Еще три шага.
У меня жгло глаза. Мы остановились. Казалось, пол под ногами накренился.
– Я тоже тебя люблю, – наконец сказала я.
Я не могла смотреть на Макса, чтобы не сорваться окончательно.
Поэтому глубоко вдохнула, заставила себя забыть о боли в спине и кровоточащих ранах и сделала еще один шаг.
– Давай просто продолжим идти, – произнесла я. – Ладно?
– Ладно.
– И ты продолжай говорить со мной.
Слезы все же потекли из глаз, и я уже не могла их остановить.
– Макс, продолжай говорить со мной.
Но ответа я так и не услышала.
Глава 119
Я не заметила на этаже наклона, да и лестницы тоже. И все же каким-то образом мы спускались. Когда мы достигли конца коридора, я без доли сомнений поняла, что мы уже под землей. Стояла кромешная тьма, свет проникал только снизу, просачиваясь сквозь щели в полу.
Перед нами возвышалась арка, знаменуя конец коридора.
Макс поскользнулся и не устоял на ногах, а я, потеряв так много сил, не смогла удержать нас. Мы упали на пол в нескольких футах от арки.
Макс едва осознавал, что происходит вокруг. Я помогла ему, почти безвольному, прислониться спиной к стене. Затем я заставила себя подняться на четвереньки и поползла к двери. Под ладонями ощущалась влага, и, глянув вниз, я увидела, как коридор заполняется неглубокой черной водой. Вода медленно надвигалась на нас.
Я заглянула в арку.
Вниз, в комнату на глубине, вела лестница, извиваясь вдоль изогнутых стен. Пол покрывала черная вода, которую чуть колыхало медленным, невозможным здесь течением. В центре комнаты на идеально круглом земляном холмике росло молодое деревце. На юных, хрупких ветвях виднелись черные листья, пульсирующие слабым белым мерцанием. Что-то светящееся, будто залитое лунным сиянием, всплывало к ветвям с земли, и через мгновение, приглядевшись, я поняла, что это тоже листья. Мертвые листья поднимались из океана и прикреплялись к ветвям. Увядание, падение, подъем, цветение – в невероятном бесконечном цикле.
Я никогда не задумывалась, насколько прекрасной может выглядеть смерть. А сейчас передо мной находилась чистая смерть, без всяких сомнений. Даже несмотря на то, что мою магию влекло к дереву, меня отталкивало одно его присутствие. Осколки сердца в кармане напевали свою странную, скачущую мелодию, словно проснувшись от близости своих братьев.
Да, «братьев», во множественном числе, потому что третий леяр тоже находился здесь. В тени дерева стоял король фейри – прижав ладонь к стволу и склонив голову, словно в молитве. Если он увидел или услышал нас, то не подал вида.
С бешено колотящимся сердцем я отпрянула от арки. Меня трясло.
Мы так близко.
Шепот Илизата, глубже звука, но такой далекий, пронзил меня дрожью: «Конец уже близок, бабочка».
Конец чего? Конец насилия или конец света?
От беззвучного, жуткого смеха Илизата по коже побежали мурашки.
«И того и другого».
– Помоги мне, – выдавила я.
Я больше ничего не смогла придумать, кроме как обратиться к тюрьме:
– Помоги мне понять, что нужно сделать.
Камни скрипели и стонали, словно прогибаясь под невыносимым весом. Символы вокруг откинутой к стене головы Макса кружились в дерганом танце.
«Он нашел свои недостающие части. Мне нужно вернуть свои, чтобы запечатать силы, слишком могущественные для рук простых смертных. Раны должны быть залечены, иначе они поглотят вас всех».
Именно так, как и говорил Вардир.
– Повелевая всеми тремя? Жизнью, смертью, переменами.
Медленно угасающая дрожь согласия.
– Тогда… тогда как? Как мне это сделать?
Но Илизат замолчал. Глаза Макса распахнулись, и он издал стон. Несмотря на все попытки перетянуть рану, кровь все равно просачивалась сквозь ткань и бесконечно капала в воду.
Сейчас этот звук казался насмешкой смерти.
Я притянула лицо Макса к себе и поцеловала его. У него едва хватило сил и остатков сознания на то, чтобы поцеловать меня в ответ, не говоря уже о том, чтобы понять, что этот поцелуй – прощальный.
Затем я встала и обнажила Иль Сахай. Все тело протестовало против движения. То, что я всю дорогу тащила на себе Макса, мало способствовало заживлению моих собственных ран, тоже тяжелых. Но, несмотря на раны, у меня не оставалось иного выбора, кроме как сделать свой ход.
Вполне вероятно, что король фейри убьет меня. Но даже если мне удастся избежать смерти от его руки, магия, которую предстоит обуздать, почти наверняка завершит дело.
Я повернулась к арке, прижав пальцы к осколкам сердца в кармане. Сделала глубокий вдох…
И замешкалась. По шее побежали мурашки, словно за мной исподтишка наблюдала знакомая сущность.
Сокрушительная сила отбросила меня к стене. В животе взорвалась боль: от удара снова открылись раны. Я знала, кого увижу, еще до того, как открыла глаза. Если делил с кем-то тело и разум, сложно не узнать его присутствие.
– Эф, – прохрипела я.
