Не позволю ему уйти.
Я бежала – бежала сквозь толпы солдат и простых горожан, сквозь мечи, топоры и магию. Бежала, хотя легкие отказывались работать, а кожа и глаза горели огнем. Я ничего не видела, я могла только чувствовать.
– Эф!
Голос Меджки едва пробился сквозь туман, и я даже не поняла, что он гонится за мной.
– Что случилось? Эф… остановись!
Не обращая на него внимания, я добралась до берега и остановилась, только когда по ногам ударила холодная вода. Обувь сразу промокла насквозь. Здесь Меджка догнал меня:
– Где Кадуан?
– Ушел.
– Ушел?
Так странно было слышать в голосе Меджки неприкрытый испуг.
– Куда? Почему?
Я молчала, не сводя пристального взгляда с белой громады вдали. Слишком далеко, чтобы добираться на лодке; вернее, это будет слишком медленно.
Я бы хотела шагнуть в воздух, как это сделал Кадуан. Как у него получилось? Он не учил меня подобному. Я уже не управляла своей магией. Меджке приходилось постоянно пятиться, чтобы увернуться от хлещущих лиан, которые увядали так же быстро, как прорастали из воды.
У меня не получится, я не знаю как. Я умею только…
«Ты найдешь, что еще спалить дотла, – говорила мне Нура. – Ведь больше ты ничего не умеешь».
Я зажмурилась, прогоняя этот голос из головы.
Она ошибалась. Она ошибалась.
– Эф! – Меджка схватил меня за руку. – Кадуан жив? Если нет, скажи мне!
Он жив. Он жив. Он будет жить.
Я прижала ладонь к груди. Но сердце колотилось как бешеное. Дыхание вырывалось из легких прерывистыми, паническими залпами. Нет, здесь опору не найти.
– Эф! – с нажимом повторил Меджка. – Если Кадуан мертв, ты должна сказать мне сейчас. Потому что, если он погиб, нам нужно отступать. Нужно заканчивать, пока мы не потеряли всю армию.
– Он не мертв, – выплюнула я и снова зажмурилась.
Нет, Кадуан не мертв.
Я погрузилась в воспоминание – в тот день, когда он впервые позволил мне ощутить, как бьется его сердце. В тот первый раз, когда я заметила, что каждая часть тела живет своей жизнью, двигается в своем ритме.
«Что ты чувствуешь?»
Я устремлялась вниз, все глубже, глубже и глубже – сквозь магию, из которой черпала, сквозь магию, которая создала меня. Через моря и камни, через небо.
Далеко-далеко я почувствовала знакомый пульс.
– Он не мертв, – повторила я, на этот раз тише, хотя и не собиралась говорить вслух.
Как же легко оказалось ускользнуть в воздух, держась за биение его сердца.
Глава 114
Монеты падали на мраморный пол, звеня колокольчиками. Их было так много насыпано на столе из красного дерева, что они словно стекали с краев, как оползень по склону горы.
Тысяча золотых монет.
Я танцевала, убиралась, пела, заигрывала, открывала свое тело незнакомцам. Такую большую часть себя я отдала в обмен на эти маленькие кругляши из металла. И в свою очередь, эти маленькие кругляши могли купить мне свободу.
Мне хотелось, чтобы он гордился мной за то, что я выполнила его требование. Но вместо этого Эсмарис смотрел на меня так, словно я предала его.
Тебе знакома эта история, правда, милая бабочка?
Я знала, как прозвучит голос Эсмариса, когда он выплюнет:
– Мне не нужны твои деньги.
Я знала, каким твердым и холодным будет полированное дерево под моими коленями, когда я с силой рухну на пол. И все же плеть опустилась на спину резче, глубже – больнее, чем я помнила. Он не перестанет, пока не разорвет меня в клочья.
«Смотри на меня», – потребовала я.
Но на этот раз, когда я обернулась, Эсмарис не остановился. Он улыбнулся, отчего капельки моей крови размазались в морщинках.
– Что, если я и так смотрел? – спросил он. – Что, если ты всегда была именно такой, какой я тебя видел? Шлюхой, убийцей, рабыней?
Я покачала головой. Но здесь, взаперти в призрачной реальности, его слова казались неоспоримой правдой. Здесь не было двери. Не было Серела, который мог спасти меня. Мои руки не наполняла магия.
– Я убила тебя?
Мой голос дрогнул, и фраза прозвучала вопросом.
– Неужели я тебя так ничему и не научил? Плоть имеет так мало общего с жизнью. Я оставил после себя наследие.
Он погладил мою обнаженную спину, растягивая кожу вокруг свежих ран.
– Я пометил тебя, – прошептал он мне на ухо нежно, как возлюбленный. – Я пометил твое тело и твою душу. Думаешь, я не знаю, как часто ты думаешь обо мне? Думаешь, я не чувствую, как ты боишься, что я повлиял на тебя больше, чем родная мать?
Порезы нестерпимо болели, но его слова ранили сильнее, потому что он говорил правду. Я знала каждую черточку на лице Эсмариса, но совсем не помнила разреза глаз матери.
– Я убила тебя, – твердила я, как молитву. – Я убила тебя. Я убила тебя.
Мне хотелось услышать, как ломается его шея, увидеть, как разлагается его лицо. Но магия исчезла, я чувствовала себя беспомощной.
