Мой дом. Я сразу это поняла. Мой дом, такой, каким я знала его в детстве.
– Пора вставать, дорогая.
Голос матери не допускал возражений, он звучал твердо и ясно. Я долго не двигалась, просто наслаждаясь ощущениями. Затем встала, повернулась к ней.
Я подавила рыдание.
Один взгляд на ее оживленное лицо с цельными, четкими чертами, без размытости и непостоянства, лишил меня дара речи. Воспоминания о ней мгновенно вернулись, принесли все то, что время пыталось у меня украсть.
Неужели я вообще могла сомневаться в том, как она выглядит? Она выглядела так же, как я.
В манерах матери никогда не ощущалось суетливости. Ее любовь была спокойной и уверенной, ее рука направляла, а не ласкала, балуя. Но когда мать подняла голову и оглядела меня, по ее губам скользнула тень улыбки, и я почувствовала эту улыбку сильнее любых слезных объятий.
– Ты выросла настоящей красавицей.
Мне так много хотелось ей рассказать. Об Орденах, о Решайе, об Аре. О Союзе Семи Знамен и о том, как мы свергли Треллианскую империю. «Свергли ради тебя, – хотелось добавить мне, – все было ради тебя». Мне хотелось рассказать ей о Максе.
Вместо этого я поняла, что произношу:
– Прости, что бросила тебя.
Она строго посмотрела на меня:
– Нет, тут не за что просить прощения. Ты выжила.
Но я бросила ее. Я бросила ее одну перед лицом такой ужасной смерти.
Мать подошла ближе, меня окутал ее аромат – цитрусовый и теплый, как самые безопасные объятия в детстве, когда мать давала мне нерушимую защиту.
– Иди, – сказала она. – Тебе предстоит увидеть новый мир. Я только…
Кончиками пальцев она коснулись моей щеки, и впервые в выражение ее лица просочился намек на сентиментальность.
– Я только хотела увидеть тебя.
– Нет! – вырвалось у меня.
Я не хотела снова покидать ее. Мать бросила на меня еще один строгий взгляд. Точно так же, как в ту ужасную ночь, она смахнула мои слезы, не дав им пролиться.
– Достаточно. Ты выжила, дочь моя. Теперь живи.
Она уже начала растворяться в воздухе.
– Подожди! – в отчаянии крикнула я. – Подожди. Я увижу тебя еще?
– Когда-нибудь. – Она улыбнулась. – Еще очень и очень не скоро.
И она подарила мне последний поцелуй – родной брат того, которым наградила меня в ту ночь, в лоб между бровями. Он обжигал кожу еще долго после того, как она ушла.
Я не знала, как нам удалось вернуться по коридорам Илизата. Когда я в следующий раз открыла глаза, мы с Максом лежали на камнях цвета слоновой кости на внешней платформе, возвышающейся над морем. Пол под нами перестал дрожать от заключенной в нем неестественной жизни или древней магии. Илизат стоял неподвижный и тихий – еще один скелет прошлого, оставшийся в нем.
Я почувствовала прикосновение к руке и, обернувшись, увидела, что Макс приподнимается на локтях, глядя на далекий силуэт Ары. Там царила темнота и спокойствие. Пустые корабли, на которых прибыли легионы мертвых солдат, тихо покачивались на волнах.
Макс повернул мою ладонь вверх. Золотая метка исчезла, как и символы на его руке. Даже свою магию я сейчас ощущала иначе: самые изменчивые ее части словно отсекло.
Он испустил прерывистый вздох облегчения. Наши взгляды встретились, и я вздрогнула, осознав, что его глаза изменились: прозрачно-голубой цвет уступил место темно-карему, с каким он родился.
– Не может быть, – прохрипел он. – После всего такого просто не может быть.
«Все закончилось».
Эти невысказанные слова повисли между нами. Я тоже не знала, смогу ли им поверить. Но в то же время мы смотрели на небо, слегка окрашенное в розовый цвет. Без разломов и дыма. Без признаков ужасающей магии. Чистое, если не считать нескольких мерцающих звезд и близкого обещания восхода солнца.
Рука Макса обхватила мою и сжала так сильно, что наши пальцы задрожали. Я попыталась заговорить, но у меня вырвался только сдавленный всхлип, который Макс запечатал лихорадочным, отчаянным поцелуем. Поцелуем, ознаменовавшим второй шанс.
Мы так и стояли, утопая в безмолвном восторге, когда солнце наконец поднялось над горизонтом, положив конец долгой темной ночи.
Положив начало новому дню.
Глава 124
Меджка Сай-Эсс очень походил на своего отца.
Я видела этого фейри не впервые, но раньше только мельком, а так близко, как сейчас, никогда. Он, Макс и я часами заседали в гостиной дворца. Естественно, единственная тема, которую обсуждали всю неделю, звучала как «Что дальше?».
Это был сложный вопрос.
Когда мы запечатали глубинную магию, все, созданное ею… просто исчезло. В том числе армия мертвецов Нуры. Судя по кусочкам сведений, которые удалось вытянуть из Мофа и Саммерина, одного ее исчезновения оказалось достаточно, чтобы сбить с толку аранцев и фейри настолько, что они решили переоценить происходящее. Меджка и Луия, двое самых высокопоставленных фейри помимо Кадуана, отозвали свои войска и временно прекратили нашествие, когда поняли, что король пропал без вести.
