Иногда время замедлялось, и я могла услышать их диалоги. По щекам давно бежали слезы. Я знала, что дети не могли поверить в то, что я их бросила, но вот то, что наказываю своим уходом из-за какого-то мужика!.. Больно!
Я испытала чувство déjà vu, когда раздался ночной звонок в двери. Кто бы мог подумать, что Ира вновь примчится ко мне, но уже не с целью отругать и обвинить во всех грехах, а беспокоясь обо мне? Я видела все, что она делала и говорила, видела, как плещется страх в ее глазах и как он сменяется решимостью. Ира бы не отдала моих детей свекрови и свекру. Она собиралась взять заботу о них на себя!
— Это не она, — глядя на то, как дети отвечают соцработнику, произнесла я. — Это не Ира их вызвала. Они ошиблись. Она бы никогда так не поступила.
— Да, Зоя, это была не она, — согласился со мной Батторий. — Однако это обстоятельство раньше времени пробудило силы вашего сына Вани. Портал в наш мир — его рук дело, огонь — тоже его стихия. Точно такая же, как и у Виттора.
Показ закончился пожаром. Неистовое пламя ревело, лизало балкон и сжирало все на своем пути.
— Ира… — выдохнула я. — Что с ней?
Господи, подруга же винит себя! Недосмотрела, не уберегла! Так же и спятить можно! Я бы точно спятила!
— Ирина сейчас находится в больнице.
— Этого бы не случилось, — убрав ласку с шеи, зло прошипела я. — Ничего бы этого не случилось, если бы вы не отправили меня сюда! Мы бы и дальше жили без потрясений, дети бы оставались детьми столько, сколько заложено природой! Ирина бы не очутилась в этом кошмаре и не пострадала. Кто теперь все исправит, если на Землю нельзя вернуться?!
У меня случилась самая настоящая истерика.
Глава 16
После встречи с другом, окончание которой и возвращение домой он даже не помнил, Герхат проснулся в ужасном состоянии. Что касается головной боли и тошноты, с этим он легко справился с помощью магии. А вот все то, что грызло его изнутри, по-прежнему с ним оставалось, и никакая самая изысканная магия с этим помочь не могла.
Подумать только, он, Герхат из рода Миггронусов, не совершивший за свою жизнь ни одного по-настоящему подлого поступка, дожив до седин, пошел на чужом поводу и подло — да-да, именно подло, так это и называется! — обошелся с ребенком! Уже одно то, что он согласился навредить маленькой девочке, — это уже отвратительно и ужасно! И не надо пытаться искать оправданий в том, что он не вредил напрямую — не колдовал чего-то плохого!.. Если бы так, то лучше бы сегодня и вовсе не просыпаться… Но и не помочь, когда у него имеются для этого возможности, — это тоже значит навредить, нечего торговаться с совестью!.. С совестью! Неужто она у него еще осталась?!
Лекарь вцепился в седые волосы и принялся отрешенно качать головой. Слово хозяйки — закон!.. Да уж, еще одно оправдание для той самой совести… Кстати, эта самая хозяйка, леди Малена, намекнула ему сегодня в довольно грубых тонах, что совесть он свою утопил на дне бокала… Но в том-то вся и беда, что не получилось у него ничего утопить. И жить так дальше невозможно. Это будет не жизнь, а вечное воспоминание о своем малодушии, о совершенной по отношении к ребенку подлости. Это непременно нужно исправить. Непременно! Слышишь, Герхат Миггронус?! И пусть кто угодно говорит, что непослушание хозяйке — это тоже проступок, но это все же не подлость, это он как-нибудь переживет…
Герхат еле дождался, когда настанет время его визита к Лиле. Да, это будет снова обманный визит, но теперь лекарь был настроен и для поиска новых решений. Что именно сделает, он пока не знал, но был уверен — он обязательно что-то придумает, он поможет дочке маршала, а заодно и самому себе. Иначе он перестанет считать себя мужчиной.
Вернувшаяся от Виттора баронесса еще сильнее разожгла в нем бурлившие чувства. Подумать только, леди Малена стала жаловаться ему, насколько невоспитана эта Лиля. Мол, когда они остались с девочкой наедине, та стала показывать ей язык и выкрикивать: «Ты пло! Ты пло!..», а когда вошел отец, тут же стала паинькой.
— И ведь он мне не поверил, — поделилась с целителем возмущенная баронесса. — Я ему говорю: «Лилечка считает меня плохой», а эта маленькая притворщица мотает рыжей головой и тянет ему сломанную куклу: «Нет! То пло! То пло!..»
— И он поверил ей, — вырвалось у Герхата.
— Да! Представьте себе: он поверил ей! Она теперь в его доме главная! Виттор и посмеялся надо мной, что я принимаю на свой счет то, что ко мне не относится. — Тут леди Малена строго посмотрела на Герхата: — Вы ведь сейчас к ней собираетесь?
— Да, моя баронесса, — коротко поклонился он.
— Помните о моем требовании! Никакого лечения! Только видимость! Слышите?
— Очень отчетливо.
— И не дерзите мне! Я и без того еще сердита за ваше вчерашнее поведение…
После этих слов Герхат поймал вдруг себя на том, что ему даже приятно это слышать. Сердита? Ну и сердитесь себе на здоровье. Еще и не так бы рассердились, если бы узнали, что он затеял… Да если и не узнает — какая разница? Делая это, в самую последнюю очередь он станет думать о ней. Все его мысли теперь — о той, кому действительно требуется его помощь!
