Кавотти, словно золотое пламя. Копыто угодило ему точно в морду. Враг отлетел в сторону, брызнула кровь. Тут же атаковали еще двое. Он дрался копытами и когтями. Что-то массивное ударило в пах, но его гениталии были защищены прочной костью. Челюсти сомкнулись на его правой лапе, раздался хруст. Враг наступал со всех сторон. Кавотти отмахивался и бил копытом, но противников было слишком много. Когти рвали ему грудь, хрустели ребра. Ему удалось вогнать рог в чей-то глаз, и вражеская кровь его ослепила.

Клыки на горле…

Кавотти и не знал, что бывает так больно. Он выл, захлебываясь кровью… не только своей… Однако его лапы были переломаны в нескольких местах и больше не повиновались ему. Он лежал на земле, отчаянно извиваясь и пытаясь спастись от боли, но она только росла. Реки крови… О Веру, помоги! Над ним склонились два голых вигелианина. Они смеялись и пинали его, снова и снова, чтобы он не исцелился. Потом один из них принес заостренную жердь от забора.

ГЛАВА 25

Орлад Селебр нашел оброненный кусочек пеммикана, закинул его в рот и вновь принялся зашнуровывать башмак. Обувь всю ночь лежала с ним под одеялом и сейчас была теплее, чем его руки. Пеммикан скрипел на зубах.

— Горячая ванна… — протянула Фабия, деловито завязывая башмаки. — За ванну, наполненную горячей водой и ароматным маслом, я бы отдала столько золота, сколько она весит.

Ваэльс поднял голову и посмотрел на Фабию.

— Ванна замерзла бы вместе с тобой. Сколько вы тогда здесь прожили, мой господин?

— Около тридцати дней. Сейчас хотя бы нет пыли. Они сидели в Пещере — лабиринте, расположенном под горной грядой. Орлад жил тут, когда участвовал в строительстве моста через Первый Водопад, находившийся чуть дальше по тропе.

Фабия зевнула. Теперь они все часто зевали.

— Далеко отсюда до Границы? Если идти напрямик?

— Менее одного мензила.

— И у нас этот путь займет пять дней?!

Орлад скатал одеяла.

— Хет всегда отводил на него пять дней. Идешь столько, сколько можешь. Дальше укрытий нет. Пещера покажется тебе дворцом.

— Подождите, вот доберемся до Границы! — воскликнул Ваэльс. — Там стоят огромные мраморные ворота с каменными львами. Есть горячие ванны, продают вино…

— Не болтай лишнего. Герой должен быть силен и молчалив.

— Мой господин добр. — В голосе Ваэльса не слышалось раскаяния. — Настал день, которого мы так долго ждали. Щелк — и ловушка захлопнется.

— Нет! — попытался крикнуть Хермеск, но у него получился лишь хриплый кашель. — Вы не должны! Это массовое убийство. Путешественники так друг с другом не поступают.

Сперва отряд Селебров шел ускоренно, обходя некоторые укрытия, чтобы оторваться от Салтайи. Следопыт начал очень резво, но по мере приближения к Границе сбавил темп. Его старые легкие едва работали, а пыль, висевшая в воздухе последние два дня, оказала на него особенно пагубное действие. Фабия так легко поспевала за двумя Героями, словно сама носила медный ошейник. Дантио, самый слабый из путников, держался молодцом, пока не подвернул лодыжку перед самой горой Черепов. Здесь маленький отряд остановился, чтобы дать ему возможность поправиться, и внимательно высматривал Салтайю. Они по-прежнему опережали вигелиан и почти каждое утро видели, как горит убежище, которое они покинули днем раньше.

— Мы ведь предупредили тебя о своих намерениях, — нетерпеливо сказал Орлад. — А теперь у нас нет выбора. Волки нас догонят, если мы их не остановим.

— Я согласен, что Салтайя должна умереть, — прошептал Следопыт. — Но откуда вам знать, что она с ними?

— Она с ними! — вступила в спор Фабия. — Веристы не стали бы сжигать убежища, они еще рассчитывают вернуться домой.

— Но что будет с невинными, которых она ведет за собой?

— Послушай, это решение мы приняли еще на Первом Леднике, когда могли здраво мыслить.

