- Твои речи пугают меня, - мотнула головой я, отворачиваясь от Пита. - Неужели человеческая жизнь ничего не значит для тебя? - прошептала, не глядя на мужа.
- Развитие цивилизации важнее комфорта нескольких тысяч человек, - ответил он, фактически дав утвердительный ответ.
- Понятно, - едва слышно шепнули губы. Не говоря больше ни слова, направилась к выходу.
- Адель, - окликнул меня Пит, продолжая сидеть в кресле. Он не пытался заставить меня остаться, но и на такой ноте заканчивать разговор не хотел. - Я думал, ты знаешь, что его страсть к вину усугубилась после появления при дворе Серпенты.
- Что? - изумилась я и сама не заметила, как обернулась. - А до неё?
- До неё он выпивал, но и близко не так сильно, как сейчас, - Пит выглядел предельно спокойным и сдержанным, смотря на меня уверенно, твердо. - Лишь после того, как дочь пивовара начала общаться с молодым цесаревичем, во дворец завозят бочки вина.
- Она его спаивает? - не могла поверить я в простую мысль, которую пытается донести до меня. Пит не ответил. Его прямой взгляд был красноречивее любых слов. - Но неужели за все эти годы никто не заподозрил неладное?
- Она не спаивает, - с подозрительным спокойствием маг пожал плечами, подперев пальцами щеку. - Она привязывает его к себе.
- Что? Как? Вином? Пит, объясни, я не понимаю, - я позабыла про то, что всего минуту назад хотела уйти.
- Попробуй выяснить сама, - нагло ухмыльнулся он в ответ.
- Пит! - возмутилась я и уже направилась к нему, но маг.. .испарился из кресла. Просто щелкнул пальцами и исчез, наглец! Сбежал от меня, чтобы не отвечать на важные вопросы. Люблю Пита, но иногда мне хочется сомкнуть пальцы на его шее и хорошенько придушить.
Попробуй выяснить сама. Если бы можно было подойти к Серпенте и прямо спросить обо всем, то и проблемы никакой не было бы. Не понимаю, о чем говорил Пит. Если бы Серпента опаивала царя, это непременно заметили бы. Его еду регулярно проверяют на яды и опасные вещества. В одном Пит, безусловно, прав: Габриллион вновь начал пить по -черному после рождения Евы, как раз тогда, когда.. .могла зайти речь о других наследниках.
После рождения дочери я вся была в заботах, из памяти выветрилось пьяное обещание царя делать мне детей каждый день. Первый год жизни Евы он пил особенно много, буквально не просыхая. Даже если бы захотел, в таком состоянии он не смог бы выполнить супружеские обязанности. Я была даже рада такому развитию событий, почти забыла о существовании мужа... И никогда не задумывалась о том, что спровоцировало такой страшный запой.
Неужели Серпента приложила руку? Я помню, как её обуревала ревность, как она боялась того, что царь заинтересуется мной, как женщиной. Если предположить, что у Серпенты есть некое средство, вызывающее у Габриллиона непреодолимую тягу к выпивке, то все сходится. Но почему Пит сказал, что она привязывает его к себе? Чем? Как? Она не беременеет уже много лет, её единственный ребенок - бастард. О чем же говорил мой муж?
Глава 22
- Матушка, это правда? - Архан подошел ко мне с самым решительным видом, на который только был способен восьмилетний ребенок. Обычно он не разговаривает со мной таким требовательным тоном, но сейчас сын позволил себе подобную дерзость. Я его понимаю.
- Что правда, моя жизнь? - улыбнулась я. Архан нашел меня в коридоре дворца, запыхавшись от долгого и спешного бега.
- Что вы уезжаете вместе с Евой и оставляете меня здесь одного? - голос мальчика дрогнул, а вместе с ним и мое сердце пронзила боль.
- Мой родной, - вздохнула я, нервно облизнув губы. Положила руки на детские плечи, судорожно подыскивая слова, чтобы объяснить ему все. - Я не хочу уезжать, - искренне призналась я сыну. Архан с трудом сдерживал слезы, смотря на меня как на предательницу. Синие глаза горели гневом и непониманием. Мой мальчик очень хотел, чтобы я осталась, и мне хотелось того же.
- Так останьтесь, матушка, - прошипел сын, стараясь не заплакать. Он знает, что за слезы отец не похвалит его.
- Прости, сынок, - мой голос тоже дрогнул. - Прости, но так нужно, - после этих слов взгляд Архана потух, словно угасло в душе пламя надежды. В этот миг во мне что -то сломалось. Наплевав на все, я рванула мальчика на себя и прижала ребенка к груди, запустив пальцы в его светлые волосы. Мы простояли, плотно прижимаясь друг к другу, бессчётное количество времени. Никто не потревожил нас. Никто не прошел по коридору, позволив нам сохранить эту нежную и искреннюю атмосферу.
- Матушка, - в глазах Архана стояли слезы, - пообещайте мне, что с вами все будет хорошо, - прошептал он так проникновенно, что я поразилась тому, как взросло и твердо звучит его голос. Это слова мужчины, но никак не мальчика.
- Это ты пообещай мне, мой родной, что не будешь влезать в неприятности, - он понял, что я говорю о его последней вспышке, после которой пострадал Габриллион. -Пообещай, что будешь учиться контролировать свою силу. Дай слово, что сделаешь все, чтобы остаться здоровым и невредимым.