Когда Герхат прибыл в дом к маршалу, в его голове уже появилось нечто похожее на план, оставались только детали. Он поднялся по широкой парадной лестнице на второй этаж. Проходя мимо большого зеркала в одной из стенных ниш, остановился вдруг возле него и сделал вид, что поправляет прическу. При этом он обратил внимание, что зеркало, укрепленное на тумбе, стоит не вплотную к стене. Оглядевшись, Герхат с трудом, но сумел протиснуться за него, благо что был худым. Выбравшись обратно и отряхнув от пыли одежду, он загадочно улыбнулся и быстро зашагал к Лилиной комнате.
Девочка лекарю обрадовалась. А он, хоть и вел себя сдержанно — несмотря на принятое решение, ему все равно было стыдно за свои действия, — тоже рад был видеть Лилю. Рад еще и потому, что теперь он придумал, что нужно делать.
— Вы знаете, — после того, как маг закончил фальшивый ритуал, сказал ему Виттор, — Лиля так и не может выговаривать полных слов и тем более фраз. Я вас очень прошу, вы уж постарайтесь как следует!
— Я стараюсь. Но я уже говорил: есть такие вещи, что не подвластны даже магии… Остается лишь ждать и надеяться…
— Надежда и без того с нами, — сухо улыбнулся маршал. — А вот ожидание не всегда бывает оправданным. Действие зачастую куда эффективнее. Так что прошу вас, действуйте! Будем ждать вас завтра.
Герхат едва удержался от улыбки. Эх, если бы Виттор знал, что именно действовать он и собирается! И не завтра, а уже сегодня.
— Позвольте, маршал, я дам вашей дочке полезный совет, — сказал он. — Только что вспомнил.
— Конечно, — обрадовался Виттор, заметив что глаза седого лекаря блестят задорно и живо.
— Лилечка, — сказал целитель девочке. — Чтобы развить речь, очень помогают упражнения с зеркалом. Там, в коридоре, — махнул он на дверь рукой, — я увидел у вас большое зеркало в нише. Подходи к нему почаще и говори. Неважно, что именно, но смотрись в него и говори, говори — беседуй со своим отражением, будто с настоящим человеком. Поняла?
Лиля кивнула. Герхат, прижав руку к сердцу, поклонился ей с маршалом и опять их покинул.
Что ж, начало его плану было положено. Оставалась самая, пожалуй, важная часть: сделать так, чтобы он смог проводить с Лилей настоящие ритуалы, оставаясь незамеченным ни для нее, ни для других.
Маг спустился по лестнице и направился к выходу из особняка, но по пути к парадной двери быстро вдруг огляделся и шмыгнул в коридор, ведущий к комнатам прислуги. Там он постучался в одну из дверей и, услышав «войдите», открыл ее.
Это была комната дворецкого Никтуса. Мужчина изумленно уставился на вошедшего лекаря.
— Рад вас приветствовать у себя, любезнейший Герхат! — воскликнул он с явно слышимой в голосе теплотой.
— Здравствуйте, Никтус. Как ваш сын? Больше не падал с лошади?
— Он их теперь обходит стороной! Я вам так благодарен, что…
— Пустое, — взмахом руки прервал его Герхат. — Не могли бы вы оказать мне небольшую услугу?
— После того как вы спасли жизнь моего Тинуса, я готов сделать все, что вы скажете!
— Мне нужно, чтобы вы, если я постучу к вам окно — вот так: тук… тук-тук-тук!.. — незаметно впустили меня в особняк, когда мне это понадобится. Не бойтесь, обворовывать маршала я не собираюсь и причинять иного ущерба тоже.
— Даже ночью впустить?..
— Нет, ночью это точно не понадобится.
— Тогда конечно! Конечно, я вас впущу! — закивал Никтус и повторил: — Тук… тук-тук-тук!.. Только ведь если вас заметят и схватят, я… — Он замялся.
— Разумеется, я не собираюсь вас впутывать в неприятности, — прищурившись, сухо и строго произнес лекарь. — Если меня схватят — это будут уже мои проблемы, про ваше содействие никто никогда не узнает, клянусь. А сейчас мне нужно, чтобы кто-нибудь сказал Лиле…
— Давайте я скажу! — подскочил дворецкий.
— Не думаю, что это хорошая идея. Вы часто ходите к ней вот так, ни с того ни с сего?
— Вообще никогда.
— Вот видите. Нужен кто-то, кто не вызовет подозрений.
— Можно попросить кого-нибудь из прислуги… У меня, как у дворецкого, есть ниточка к каждому.
— В каком это смысле? Вы хотите сказать, что управляете ими словно марионетками?
— Конечно же, нет! У меня в самом прямом смысле ниточки, — показал Никтус на свисающие вдоль одной из стен разноцветные шнурки. — Они соединены с колокольчиками в комнатах прислуги. Иногда нужно срочно кого-то позвать, вот господин маршал и придумал… э-ээ… систему… кому никак.
— Может быть, систему коммуникации?
— Может быть, — не стал спорить дворецкий. — Но вызвать я могу любого, кому никак отсюда не докричаться. Если тот, конечно, у себя.
— Любого не хотелось бы, — нахмурился лекарь. — Не нужно, чтобы пошли лишние разговоры.
— Тогда Аннель, — сказал Никтус. — Она постоянно бывает у Лили, так что ни у кого вопросов не появится.