Теперь я помнил Брайана и других своих родных, но не знал, что с ними сталось… хотя нет, знал… Почему-то я знал, что их больше нет, и при этой мысли в груди пульсировала боль потери.
Я помнил, как вступил в Орден, и знал, что служба изменила мою жизнь, но не знал каким образом.
Все ответы на эти вопросы скрывались в тенях, до которых свет так и не добрался.
– Что с ним?
– Проклятье, сделай уже что-нибудь!
Голоса звучали очень далеко.
– Дыши, Макс. Дыши.
Я почувствовал руки на своих плечах, проникающую в разум магию, и это ощущение мне совсем не понравилось.
– Убирайся из моей головы! – огрызнулся я, вырываясь из рук целительницы.
Женщина-вальтайн быстро отступила, явно испугавшись.
Только сейчас я смог оценить обстановку.
Я находился в Башнях. Но не в подвале, куда Нура обычно вызывала меня для опытов. Из высоких, от пола до потолка, окон открывался вид на бурлящие волны и залитое лучами восходящего солнца небо. У одного окна стояла королева в забрызганном кровью белом наряде. Ее корона запуталась в волосах еще сильнее. Эта Нура сильно отличалась от образа тощей девочки-подростка в моих воспоминаниях.
Рядом с ней стоял мой брат.
Его вид настолько сбил меня с толку, что в висках начала пульсировать боль. Настоящее и мое лоскутное видение прошлого столкнулись, отчего живот скрутило тошнотой.
В моих воспоминаниях Брайан остался молодым, чуть старше двадцати, военным в расцвете карьеры, похвалу которого я хотел заслужить едва ли не сильнее всего на свете.
Сейчас передо мной стоял совсем другой человек.
Как и Нуру, его с ног до головы покрывали алые пятна. Из раны на щеке сочилась кровь. Он все еще носил длинную косу, перекинутую через плечо, как в моих воспоминаниях, но теперь черные пряди в ней чередовались с серебряными. Меня удивил его бордовый сюртук: покрой смутно напоминал военную форму, но я не видел такого обмундирования в аранской армии.
В юности меня восхищало, как Брайану удавалось воплотить в себе ту смесь лихости и элегантности, о которой мечтают все военные, – хладнокровный и по-звериному ловкий на поле боя, после он смывал с себя кровь и учтиво приглашал благородных дам на танец в бальном зале. Но сейчас он выглядел… иначе. Как будто равновесие пошатнулось.
Брат пристально рассматривал меня темными глазами.
Когда мы виделись в последний раз? Я ломал голову, но не находил ответа. Воспоминания о юности растворились в небытии. Тем не менее меня не покидало стойкое ощущение, что я не видел Брайана очень долго. И он тоже очень давно не искал встреч со мной.
Почему?
Я открыл рот, не зная, что из него вылетит. Получилось что-то вроде:
– Брайан… Рад тебя видеть.
Нура потрясенно вскинула брови:
– Ты узнаешь его?
Если ее реакция и удивила Брайана, он ничем себя не выдал, просто продолжал молча рассматривать меня.
– Он будет жить? – спросила Нура целительницу.
– Будет, – кивнула та.
– Хорошо. Позови сиризенов, пусть забирают его.
– Ни за что, – наконец подал голос Брайан.
Он отвернулся от меня и уставился на королеву.
– Брайан, мы уже все обсудили.
– Нет, Нура. По крайней мере, к взаимно удовлетворяющему решению мы не пришли.
– Я не могу отменить приговор.
Лицо Брайана окаменело.
– Ложь.
– Брайан…
– Случившееся в Сарлазае сделало его героем. В тот день он положил конец Великой Ривенайской войне.
– А еще он…
– Неприемлемо заключать его в тюрьму за эти действия.
– Решение принимала не я.
– Чушь собачья, – усмехнулся я.
Я почти ничего не помнил о своем судебном процессе. Но тем не менее я прекрасно понимал, что оказался в Илизате только потому, что так захотела Нура. Это осознание тоже вызывало где-то в глубине души странное чувство. Как мы докатились до такого?
Брайан скользнул по мне взглядом.
– Действительно, чушь собачья, – согласился он.
Лицо Нуры вытянулось, превратившись в холодную, суровую маску.
– Давай поговорим об этом позже. Нам нужно многое обсудить.
– Мы все обсудим прямо сейчас, – спокойно ответил Брайан. – И Макс не выйдет из этой комнаты, пока мы не поговорим.
Мне еще не доводилось видеть, чтобы королева проявляла к кому-либо подобную снисходительность. На шее у Нуры билась жилка, но, когда она смотрела на Брайана, что-то менялось в ее лице. Она выглядела моложе.
Свежеобретенные воспоминания не давали мне покоя. В детстве Нура обожала Брайана и всегда видела в нем пример для подражания. Как странно осознавать, что в глубине души она, похоже, все еще восхищается им, даже спустя столько лет.
Королева повернулась к целительнице, явно смущенной тем, что пришлось стать свидетелем спора.
– Можешь идти. Прикажи сиризенам отвести Максантариуса обратно в Илизат.
– Но…
– Иди, Вилла.
Казалось, целительница не верит своему счастью, с такой быстротой она покинула комнату. Нура повернулась к окну – теперь мы оба видели только ее спину.
