– Что ж, могу только порадоваться за тебя. Давай-давай. Не стесняйся.
Неловкость на лице Макса служила ярким напоминанием о разнице в наших воспоминаниях. Он потянул руку к себе, и я с сожалением выпустила его пальцы. Затем встал и снял через голову рубашку.
Я с трудом подавила вздох. Я не видела его раздетым с тех пор, как он вернулся из тюрьмы. Когда-то я наизусть знала его фигуру, и на моей мысленной карте был отмечен каждый мускул, каждый шрам. И они никуда не делись. Но теперь его кожу почти сплошь покрывали стратаграммы, наслаиваясь друг на друга гротескной мозаикой. Среди них выделялось несколько особо крупных – одна расползлась почти по всей грудной клетке, – а когда Макс повернулся, я увидела татуировку, которая пересекала позвоночник от лопатки до лопатки. Но большинство стратаграмм были маленькими переплетающимися узорами, повторяющими линии тела, – целая вереница рисунков протянулась вдоль мышцы от пояса до подмышки, чернильные фигуры гроздьями рассыпались по плечам, животу, шее, спине, кистям. Макс стянул штаны, обнажив татуировки на бедрах и лодыжках. Пока он снимал ботинки, я успела заметить две крупные стратаграммы на подошвах.
У него появились новые шрамы; я без труда могла отличить их от старых не только по тому, что они выглядели свежее, но и из-за хирургической точности разреза и положения. Дорожка красных пятен от пупка до грудины. Два полукруга сзади, над плечами. Три идеально прямые параллельные линии на левом предплечье.
Я задышала часто, прерывисто. Макс мало говорил о своем заключении. Но сейчас перед моими глазами появилось ужасающее свидетельство того, что с ним делали, – того, о чем я думала каждую ночь, чего боялась, когда меня утаскивали прочь после очередной неудачной попытки его спасти.
Шесть месяцев. Шесть месяцев над ним издевались.
Мне больше не хотелось просто убить Нуру. Мне хотелось расчленить ее.
На лице Класто появилось непривычно мрачное выражение. Макс повернулся к нему:
– Ну?
– Да уж, – тихо проговорил Класто. – Было, наверное… больно.
Макс выглядел так, словно собирался что-то сказать, но потом передумал.
– И что дальше? – мрачно поинтересовался он.
– Ложись.
Класто указал на накрытый простыней стол в центре комнаты. Макс повиновался. Блиф встала и заняла место возле стола, Класто присоединился к ней. Я не удержалась и придвинулась ближе.
– Начнем с того, что снимем с тебя цепи, – сказал Класто.
– Эти татуировки выжигали магией, – добавила Блиф. – Мы не сможем убрать их, во всяком случае полностью, но мы попробуем их сломать.
– Заранее прошу прощения за доставленные неудобства, дорогуша.
– Обожаю неудобства.
Но, несмотря на шутку, в голосе Макса звучало явное напряжение. Оно отдавалось в моем теле. Я заплатила бы любую цену, лишь бы оградить Макса ото всех возможных неудобств.
Не раздумывая, я подошла к столу и взяла Макса за руку.
Класто кивнул Блиф, и они приступили к работе.
Глава 37
Я, конечно, предполагал, что, когда Класто говорил о неудобствах, на самом деле он имел в виду невероятные мучения. Так что в какой-то степени я оказался готов. Я уже умел терпеть боль.
Тем не менее это было настоящее испытание. Так же больно – если не сильнее, – как когда на теле выжигали стратаграммы.
Лампы вспыхнули, но сразу же потускнели. Комнату залило холодное белое мерцание, которое с каждой секундой разгоралось все сильнее. Казалось, даже воздух сгустился. Мое тело изо всех сил сопротивлялось вторжению. Я сжал руку Тисааны так сильно, что ее пальцы задрожали.
Раздался треск – такой громкий, а боль нахлынула такая сильная, что я уверился: это ломаются мои кости. Но тут ослепительный белый свет начал меркнуть. Рев в ушах затих. Боль неожиданно упала до терпимой.
Я открыл глаза и увидел потрескавшийся каменный потолок, увешанный лампами. В глазах плыло. С некоторой неохотой я отпустил руку Тисааны.
– Не садись сразу, – предупредил Класто. – Будет…
Не слушая его, я сел и осмотрел себя.
Вознесенные, мать вашу!
Мое тело по-прежнему покрывали татуировки, но из бесконечных переплетающихся линий они превратились в разрозненные фрагменты. Стратаграммы разлетелись вдребезги, словно кто-то проник под кожу и разбил молотком каждую из них, оставив от чернильных фигур только осколки-штрихи.
– Чернила мы не смогли удалить, – призналась Блиф. – Но мы разорвали стратаграммы и заключенную в них магию.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Тисаана.
«Как будто меня потоптала лошадь», – было первым, что пришло в голову, но я все же решил сделать паузу и подумать над ответом. Все тело болело, кружилась голова, но по мере того, как боль и шок отступали, я понимал, что вместе с ними исчезло что-то еще. С плеч упал груз, о котором я даже не подозревал.
Я позволил себе надеяться.
– Должно пройти некоторое время, прежде чем… – начал Класто.