В сумраке пещеры Орлад едва различал лицо сестры, однако ее голос звучал уверенно. Именно она убедила их, что блокировать тропу в самом начале бесполезно. Сооружение на Первом Леднике можно легко починить, после чего за ними в погоню устремятся боевые звери. А вот Первый Скачок, как пришлось признать Орладу, когда Фабия стала задавать ему вопросы, можно сделать совершенно непроходимым. К этому времени Салтайя сама уничтожит все убежища и отрежет себе путь домой. Сейчас Фабия лишь повторяла свои доводы.

— Салтайя и ее отвратительный выводок несли смерть нашему миру в течение тридцати лет. Сейчас нам представился первый случай ее убрать. Сколько еще людей она убьет? Вы готовы взять на себя ответственность за их смерти?

Орлад задержался на горе Черепов, чтобы понаблюдать за преследователями, и пришел к выводу, что Шестой Караван почти в полном составе. Значит, вместе с Королевой Теней умрут четыре шестидесятки человек. Такова кара за помощь лорду крови. Он собрал заплечный мешок и содрогнулся.

— Пора выходить, — сказал Орлад. — Не задерживайтесь.

Он протиснулся в узкую щель, мимо сложенных у стены запасов пеммикана, и вышел из пещеры на холодный ветер. Солнце висело у него за спиной, освещая гору Варакатс перед ним, возвышающуюся над серым однообразным ландшафтом. Пять дней на Границе, и ему больше не придется смотреть на эту гору. Говорят, первый признак того, что ты на другой Грани — исчезновение горы Варакатс. А Вуаль Анзиэль танцует так низко у тебя над головой, что кажется, будто до нее легко дотянуться.

В самой Пещере не осталось ничего, что могло бы гореть, зато тут были последние запасы провианта во всей Грани. Отряд возьмет с собой столько, сколько сможет унести, и пойдет к Границе. Эти запасы жизненно необходимы. Как только его спутники вышли из пещеры, Орлад облил маслом пеммикан и бросил сверху тлеющую головешку. Ветер тут же подхватил пламя; Орлад быстро отступил в сторону. Пеммикан состоял из высушенного мяса и жира. Даже здесь он горел. О да, прекрасно горел!

— Наконец-то тепло! — воскликнула Фабия. — Но где же ванна?

Орлад закинул на плечи мешок и согнулся под его тяжестью, ведь сегодня ему пришлось положить туда кувшин с маслом, одеяла и запас пищи на две шестидневки.

— Не мешкай. Как только они увидят дым, то бросятся за нами, словно голодные котомедведи.

Хермеск все бормотал себе под нос, что разрушение мостов — оскорбление священной Храды, но уничтоженные припасы куда серьезнее помешают врагу. Без них караван потеряет всякую надежду добраться до первых флоренгианских укрытий, а Селебры найдут там провизию, которую принесли из Веритано. Но прежде они должны сжечь мост через Скачок и убраться отсюда подальше, прежде чем обреченные на смерть Герои попытаются им отомстить. Каннибализм среди веристов запрещен, но о Стралге ходили самые разные легенды…

— Фабия, пойдешь последней, — распорядился Орлад, подразумевая, чтобы она присматривала за Дантио. — Мы с Ваэльсом будем идти впереди.

Когда два вериста зашагали рядом по тропе, Ваэльс спросил:

— Откуда взялась эта пыль?

— Понятия не имею.

Пыль покрывала все вокруг возле Границы и стала настоящим проклятием для путешественников. От пыли горели глаза и жгло в горле. Она проникала всюду, под ее толстым слоем не было видно ни снега, ни льда. Пейзаж, куда ни глянь, стал однообразно серым, словно его присыпал пепел. Изредка попадались валуны и впадины, но время сгладило острые углы. Солнце едва успело подняться над горизонтом — невероятно яркое на фоне синего, почти черного неба, усыпанного звездами. Ветер над этой бесконечной пустыней не унимался; казалось, он приводит в движение целую реку пыли. Со временем она полностью скроет дорогу, но пока в вехах нужды не было — через каменный лабиринт протоптали довольно широкую тропу.

— Объясни еще раз, — заговорил Ваэльс, опустив лицо, чтобы защитить его от порывов ветра, — почему лучше перекрыть им путь здесь, а не возле горы Черепов.