– Брайан, я рада тебя видеть. Я по тебе скучала. И я благодарна за то, что сегодня ты сражался вместе с нами. Теперь ты знаешь, насколько плохи наши дела, и я затрудняюсь назвать человека, которого хотела бы видеть на нашей стороне больше, чем тебя. Но…
– Какое чудовищное неуважение. – Голос Брайана, холодный и смертоносный, прервал королеву на полуслове. – Это так ты решила отблагодарить моих родителей за то, что они относились к тебе как к родной дочери? Заперев их сына в Илизате?
Хотя Нура стояла спиной, видно было, что каждый мускул ее тела напрягся. Она глянула на Брайана через плечо, и все остатки теплоты в ее поведении исчезли.
– «Ваше величество», – прошипела она. – Обращайся ко мне как положено. И запомни, что никому не дозволено меня перебивать. Даже тебе. Когда я тебя увидела, я подумала, что…
Ее голос дрогнул, и в тот миг я все понял.
Она не гневалась. Она пыталась скрыть боль. Появление Брайана подарило ей надежду, и, несмотря ни на что, Нура позволила себе поверить, что он поможет Аре. Неужели она так отчаянно нуждалась в друге?
Теперь же она проклинала собственную глупость.
Дверь открылась, на пороге появились сиризены.
– Нура, он не покинет эту комнату, – твердо повторил Брайан.
Отступив на два шага, брат ловко оказался между мной и выходом.
Я ошеломленно моргнул. Неужели Брайан собирается из-за меня ввязаться в схватку?
Повисло долгое, напряженное молчание. Лицо Нуры заледенело.
– Или что, Брайан? – спросила она убийственно спокойным тоном и кивнула на меч у него на поясе. – Ты поднимешь оружие на солдат, которые служат своей – и твоей – родине? На людей, которым ты поклялся служить до самой смерти?
Брайан стиснул зубы. Никто не ждал от него ответа. Мы все знали, что он безоговорочно предан Аре. Брат никогда бы не обнажил меч против людей, которые в свое время были его братьями и сестрами по оружию.
И тогда я искренне порадовался этому.
Потому что не важно, насколько искусным воином был Брайан, – воспротивься он сейчас приказу королевы, единственным исходом стала бы его гибель. А шаткие остатки моего разума не выдержат его смерти.
Поэтому, когда Нура приказала сиризенам доставить заключенного обратно в Илизат, я не сопротивлялся.
Нура снова отвернулась к окну и не смотрела ни на кого, пока меня уводили. Брат неотрывно глядел мне вслед.
Сражение тяжело отразилось на Аре. Башни устояли, но, оглянувшись, я заметил, что на верхних этажах Башни Полуночи выбито еще больше окон. Все пространство вплоть до берега устилали трупы. Охранявшие меня сиризены выглядели подавленными. Я не видел этих двоих раньше. Одна из стражниц двигалась как-то странно, неуверенно, будто постоянно опасаясь на что-то наткнуться. Красные шрамы на месте ее глаз выглядели совсем свежими. На вид я бы дал ей лет восемнадцать, и то с натяжкой.
Явно новенькая. Интересно, скольких сиризенов заставили завершить обучение раньше срока?
Колибри. Слово ни с того ни с сего всплыло в голове – еще один осколок бесполезного воспоминания. Раньше так называли сиризенов, потому что те передвигались размытыми тенями, выставив перед собой копье наподобие клюва. И при каждом ударе их форма спереди покрывалась кровью.
Сейчас, когда я наблюдал за спотыкающейся девушкой, прозвище казалось особенно жестоким. Колибри были крошечными и хрупкими, но все же птицами, а она явно еще не научилась летать. В следующий раз, когда на берегах Ары снова возникнут эти жуткие чудовища, ее просто раздавят. Мне стало безумно жаль молодую воительницу, и я даже не сопротивлялся, когда она подвела меня к берегу, а затем переправила через стратаграмму обратно в тюрьму.
Илизат, как всегда, встретил меня с распростертыми объятиями. Сегодня там царило странное спокойствие. Никаких галлюцинаций, никакого шепота. Я прилег посреди камеры. Тело налилось тяжестью. Раны уже затянулись – Вилла постаралась как следует, – но мышцы все равно протестовали против каждого движения. И голова… Головная боль сводила с ума: вернувшиеся воспоминания словно вырубали из черепа киркой.
По непонятным причинам меня охватила злость. Злость из-за всех смертей, свидетелем которых я стал сегодня. Злость на королеву за то, что снова отправила меня в тюрьму. Злость на себя за всех, кого не смог спасти, в том числе и самого себя. И даже на Брайана я злился, хотя причины этого бесследно ускользали.
Не знаю, сколько времени я так пролежал, прежде чем услышал знакомый скрежет каменной двери.
– Здравствуй, Макс.
– Зачем ты пришла? – спросил я, не двигаясь с места.
Мне не ответили. Наконец я не выдержал и сел. Нура стояла у стены, скрестив на груди руки.
– Зачем ты пришла? – повторил я.
– Ты получил серьезные ранения. Хотела убедиться, что ты не собираешься тут умирать. Ты слишком важен для нас.
Я бросил на нее взгляд, который ясно говорил, что я вижу ее притворство насквозь.