Она стояла передо мной, сжав кулаки. С ног до головы ее покрывала красная и лиловая кровь. Виноградные лозы стремительно росли и так же стремительно увядали вокруг ее ног – стебли выбрасывало вверх, они обвивали тело, а затем сохли и почерневшей шелухой опадали на пол.
– Ты не посмеешь причинить ему вред, – задыхаясь, в явной панике произнесла она. – Не приближайся к нему.
Эф подняла свой клинок, и я съежилась, уверенная, что сейчас она убьет меня. И однако, она колебалась. А когда все же нанесла удар, он был направлен не в меня, а в мое оружие. Иль Сахай отлетел в дальний конец коридора. Я воспользовалась драгоценными секундами, чтобы доползти до Макса и загородить его собой, хотя и знала, что не смогу его защитить. Я сама была на грани потери сознания.
Эф не двинулась с места. Она стояла в ореоле своей бурлящей магии, не отрывая от нас глаз, ее плечи тяжело вздымались. Она словно безуспешно пыталась в чем-то разобраться. Боги, сейчас она выглядела совсем иначе, чем когда я видела ее в последний раз. Ее лицо казалось почти детским, а огромные глаза стали еще печальнее.
Она заглянула в арку и, увидев стоящего там короля фейри, замерла.
– Что это? – спросила она почти беззвучно.
– Смерть, – честно ответила я.
По крайней мере, я сама так считала.
– Я не… совсем не чувствую…
Ее дыхание участилось, она прижала руку к груди, зажмурила глаза, а затем бросила на меня резкий взгляд:
– Оно убьет тебя. Зачем тебе туда спускаться?
Забавно. Точно так же она оказалась в замешательстве в бытность Решайе, в тот день, когда отдала за меня свою жизнь.
Я схватилась за живот. Перестук капель участился. Теперь наша с Максом кровь смешивалась в воде, окрашивая черноту вокруг тел в красный.
– Потому что, Эф, если Кадуан сделает то, что задумал, все закончится гораздо хуже, – тихо сказала я. – Придет конец всему миру.
Она снова посмотрела в арку. Казалось, ее раздирали противоречия – как будто она хотела бежать туда, но что-то ее удерживало. Я удивилась, насколько выразительным стало ее лицо и какими яркими – эмоции.
Эф порывисто развернулась ко мне.
– Я не понимаю, – выдавила она. – Никогда не понимала.
Не знаю, почему я так поступила. Возможно, просто потому, что ничего другого уже не оставалось. Но я потянулась своим разумом к ее, открылась ее эмоциям и мыслям.
Пришлось напрячься, чтобы противостоять их силе. Боги, как много всего хлынуло на меня! Взрыв боли и предательства длиной в пятьсот лет. Гнев на всех, кто причинил ей вред. Едкая агония горя. Ужас бессилия. Я копнула глубже. И там, в основе всего, лежало то, чего я никогда не ожидала найти в сердце Решайе, – любовь.
Она испытала так много боли. Но пришедшая к ней любовь оказалась величайшей мукой из всех.
Я нахмурилась:
– Ты хочешь спасти его.
– Не указывай мне, чего я хочу, – прошипела она.
– Тогда почему ты не идешь к нему?
– Я…
Растения вокруг ее ног оживали и умирали так быстро, что осыпались еще до того, как у них появлялся шанс дотянуться до плоти.
Эф так и не договорила. И все же благодаря магии я почувствовала ответ, слишком громкий, чтобы остаться запертым в ее разуме.
Она медлила потому, что боялась. Боялась правды.
– Ты знаешь, что не сможешь, – прошептала я. – Знаешь, что не сможешь спасти его.
Лезвие взлетело так быстро, что я не заметила его приближения, пока боль не пронзила щеку. В камень на уровне моих глаз воткнулся черный нож, лицо Эф оказалось так близко от моего, что наши носы соприкоснулись.
– Нет, смогу, – возразила она. – Кто ты такая, чтобы указывать мне, что я смогу и не смогу сделать?
– Та, что хорошо знает тебя. Та, что знакома с потерями.
– Ты не знаешь обо мне ничего.
Ее эмоции все еще захлестывали меня, сложные, многослойные и в то же время… и в то же время такие невинные, такие простые. Боги, почему я не сумела понять ее лучше, пока она была частью меня? Она просто… заблудилась. Бедная, потерянная душа, как и я когда-то, выдергиваемая из одного мира за другим, не принадлежащая никому и ничему и отчаянно нуждающаяся хоть в каком-то родстве.
– Эф, это не любовь. Любовь бескорыстна. Если Кадуан сделает то, что хочет, то поступит с тобой так же, как когда-то поступили люди. Возможно, сначала у него были благие намерения. Сначала они всегда благие. Но сейчас Кадуан уничтожит все. Пусть мир жесток, но он этого не заслуживает. Как мой, так и твой.
– Еще как заслуживает! – прорычала она. – Вполне возможно, что позволить миру умереть – единственный справедливый выход.
Но я видела, что скрывается за ее яростью. Я знала: она сама не верит в то, что говорит.
– Что хорошего в справедливости, если оценить ее станет некому?
Глаза Эф метнулись мимо меня, к Максу. Ее мысли захлестнул гнев, затем горе и сожаление. Я знала, что она вспоминает другую себя – ту, что уничтожала без нужды, только из-за извращенной, неуместной тоски, ту, что убила пятерых невинных детей.