Орлад немного помедлил, восстанавливая дыхание. В Нардалборге он мог бы нести такой груз целый день, без отдыха. Здесь ему удавалось сделать лишь несколько шагов подряд.

Он словно шел по глубокому снегу, при этом у него работало всего одно легкое.

Нет смысла тратить дыхание и повторять Ваэльсу историю Скачка, часть легенды о первом переходе. Орда Стралга вышла к реке Пыли и попыталась ее перейти — тут стало ясно, что это зыбучие пески. Пыль была скользкой, будто масло. Люди падали, пыль наполняла их одежду, ноздри и рот, и их засасывало.

Тогда они начали искать самое узкое место и попыталась перепрыгнуть — приняв боевую форму, естественно. Троим прыжок не удался, и они погибли. Перепрыгнул лишь Стралг. Ему швырнули камень на веревке и переправили одежду, чтобы он не окоченел. Им удалось соорудить веревочный мост. Он простоял много лет, пока его не расшатали постоянные ветра и пыль. Прошлым летом Хет послал сюда отряд строителей. Когда сатрап Терек не разрешил испытуемому Орладу стать кандидатом, Хет назначил его строителем. Орлад донес свою долю материалов от самого Первого Ледника и принял участие в работах. А теперь он уничтожит этот мост.

— У Стралга были веревки, у Салтайи их нет, — сказал он. — А без веревок они его не восстановят.

— Но раз Стралг перепрыгнул через зыбучий песок, это сделают и другие! Тогда они бросятся в погоню.

— Сам увидишь, когда доберемся до моста. — Орлад снова зашагал вперед.

Если они вообще туда доберутся… Он знал все подъемы и спуски на этом коротком пути, но еще никогда не пытался проделать его с таким огромным грузом на плечах. В прошлом году он быстрее приспособился к местным условиям. А теперь у него за плечами были тяжелейший переход и несколько сражений. Перед глазами начали танцевать черные пятна, и он остановился, чтобы они исчезли.

— Понеси… меня… пожалуйста, — прошептал Ваэльс.

— Сбегаю вперед… брошу мешок… и вернусь.

— Возьми и мой… мешок.

Орлад нашел в себе силы усмехнуться. Когда рядом был Ваэльс, жизнь становилась лучше. Орлад, которым он стал, нравился ему куда больше прежнего.

* * *

Скачок не изменился. Зазубренный провал в реке Пыли зигзагом уходил вниз. Мертвящий холодный ветер, не смолкая, завывал над пропастью. Вертикальные стены провала были отполированы до зеркального блеска. Косые лучи солнца не могли разогнать царивший внизу мрак, но в тех редких случаях, когда становилось видно дно, можно было разглядеть бурление реки: слабые тучи пыли поднимались и медленно оседали. Падение с такой высоты в воду приведет к гибели, если ты не превосходный ныряльщик — тогда еще есть надежда на спасение. Но не здесь. Пыль — странное вещество, мягкое под ногами и твердое, как камень, если нанести по нему удар. При падении в реку Пыли выжить невозможно.

Орлад увидел мост, который ничуть не изменился с тех пор, когда их строительный отряд закончил работы. Простые деревянные планки соединялись прочными пеньковыми канатами, закрепленными на бронзовых стойках, вбитых в скалу. С обеих сторон были страховочные веревки — по мосту мог пройти человек с большим грузом.

Орлад и Ваэльс медленно пересекли мост и облегченно бросили мешки на землю. Они еще не вышли на Границу, но переход через мост почему-то имел для них огромное значение. Орлад посмотрел назад и выругался. Яркое черное облако поднималась над Пещерой, накрывая Варакатс. Он уже миллион раз проклинал сильный ветер, а теперь он вдруг утих! Преследователи издалека увидят облако и сразу поймут, что это значит.

— Лучше бы поторопиться, — сказал Ваэльс. — Отсечем мост на вигелианской стороне?

— Конечно. — Орлад понимал, что врагу нельзя оставлять ничего полезного. — Отнеси мешки подальше.

Ваэльса удивленно посмотрел на Орлада из-под капюшона.

— Зачем?!

— Они могут бросать в нас разные предметы.

— Ах да. Похоже, разум я оставил на Первом Леднике. — Ваэльс снова взвалил на плечи свой мешок.

