– Еще слишком рано, чтобы щеголять таким количеством энергии, – сказал я.
Саммерин увидел меня, и его брови поползли вверх.
– Уже успел соскучиться по мне?
– Ты променял дворец на эту дыру?
– Кто бы говорил. Я знаю, где ты провел последние десять лет. – Он перебросил матрас через перила и, прищурившись, посмотрел в небо. – Сегодня будет великолепный день.
Было почти забавно наблюдать его откровенный оптимизм. Так и ждешь, что вот-вот над ним закружатся щебечущие птички.
Саммерин очень любил свой дом. Он любил Ару, любил свою практику. Все, к чему он стремился, – жить до отвращения приятной, без происшествий жизнью, лечить больных людей и ложиться в постель с красивыми женщинами.
После нескольких секунд наслаждения солнцем он, казалось, вспомнил о моем существовании:
– Так в чем дело? Я что-то забыл?
Я пожал плечами и сунул руки в карманы:
– Просто захотелось сбежать на минутку из дворца.
– Хм, – произнес друг тоном, который явно говорил, что он мне не верит.
Я неловко поежился.
– Если ты собираешься признаться мне в безответной любви, Макс, просто поторопись и поведай о своих чувствах.
– Иди в задницу.
– Ты теперь женатый мужчина. Это будет совсем неуместно.
У меня вырвался смешок. Наконец, устав от подчеркнутого молчания Саммерина, я глубоко вздохнул.
– Я бы не выжил без тебя, – наконец признался я. – Не думаю, что когда-либо говорил тебе это всерьез. Ты же знаешь, у меня манеры ни к черту.
Саммерин вздохнул и покачал головой:
– Совершенно необязательно начинать сейчас.
– Я ничего не начинаю. Просто… – Я еще раз пожал плечами. – Просто говорю тебе спасибо. За все.
На его лице мелькнула нежность, но он тут же махнул рукой:
– Перестань использовать меня как предлог для уклонения от важных обязанностей. Мне нужно работать.
– Отлично. Не буду мешать тебе наслаждаться матрасной пылью.
Когда я уже собрался уходить, он уселся на садовый стул и закинул ноги на сиденье другого. Обернувшись, я усмехнулся:
– Мне казалось, ты говорил, нужно работать?
– Да. Через десять минут. Или через столько, сколько потребуется Мофу, чтобы нечаянно что-нибудь сломать. – Он откинул голову назад и смежил веки. – Нужно наслаждаться передышками, которые дает нам судьба.
Я закатил глаза, помахал ему рукой и отвернулся. Но на полпути по улице я остановился и оглянулся, всего на мгновение: лучший друг в полном довольстве нежился на солнышке перед клиникой, вернуться к работе в которой он так долго мечтал.
Я улыбнулся и пошел дальше.
Иногда приятно видеть, как хорошие люди живут хорошей жизнью. И Саммерин – я знал это лучше, чем кто-либо другой, – заслуживал не просто хорошей, а лучшей жизни.
У Виллы мое появление, похоже, вызвало досаду. Она казалась привычно взбудораженной, какой ее часто доводилось видеть: словно целительницу ждало множество дел и она не имела ни малейшего представления, с чего начать.
Роспуск Орденов превратил ее жизнь в административный кошмар.
– Я могу тебе чем-нибудь, э-э, помочь, милый? – спросила она, одарив меня усталой улыбкой.
Ее волосы выбились из прически, очки съехали набок.
– Ничего особенного. Я просто подумал…
Я плюхнулся в кресло напротив ее стола, закинув пятки на угол столешницы из красного дерева.
– Ты же занималась программой обучения в Орденах?
– Тебе прекрасно известно, что занималась, Макс. – Она моргнула, глядя на меня с легким раздражением.
– Верно. И у тебя большой опыт? – Я обезоруживающе улыбнулся ей. – Ты же знаешь, я какое-то время был немного оторван от жизни.
– Ох, ну даже не знаю. Наверное, лет десять уже. Я занялась учениками вскоре после окончания Ривенайской войны.
– То есть можно сказать, что ты много знаешь в этой области?
Теперь Вилла выглядела откровенно раздраженной:
– Я бы не стала заходить так далеко, но… да. Я много знаю об этом. Может, есть какая-то причина, по которой ты задаешь мне такие вопросы? У меня действительно много дел.
Я сам не понимал, почему так нервничаю. Я не мог выбросить эту идею из головы с тех пор, как получил письмо Брайана. Официально я стал лордом Фарлионом, получив титул, на который, честно говоря, чихать хотел. Но к титулу прилагался дом – дом, который так долго преследовал меня в ночных кошмарах. Теперь он оказался в моем распоряжении, изъятый у моей несчастной тети.
Мы с Тисааной, конечно же, не собирались жить в нем. Но это был великолепный дом, с просторными угодьями, и я понятия не имел, что делать с такой роскошью. Я помнил, что даже в детстве мать, которая сама происходила отнюдь не из бедной семьи, часто жаловалась на огромные размеры Корвиуса. «Не знаю, чем занимались предки твоего отца и почему они думали, что им нужна вся эта площадь», – вздыхала она.