Я молча вытянул руку. На ладони расцвело пламя, и я расплылся в улыбке. Тисаана рядом резко выдохнула.
Я нашептывал своей магии, и впервые за долгое время она меня слушалась. Я раздул огонь, и тот взлетел под потолок, кружась в танце, а затем моя воля притянула его обратно, заключив в идеально круглую сферу между ладонями.
Я даже не осознавал, как сильно мне не хватало магии, насколько тесно мы слились с ней. Сейчас я ощущал себя птицей, сумевшей снова вспорхнуть в небеса.
Мой взгляд метнулся к Тисаане. Она ухмылялась. От выражения ее лица у меня сжалось сердце. Сфера разгоралась сильнее, отбрасывая на лицо Тисааны яркий оранжевый свет.
Я был способен на большее, гораздо большее. Я потянулся к каждой лампе в комнате, поговорил с заключенным в них пламенем…
На мгновение они засияли ярче, и…
Проклятье!
Магия перестала меня слушаться. Нить, связывающая с ней, оборвалась. Я попытался ухватиться за нее, но наткнулся на непробиваемую стену. Лампы вернулись к обычному состоянию. Пламя на моей ладони исчезло в клубе дыма. Проблеск свободы погас.
– Ничего страшного, – негромко произнесла Тисаана. – Попробуй еще раз.
Я попробовал. На ладони разгорелось пламя поменьше. Когда я попытался подтолкнуть его, магия опять перестала слушаться.
Я пробовал снова и снова, и с каждой неудачной попыткой разочарование только росло.
Я был так близко к свободе, а меня затолкали обратно в каменную темницу.
– Что-то не так, – выдавил я. – Вы что-то упустили. Я точно знаю, что способен на большее.
Класто и Блиф переглянулись, будто молча что-то обсуждая.
– А я говорила, – заявила Блиф.
Класто закатил глаза и повернулся ко мне:
– Тебя держали в плену не только стратаграммы. Есть что-то еще.
Что-то еще? За то время, что я провел в заключении, каждый дюйм моей кожи покрылся закорючками, да проклянут их Вознесенные, и это всего лишь часть моих кандалов?
– А у тебя, милая, похожие проблемы, если не ошибаюсь? – обратился Класто к Тисаане.
– Моя магия… ненадежна. Иногда я могу ее использовать, совсем немного. А в другой раз ничего не получается. Она непоследовательна. Не подчиняется никаким правилам.
– Правила. – Блиф усмехнулась. – Что за нелепость!
– Думаю, моя коллега, хоть и выразилась она несколько грубо, хочет сказать, что вы двое давно переступили черту, за которой правила потеряли смысл. – Повернувшись, Класто достал из книжного шкафа бумагу и перо. – У вас есть общая магия, да?
Я не знал, что на это ответить, поэтому взглянул на Тисаану.
Класто, неправильно истолковав мои колебания, рассмеялся:
– Не нужно стесняться своей сексуальной жизни, дорогуша. На самом деле я аплодирую твоему вкусу. Он безупречен.
Его слова вызвали необычайно яркий образ.
– Я… у нас есть. Да. Но это был… не секс. – Тисаана посмотрела на меня, а затем быстро отвела взгляд.
Стыдно признаться, но мое тело отреагировало на слово «секс» из уст Тисааны.
– Явное упущение с вашей стороны, ну да ладно. Значит, вы действительно использовали магию вместе? Подпитываясь друг от друга?
Тисаана кивнула.
– А вы, случайно, не были соединены таким образом, когда связь с магией оборвалась?
Пауза. Тисаана снова кивнула, на сей раз гораздо медленнее.
Я столько раз пытался вспомнить, что произошло в тот день, но ухватить обрывок воспоминаний не удавалось.
– Ну, тогда это все объясняет, – заявил Класто.
Он начертил несколько параллельных линий на пергаменте перед собой:
– Это уровни магии. Магия вальтайнов, солариев, фейри и так далее и тому подобное. И конечно же, полнейший хаос под всем этим.
Он добавил кучу волнистых линий в самом низу.
– Глубинная магия, о которой, похоже, никто особо ничего не знает. В обычных обстоятельствах каждый остается в выпавшем ему потоке и дела идут своим чередом. Но иногда люди все усложняют.
Наверху страницы, над потоками магии, он добавил две фигурки – до смешного перекошенные, с огромной раздутой головой на теле-палочке.
– Вы двое, – продолжал Класто, – усложнили свои отношения с потоками. Сначала принялись черпать из глубинной магии.
Он провел линии от фигурок к беспорядочным штрихам внизу страницы.
– А потом начали подпитываться друг от друга, хотя повелевали разными потоками. И если вы действительно сумели вместе использовать магию, то каждый из вас получил доступ к глубинным уровням через другого.
Он соединил фигурки линией, а затем провел от каждой еще несколько линий – к соседней фигурке, ко всем потокам, к штрихам внизу и обратно. Рисунок превратился в неразборчивые каракули.
– Схема кажется запутанной, но на самом деле она могла бы прекрасно работать, только бы удавалось избегать а-марила и смерти. Но… – Он перечеркнул все линии. – Если нарушить эти связи, особенно в тот момент, когда вы, как утверждаете, были вместе, то последствия затронут обоих.
Честно говоря, все его объяснения звучали совершенно нелепо.