Орлад вытащил кувшин с маслом и вернулся на вигелианскую сторону. Инструменты и мотки веревок так и лежали в пыли, брошенные еще в прошлом году. Он по одному стал заносить инструменты на мост и сбрасывать вниз. В Нардалборге он мог бы унести все сразу. Веревки он на всякий случай перетащил на флоренгианскую сторону.

Несмотря на жуткий черный плюмаж, плывший по небу, на Высоком Леднике было очень непросто разжечь огонь, да и горел он весьма неохотно. Ингельд Нарсдор благословила несколько поленьев для Фабии, но Орлад посчитал, что их не следует использовать для таких дел. К счастью, он захватил с собой запал из каноэ Хермеска. Под крышкой угли еще тлели. Отложив их на безопасное расстояние, Орлад принялся пропитывать деревянные планки маслом. Получалось медленно — мешали толстые рукавицы, а низко надвинутый капюшон ограничивал поле зрения. Он сам строил этот мост, а теперь собирался его поджечь.

Орлада забеспокоился насчет погони. Он плохо знал Зарпана Зарпансона, командира Шестого Каравана, но, если отряд возглавляет Хет, он мгновенно отреагирует на дым и пошлет сюда фланг веристов, чтобы выяснить, в чем дело, и остановить пожар.

Орлад почувствовал, как закачался мост, когда на него встал Ваэльс.

— Ты так и не сказал, почему люди Салтайи не смогут перепрыгнуть через провал.

— А ты бы смог?

— Ну, при обычных обстоятельствах — запросто. И даже с тобой на спине. А сейчас, пожалуй, не стал бы и пробовать. Но ведь Стралг сумел, верно? Тебе помочь?

— Я почти закончил. Нет, Стралг перепрыгнул не здесь, а вон там. — Орлад встал и выбросил в пропасть пустой кувшин, который беззвучно исчез в тени. Лицо Ваэльса почти полностью скрывал капюшон, но Орлад знал, что на нем застыло недоумение. — Мне рассказал Гзург.

Как один из ближайших друзей Стралга, командир войска Гзург Хротгатсон был тогда вместе с ним. Он видел прыжок. Прошлой весной ветеран вернулся с войны, и его появление в Нардалборге совпало с визитом Терека. Друзья устроили грандиозный пир с воспоминаниями о прошлом, но Терек воспользовался случаем и назначил приятеля ответственным за подготовку новых веристов. Когда Гзург посчитал, что Орлад достоин медного ошейника, они крепко выпили, и он всю ночь предавался воспоминаниям. Похмелье Орлад запомнил надолго, как и истории, рассказанные старым веристом.

— Река Пыли разрушает все вокруг. Она постепенно стирает берега. Стралг и его войско пытались перейти ее там, где она разветвлялась, и имелся скалистый выступ. То есть нужно было совершить два коротких прыжка. Выступ был довольно острый, и фокус состоял в том, чтобы прыгнуть на него, собрать все четыре лапы под собой и сразу сделать второй прыжок на противоположный берег, не теряя скорости. У первых троих это не получилось. А Стралгу удалось. Как только они переправили веревку на противоположную сторону, они двинулись вниз по течению и построили мост в самом узком месте. Когда Гзург вернулся сюда весной, он заметил, что выступ исчез. Мы говорили о новом мосте, поэтому он все мне рассказал. В конце Гзург рассмеялся и добавил, что сейчас лорд крови не попытался бы повторить тот прыжок.

— Испытай меня!

— Не здесь и не сейчас. — Это была шутка. Иногда Орладу удавалась рассмешить Ваэльса, и всякий раз это приносило ему радость.

— Но ты навсегда закрываешь перевал!

Тут Ваэльс преувеличил. Есть еще перевал Варакатс, да и мост можно восстановить, для чего потребуются инструменты и тщательная подготовка — ни того, ни другого у Шестого Каравана нет.

Наконец на тропе появились остальные. Впереди шел Следопыт, но двигался он очень медленно, едва переставляя ноги. Дантио заметно отстал и опирался на плечо сестры, морщась от боли.

— А вот и они. Слушай, друг, руки у меня в масле. Я, конечно, хочу согреться, но не настолько! Вот здесь лежат тлеющие угли. Как только все перейдут через мост, поджигай масло и беги. Понятно? А потом… Разрази меня Веру! Смотри!