Я уперлась руками в пол, и мой взгляд притянуло к шкафу. Когда-то там висела моя одежда как извращенный знак принадлежности и привязанности Эсмариса. Там же хранилось оружие.
Пока я ползла на четвереньках через комнату, Эсмарис смеялся позади:
– Думаешь, там тебя ждет свобода?
Я убила тебя. Я убила тебя. Я убила тебя…
Я едва могла двигаться, но изо всех сил пыталась повернуть ручку на дверце шкафа. Кровь заливала ладони, металл сделался скользким. Когда дверца наконец поддалась, у меня вырвался истошный крик.
В шкафу висел Макс – с затянутой на горле веревкой. Его ничего не видящие глаза были распахнуты, в ладони поник одинокий небесно-голубого оттенка цветок. От него пахло не пеплом и сиренью, а гнилью.
Я опрокинулась на свою изуродованную спину, не в силах сдержать дрожь. Эсмарис встал между мной и шкафом. Он смотрел на меня сверху вниз с невыразимой любовью – совсем как тогда, когда я просыпалась посреди ночи от кошмаров. Затем опустился передо мной на колени и погладил по щеке:
– У тебя никогда не было будущего, милая бабочка. Это всего лишь сон.
– Я убила тебя, – повторяла я снова и снова. – Я убила тебя. Я убила тебя.
– Нет. – Он прижался губами к моему лбу. – Я здесь, прямо перед тобой.
Проснись, Тисаана. Проснись. Это все ненастоящее.
Но внезапно стало так трудно различить, что настоящее, а что нет. Возможно, мне приснился домик с бесчисленными цветами вокруг и улыбка, начинающаяся с левого уголка рта. Возможно, мне приснилась свободная жизнь.
– Возвращайся в постель. – Эсмарис поднялся, протягивая мне руку. – Я прощаю тебя.
По моим щекам текли слезы. Я ощущала невероятный стыд за свою глупость. Ведь мне так повезло. Я жила в удобстве, в то время как многие люди вроде меня стали разовой рабочей силой в шахтах, на полях, между шестеренками машин. И мне достался хозяин, который любил меня, по крайней мере настолько, насколько вообще умел кого-то любить.
Я вложила свою ладонь в руку Эсмариса.
Он одарил меня улыбкой, которую приберегал для тех случаев, когда был мной очень доволен.
Но что-то не давало мне покоя. Я не шевелилась. Затем дотронулась до горла и почувствовала металл. Крылья бабочки.
Уже увереннее я обхватила ожерелье, подушечка большого пальца прижалась к обратной, плоской стороне украшения, нащупала бороздки выгравированной там стратаграммы.
Дом.
У меня был дом.
Это не сон. Все произошло на самом деле. Я боролась за свою свободу, проливала кровь, убивала за нее.
Лицо Эсмариса стало холодным и жестким, словно он подслушал мои мысли.
– Кто позволил тебе поверить, что ты можешь все это получить? – прошипел он. – Ты ничто.
Мои бабочки появлялись из ничего. Я не боялась быть ничем – быть кусочками стольких незавершенных вещей.
Я знала, кто я такая.
Я поднялась на ноги. Раны на спине перестали болеть.
– Я убила тебя, – бросила я ему в лицо. – И я разрушила твою империю. И мне не нужно больше думать о тебе. Даже в кошмарных снах.
Эсмарис бросился на меня, но я знала, что он ненастоящий. Я прижала палец к стратаграмме на ожерелье и разрушила наваждение.
Открыв глаза, я увидела белые стены. Стояла пугающая тишина. Свет поглощал все тени, отчего камни цвета слоновой кости казались неестественно плоскими. Я не знала, почудилось ли, что резьба на потолке колышется, как листья на ветру.
Я села и огляделась. Передо мной простирался длинный коридор без дверей и окон, без факелов, без звуков. Только свет. Сзади он заканчивался тупиком, впереди виднелся длинный пустой отрезок и поворот налево.
Я посмотрела на свою руку. Золотая метка ярко сияла на ладони, узор неровными движениями перемещался по коже.
Я поднялась на ноги и вцепилась в Иль Сахай, хотя понимала, что оружие вряд ли поможет мне против того, с чем предстоит столкнуться здесь – в месте, играющем жестокие шутки с разумом.
Нужно найти Макса, и как можно быстрее. Приготовившись к худшему, я зашагала по коридору.
Глава 115
Головная боль убивала. Не буду лгать – когда я открыл глаза и увидел знакомый белый камень, испещренный причудливой резьбой, меня едва не стошнило.
Здесь разило смертью. Я лежал, уставившись в потолок, и чувствовал себя немного глупо из-за того, что раньше не понял, что скрывается за этими стенами.
Я сел.
– Здравствуй еще раз.
Горящая девочка улыбнулась мне. Я тут же отвел взгляд и уставился в стену. Кровь шумела в ушах в такт бешено колотящемуся сердцу. Я встал, старательно не отрывая взгляда от камня.
– Почему ты не смотришь на меня? – спросила девочка.
Дыши, Макс. Ты же знаешь, как устроено это место.
Когда я сидел здесь в заключении, меня спас сломленный рассудок. Но даже тогда явления горящей девочки становились кошмаром – такой образ ужасает сам по себе, в любом случае. Но теперь я знал, кто она.
И знал, что я сове