- Обещаю, матушка, - выдохнул Архан и вновь прижался ко мне, спрятав лицо на груди. Боги Троемирья, как же я люблю его! Этот ребенок - часть меня самой, частичка моего сердца. Если с ним что-то произойдет, я никогда не прощу ни себя, ни Пита. Больше всего на свете мне хотелось остаться, наплевать на решения мужа и пойти против него, но где-то в глубине души некая сила не позволяла этого сделать. Нужно уехать. Именно сейчас, именно в этот момент времени меня не должно здесь быть. Архан сильнее меня, он справится. Рядом с ним находится его могущественный отец, который сотрет в порошок любого, кто покусится на его наследника. Только эта мысль утешала мою боль от разлуки с сыном.
Этим вечером мы с Арханом не расставались. Я не собирала вещи, как просил Пит. Я неотрывно была возле сына. Лишь уложив его в постель, убедившись, что мой ребенок крепко уснул, я осторожно вынула свою ладонь из его цепких пальцев и, скрепя сердце, вышла из его спальни. На глаза наворачивались слезы, но мне хватило мужества сдержать их. В конце концов, мы расстаемся всего на одно лето. На одно бесконечно долгое лето.
- Госпожа, Его Величество требует вас к себе, - присела в реверансе служанка, когда я вышла из детской спальни.
- Что ему нужно? - насторожилась я. Время за полночь, весь дворец спит. К чему ему звать меня в столь поздний час?
- Его Величество пришел в себя, - девушка метнула в меня настороженный взгляд. - Он хочет узнать, что произошло в столовой. Ничего не помнит.
- О, боги Троемирья, - вздохнула я, устало потирая переносицу. И что мне ему сказать? Правду, как просил того Пит? Правду о том, что мой сын, рожденный от сильнейшего мага, начинает входить в силу и его лучше не провоцировать? Придется объясняться, иного выхода нет. - Можешь быть свободна, - с этими словами я вышла из покоев, направившись в царскую спальню. Чует мое сердце, что разговор предстоит непростой. Пожалуй, радует только одно - врать больше не придется. Пора Габриллиону узнать хотя бы часть правды.
Стоило мне спуститься на этаж, где жил царь, как в конце коридора замаячила фигура Серпенты. Женщина явно очень нервничала, переминалась с ноги на ногу, заламывала руки и металась от двери к двери. Что, неужели все настолько серьезно? Я думала, царь лишь немного ударился головой. Уж кому-кому, а ему такая травма ничем не грозит.
- Что у вас произошло?! - едва завидев меня, Серпента бросилась вперед с таким неадекватным взглядом, словно царь умер. - Как мог взрослый мужчина получить такую травму?!
Женщина замерла в полушаге от меня, дыша как после долгого бега. Черные пряди выбились из аккуратной прически, под глазами расползлась паутинка ранних морщин. Выглядела она так, словно не спала несколько ночей.
- Во-первых, не смей повышать на меня голос, - холодно осадила я её. Пусть мы одни, но я не позволю так с собой разговаривать, даже несмотря на ее состояние. - Во-вторых, люди твоего положения не смеют требовать от меня никаких отчетов. Да, ты любовница царя и его фаворитка, но я - его законная жена, мать его наследника. Помни свое место, - я смерила графиню презрительным взглядом и, обогнув её, молча вошла в царские покои. Серпента даже не обернулась, продолжая стоять, сжав кулаки в бессильной злобе.
Габриллион лежал в постели с перевязанной головой. Его лицо не пострадало, но вот затылку здорово досталось. Лекари суетились в углу, смешивая какие-то снадобья, а его царственное величество смотрело на меня со смесью презрения и ненависти. Едва мой взгляд коснулся оплывшего лица, как я испытала укол сожаления от того, что этот мужчина все еще жив. Боги, как же я его ненавижу...
- Что произошло? - с порога потребовал царь ответа своим скрипучим голосом. - Почему я ударился о стену.
- Тебя как будто что-то толкнуло, - пожала плечами я, равнодушно смотря на раненого мужчину. - Ты подлетел в воздухе и врезался в стену.
- Издеваешься, да? - губы Габриллиона искривились в презрительной усмешке.
- Вовсе нет, - спокойно покачала головой я. - Ты разозлил Архана своими грязными высказываниями, вот ребенок и проявил.. .себя.
- Что ты несешь?! - прошипел царь, с трудом удержав оскорбления в горле. - Как пацан мог подбросить меня в воздух?! Ты хоть понимаешь, какую ерунду смеешь произносить в моем присутствии? Дура! Да как с такими куриными мозгами ты могла кормить нищих?!
- Наш сын владеет магией, - произнесла я заветные слова, и в комнате повисла тишина. Царь смотрел с недоверием, но откровенного презрения в нем поубавилось.
- Глупость, - шепнул он, сам не веря в свои же слова. - Это невозможно. Магии не существует уже много столетий.
- С рождением Архана магия вернулась, - меня переполнила гордость за то, что именно я родила этого ребенка, который в будущем изменит мир. - Я это чувствую.
- Ты бредишь, - шикнул царь. - С чего бы у двух простых людей вдруг родился наделенный магией ребенок? Что в нас такого особенного?