Боевые звери! Четыре золотистых зверя возникли на вершине. Они мчались через серый однообразный пейзаж, вздымая пыль. За ними появились другие — в целом никак не меньше фланга. Они бежали напрямик, к мосту, выходит, хорошо знали местность. Это не Зарпан.

Орлад закричал:

— Поджигай! — И побежал назад.

Ему не верилось, что здесь можно бежать, и сейчас его движения больше напоминали быстрый неуверенный шаг. Как боевые звери выдерживают такой темп? Либо они приближались медленнее, чем Орладу казалось, либо совершали самоубийство. Он прошел мимо Хермеска, который также заметил надвигающуюся угрозу и сделал отважную попытку немного ускорить шаг. Потом Орлад оказался рядом с Дантио.

— Беги! — выдохнул он Фабии, остановился, поднял Дантио на плечо и понес к мосту.

Это казалось физически невозможным, но Орлад справился. Он раскачивался, как пьяный, ноги скользили в пыли, он с трудом удерживал равновесие и слышал, как его собственное дыхание с хрипом вырывается из горла; он не слушал Дантио, умолявшего бросить его и спасаться. Между тем Ваэльс выполнил его приказ. Естественно. Ваэльс перерезал бы себе горло, если бы Орлад велел. Ближайший конец моста покрылся черным дымом. Однако Орлад не успел сказать, чтобы Ваэльс бежал на противоположную сторону и спасался. Нет, нет! Ваэльс устремился к нему на помощь. Идиот! Идиот!

У Фабии было больше здравого смысла. Она спешила к мосту.

Боевые звери начали терять скорость. Все, кроме одного. Он уже значительно опередил своих товарищей. Он прибежит заметно раньше и останется без поддержки остальных. У них еще была надежда, если они сумеют его остановить. Сражаться? Смогут ли веристы сражаться в таком холоде и при нехватке воздуха? Перед глазами Орлада поплыли черные круги.

— Моя очередь! — крикнул Ваэльс.

Он не столько снял Дантио с плеч Орлада, как проскользнул под него, когда Орлад упал на колени. Однако Орлад не потерял сознания, а лишь опустил голову и мучительно втягивал в себя воздух. Когда он поднял глаза, Фабия уже благополучно пересекла пламя и шла по мосту, даже не бросив свой мешок. Хермеск упал на колени, оставаясь на тропе, но чувств не лишился.

Орлад с трудом поднялся — казалось, у него на спине лежит огромный мешок с камнями — и двинулся вслед за Ваэльсом. «Семья начинается с дома», — возникла в его сознании смутная мысль. Нет, неправильно, милосердие начинается с дома, но Хермеска он все-таки оставил на потом.

Дантио закричал.

— Я могу идти! Я могу идти!

Он понапрасну тратил воздух.

— Отпусти его! — велел Орлад.

Ваэльс поставил Дантио на землю. Герои положили его руки себе на плечи и втроем, в пять ног, заковыляли к мосту. Ведущий боевой зверь был уже совсем близко, но рухнул в пыль, не добежав совсем немного. Возможно, он себя убил. Теперь над ближайшим концом моста поднималось желтое пламя, которое уже начало распространяться по планкам.

Ваэльс нырнул в пламя, увлекая за собой Дантио. Орлад толкнул обоих вперед. Мост скрипел и раскачивался, но они сумели благополучно пройти сквозь огонь. Почти благополучно — одна из рукавиц Орлада загорелась. Он принялся отчаянно колотить ею по ноге, пока не сбил огонь. Дантио и Ваэльс уже были в безопасности, они почти перебрались на противоположную сторону. Фабия наблюдала за ними с берега.

Оставался Хермеск, который все еще стоял на четвереньках посреди тропы. Одна из веревок лопнула; мост содрогнулся и накренился. Орлад посмотрел на огонь и пришел к выводу, что еще успеет спасти Следопыта, но прежде он должен избавиться от пропитанных маслом рукавиц. Он сорвал их и бросил на мост.

Орлад успел сделать два шага по направлению к Хермеску, когда его сбил с ног золотой боевой зверь, выскочивший из огня. Орлад оказался на спине, с ужасом глядя на белые клыки и сочащуюся слюной пасть. Когти прижали Орлада к планкам моста, пробив мех. Перейти в боевую форму в одежде будет равносильно самоубийству. А в таком положении ему никак не избавиться от одежды. Капюшон скрывал лицо Орлада.