Тело Кадуана нашли в Илизате – теперь, насколько можно судить, это было обычное каменное здание. В подвале, где когда-то росло странное дерево и плескалась вода, не обнаружили ничего, кроме мертвого короля. Черные вены покрывали паутиной все его тело, включая лицо, хотя глаза были закрыты, как у спящего. Одна рука оказалась вытянута, точно он держал в ней что-то или кого-то.
Эф так и не нашли: она исчезла без следа.
Я знала, что она умерла, я почувствовала ее уход – его донес последний шепот исчезающей магии. Мы с Максом по-прежнему обладали врожденными способностями солария и вальтайна, но полностью утратили доступ к странной глубинной магии, подаренный нам Решайе.
Само собой разумеется, что тело Эф испарилось, как и мертвецы Нуры. Эф тоже появилась благодаря магии, которой теперь не существовало, а значит, не существовало и самой фейри.
Думая о ней, я не могла избавиться от непонятной грусти. Возможно, потому, что я знала, каково это – быть призраком, не оставившим никакого следа в мире, даже после смерти. Но с другой стороны… она же оставила след? Она приняла самое трудное, самое смелое решение, и мы все выжили только благодаря ей.
Несколько дней аранцы и фейри провели в напряженном ожидании. Все боялись даже моргнуть. Вдруг фейри подумают, что мы убили их короля? Примут ли они наше предложение о мирных переговорах?
Наконец, несколько дней спустя, Меджку провозгласили фактическим лидером фейри, и он согласился на переговоры.
Сейчас он выглядел совсем не так, как в первый раз, когда мы увидели его, – живой труп, запертый в лаборатории Нуры в подвале Башен. Когда он сел за стол напротив и я разглядела его изувеченное крыло, первой мыслью было: «О нет. Мы выйдем отсюда и начнем новую войну. Он никогда нас не простит».
Но, как оказалось, я недооценивала Меджку. Да, он вел себя осторожно и не относился скептически ко всему, что мы говорили. Но он хотел мира.
Он ясно дал это понять с того самого момента, как мы уселись за стол переговоров.
– Думаю, – произнес он с акцентом, похожим на раскатистое мурлыканье, – мы все и так потеряли слишком много.
Мы с Максом искренне согласились.
Тем не менее несколько часов мы ходили вокруг да около. Что мы могли предложить фейри в доказательство, что больше не причиним им вреда? Что они могли предложить нам в подтверждение, что не представляют угрозы? Двусмысленность и сомнения продолжали громоздиться слой за слоем. В конце концов я наклонилась вперед и встретилась с Меджкой взглядом. Я позволила своей магии дотянуться до него – попробовать, совсем кратко, его эмоции.
Огромная усталость. Горе. Неуверенность. И лишь слабый намек на гнев.
Но также в его сознании таилась надежда. Надежда на то, что он сможет вывести свой народ из этого положения.
Все его эмоции были мне хорошо знакомы.
– Меджка, говорю прямо, – сказал я. – Думаю, что мы все хотим одного и того же. Но для того, чтобы получить это, нам нужно научиться доверять друг другу.
Уголок рта Меджки дернулся, и он слегка приподнял подбородок:
– Ах, доверие. Так просто и в то же время так сложно.
Его сходство с отцом в тот миг было ошеломляющим. Мы с Максом переглянулись, пораженные одним и тем же.
– Видишь ли…
Это был риск.
– Я близко знала твоего отца.
На лице Меджки, поглотив усмешку, вспыхнула боль.
– В нем было много хорошего, – тихо сказала я. – Я в долгу перед ним. И он очень высоко отзывался о тебе.
Я не могла толком прочитать выражение лица фейри, – возможно, он скрывал вспышку гнева, думая, что я лгу.
– Теперь я понимаю почему, – продолжала я, – после того как познакомилась с тобой лично. Ты обсуждаешь с нами мир после всего, через что тебе пришлось пройти… Это и есть мужество.
– Я сам удивлен. – Фейри издал звук, отдаленно похожий на смех.
Меджка потер глаза – он явно устал. Мы все устали после долгой, очень долгой недели.
Макс встал и отошел в угол комнаты, откуда вернулся с графином вина и бокалами.
– А фейри пьют вино? – обратился он к Меджке.
Впервые за все время Меджка улыбнулся – резко и печально:
– О да, еще как.
– Замечательно. – Макс налил три бокала и раздал нам, затем поднял свой. – За то, что пережили адскую неделю.
Я пригубила бокал. Макс сделал глоток. Меджка выпил сразу половину. Макс опустил бокал на стол и пристально посмотрел на Меджку:
– Послушай. Вообще-то, ты мне нравишься. Как мне кажется, ты пытаешься поступить правильно, и, с моей точки зрения, это очень важно. Как мы уже тебе сказали, мы не можем говорить за весь наш народ. Тисаане нужно побеседовать с остальными лидерами треллианского Союза. Я не собираюсь долго носить корону, поэтому мне нужно поговорить с остальными лидерами Ары. Так что не буду лгать и притворяться, что мы двое обладаем бо́льшим влиянием, чем на самом деле. Но вот что я могу тебе сказать. Мы до одури устали от войны. Я устал, Тисаана устала, Совет Ары устал, весь этот про́клятый Вознесенными мир устал. Я думаю, ты тоже. Это так?