«Сделай что-нибудь великое».
Что можно считать великим после всего пережитого?
За последние годы я потерял веру во многое. В Ордена, в армию, в брата, в отца. Даже к вещам, которые я любил, возникали сложные чувства. Так много из того, что я принимал как данность в юности, оказалось ложью.
Я пошел в армию, ибо считал, что там меня ждет единственный путь к известности. Я хотел стать сильным повелителем магии, а на службу поступали талантливые юноши и девушки, которые желали раскрыть свой потенциал.
Теперь я с отвращением оглядывался на пройденный путь. Как мы вообще могли думать, что это нормально? Учить людей – учить детей, – что единственный путь к величию лежит в умении убивать?
«Сделай что-нибудь великое», – написал Брайан.
Я опустил ноги и перегнулся через стол.
– Если бы кто-то захотел открыть школу, – сказал я, – с какого конца ему бы стоило к этому подойти?
Глава 126
В конце концов настал день, которого я так боялась. Последние корабли Союза отправлялись в Трелл, и Серел, конечно же, уплывал на одном из них.
За минувший месяц мы много времени провели вместе. После битвы мы обнимались, охваченные эйфорией от сознания, что обоим удалось выжить. С тех пор я очень дорожила временем с другом: ранним утренним чаепитием перед началом работы, поздними посиделками за бокалом вина в конце трудного рабочего дня.
Я немного удивилась, когда Серел остался после ухода первой группы кораблей, а затем и после второй. Знала, что он задерживается из-за меня, но избегала задавать вопросы. Каждый день был по-своему трудным, и я радовалась, что друг помогает мне его пережить. Я также знала – хотя мы никогда не заговаривали об этом, – что он давал мне как можно больше времени, чтобы принять решение. И еще знала, что он поддержит меня, что бы я ни решила.
Но я все равно чувствовала себя предательницей, когда сказала Серелу, что собираюсь остаться на Аре.
– Только на время, – добавила я. – Пока мы не закончим со всеми делами. Сесри еще даже не прибыла на остров, и сенат еще не избран, и мы даже не начали готовиться к открытию школы, а Гильдия…
Серел засмеялся и в шутку помассировал виски:
– Боги, Тисаана, у меня из-за тебя голова разболелась. Я и так знаю, что ты занята. Я понимаю, к чему ты клонишь. – Затем его улыбка смягчилась. – Ты меня совсем не удивила: я и так знал, что ты останешься.
Он хотел утешить меня, но только усилил чувство вины, впивающейся между ребрами.
– Для меня нет ничего важнее Союза Семи Знамен, – ответила я. – Ты же это знаешь, правда?
– Ты создала Союз. Ты сполна выплатила свой долг перед нами. Не думаю, что в нашем совете найдется хоть одна душа, которая со мной не согласится. – Он ухмыльнулся. – Хотя, полагаю, мне придется сообщить, что ты не займешь место представителя от Низерина. Все будут очень огорчены.
Честно говоря, даже если бы мы с Максом решили вернуться в Трелл, я бы не заняла место лидера Низерина. Теперь я понимала, что чувствовал Макс, когда получил корону Ары, пусть и зная, что она передается ему временно. Восхищение мной держалось на многих легендах. Я не смогла бы выполнять только представительские функции. И я не хотела говорить только от имени Низерина, страны, которую я едва помнила.
Нет, я не хотела работать на благо одного государства. Я хотела работать на благо всего мира.
Однако то, о чем мы с Максом говорили в те немногие свободные минуты, которые выдавались в течение дня: школа, Гильдия, которую мы создавали с помощью Ии…
Эти разговоры воспламеняли мою душу. Потенциал казался безграничным.
И все же сейчас, когда я смотрела в голубые глаза Серела, в груди снова шевелились сомнения.
– Ты можешь остаться здесь! – выпалила я. – С нами. Тебя тут все любят. Ты сможешь обосноваться на острове.
Я бы не винила Серела, если бы услышала в ответ смех. Это было абсурдное предложение. Его дом находился в другом месте. Он сам играл ключевую роль в повседневном руководстве Союзом, и у него получалось потрясающе хорошо. С моей стороны было чистым эгоизмом просить его остаться.
Но он не засмеялся. Он обнял меня за шею и прижался своим лбом к моему.
– Твое сердце всегда будет в моем сердце, – сказал он. – Даже если нас разделяет океан.
В глазах защипало так сильно, что я не решалась сказать хоть слово. Мы почти не разговаривали, пока я помогала ему погрузить скудные пожитки на корабль. Я стояла на причале, когда судно отчалило, и копна его золотистых волос казалась маяком под полуденным солнцем.
Все получилось благодаря ему. Каждое мгновение моей жизни, вся свобода, которую мы заработали, все счастье, которое я обрела. Все благодаря ему и той единственной жертве, которую он принес ради меня.
В последний момент я кинулась бежать к концу причала – так быстро, что чуть не свалилась с края.
– Я тебя люблю! – крикнула я.
Я не знала, услышал ли он, или слова затерялись в шуме ветра и плеске волн. Бесчисленное количество раз я задавалась вопросом, знает ли мой друг – мой брат, – сколько он значит для меня.