— Хет! — Он сам не знал, как догадался, кто перед ним. — Хет, это я, Орлад! — В одежде или без нее, он не станет сражаться с Хетом, который так ему помогал, который учил его, а потом спас ему жизнь.

Боевой зверь застыл, глядя на него страшными голубыми глазами. С зубов и языка капала слюна.

— Хет, это Орлад. Не убивай меня! — Он, Герой, просит о пощаде? И почему Хет колеблется?

Черный боевой зверь ударил Хета головой — Ваэльс пришел Орладу на помощь. Мост застонал от нового груза, и несколько веревок с оглушительным треском лопнули. Рыча и обмениваясь могучими ударами, два чудовища встали на задние лапы над Орладом. Ему на лицо полилась кровь. Между тем мост начал проседать, веревки рвались одна за другой. Хет стал падать назад, а Ваэльс всем телом рухнул на Орлада, отчего тот едва не потерял сознание, и все они покатились с моста навстречу неизбежной гибели.

Мост опускался все ниже, оставшиеся канаты горели и вытягивались под непомерным грузом. Наконец последние веревки лопнули, и один конец моста начал медленно падать вниз. Боевые звери продолжали рычать и обмениваться ударами, сползая вниз по падающему мосту. Чувствуя, что и сам соскальзывает, Орлад закричал:

— Держитесь! Мы падаем! — Он извернулся и схватился немеющими пальцами за мост.

Второй конец моста все еще держался с флоренгианской стороны, а потом его освободившийся конец начал описывать дугу над пропастью, и через несколько мгновений мост ударился о противоположный берег. Теперь он свисал вниз, точно лестница.

Удар о скалу получился настолько сильным, что Орлад едва не разжал пальцы. Он видел, как падают его рукавицы, но если бы он их не сбросил, то не сумел бы ухватиться за планки моста. Ваэльс с пронзительным ревом вцепился когтистыми лапами в планки и моментально влез наверх, словно гигантская кошка. Боевой зверь с золотистой шерстью — Хет Хетсон — не удержался и упал. Через мгновение он беззвучно исчез в пропасти. Они не услышали ни крика, ни звука удара. Его здесь словно и не было.

Орлад висел на руках, ноги уже начало лизать пламя, однако он сумел подняться. В последний миг его подхватили Фабия и голый Ваэльс. Они оттащили его в сторону от моста и несколько секунд стояли, молча обнимая друг друга.

— Хет! — выдохнул Орлад. — Это был Хет! Быстрее одевайся, безумец. О, Хет! — Он спрятал руки подмышки и отступил на несколько шагов от пропасти. — Ну почему это был именно Хет?

Дантио помог Ваэльсу одеться.

— Надо было захватить с собой белошвейку, — заявила Фабия. — Но если прорезать дыры в твоей шубе, ты сможешь засунуть руки внутрь и сохранить большую часть пальцев.

«Хет, Хет! Я убил Хета!»

— Может, вытащим из моста доски? — предложила Фабия. — Сколотим из них сани, чтобы везти Дантио.

— Что ж ты раньше не сообразила?! — проворчал Ваэльс.

— А ты?

— А что я? Я верист.

На другом берегу стоял Следопыт Хермеск и молча глядел на своих недавних спутников. Их разделяла пропасть — даже самый сильный верист в расцвете сил не сумел бы ее перепрыгнуть.

Неподалеку от него четверо молодых веристов в одних медных ошейниках стояли посреди занесенного пылью поля, вытянув перед собой руки, словно маленькие дети, зовущие мать. Они отчаянно кричали, но ветер уносил прочь их жалобы.

Другие боевые звери, заметно отставшие, повернули обратно, чтобы одеться и доложить о катастрофе. Ваэльс Борксон и трое Селебров стояли на другом берегу, в безопасности. Следопыт потерял надежду на спасение. Салтайя Храгсдор оказалась в ловушке и обречена на смерть.

— Хет Хетсон! Как он здесь оказался? Почему именно он? — с тоской вопросил Орлад.

По его щекам текли замерзающие слезы.

ЧАСТЬ V