– Я хорошо тебя знаю, – тихо произнес Саммерин. – Я прекрасно понимаю, почему ты так поступаешь. Ты рассказала, как Макс признался, что хочет провести с тобой всю жизнь, но ты ничего на это не ответила. Почему?
Я зажмурилась и отвернулась.
– Потому что тебе так легче, – продолжал он. – Ты готова пожертвовать всем, что у тебя есть, ради своего народа. Но тебе не станет проще сражаться за будущее повстанцев, если забудешь о собственном будущем.
Его слова поразили меня, как стрела, как скользнувший между пластинами стальной брони кинжал. Я даже не подозревала, насколько глубоко видит Саммерин. И все же сейчас он ошибся. Вернее, он не ошибся в том, что увидел во мне, но сделал неправильные выводы.
– Скорее всего, я погибну в этом сражении, – ответила я. – Война убьет меня.
– Это не…
– Это правда.
Я уже столько раз оказывалась на волосок от смерти. Я не была глупа и прекрасно понимала наиболее вероятный исход.
– Я не смогу вечно избегать смерти. И тогда у Макса появится еще один человек, которого придется оплакивать.
Саммерин с досадой поглядел на меня:
– Тисаана, это печальный подход к отношениям.
– Подумай сам. Какой у него выбор? Пойти с нами, вспомнить ужасное прошлое, сразиться в безумной войне? Снова потерять людей, которых он любит? Ты говоришь о моем будущем, но подумай о Максе. Если мы отпустим его, то дадим шанс на настоящее будущее. У него есть возможность, – я поперхнулась этими словами, – начать с чистого листа. Это намного великодушнее, чем заставлять его вспомнить все, что он пытался забыть столько лет. – Глаза защипало от слез. – Поэтому не обвиняй меня в том, что я его не люблю.
Я не собиралась произносить последнюю фразу. Но одна лишь мысль о том, что кто-то может расценить мои действия как безразличие, а не любовь… Эта мысль полностью меня уничтожила.
– Я бы никогда так не подумал. – Взгляд Саммерина смягчился.
– Ему выпал шанс, которого лишено большинство людей. Он так долго пытался убежать от своего прошлого.
– Прошлое с Максом повсюду. Независимо от воспоминаний.
– Возможно, ему встретятся какие-то следы. Но я готова поспорить на что угодно, что потеря памяти – единственная причина, по которой он пережил заключение. Илизат не мог мучить узника прошлым, которого он не помнит. Ты был рядом с Максом в худшие дни его жизни. Неужели ты действительно хочешь, чтобы он испытал все это еще раз?
Саммерин молчал. По выражению его лица я увидела тот самый миг, когда он со мной согласился.
Целых полгода я каждый день только и думала что о свободе Макса. Была готова пожертвовать своим телом, жизнью, душой. Но не могла даже представить, как тяжело будет пожертвовать сердцем.
Саммерин посмотрел на меня с неизмеримой грустью. Мне повезло иметь друга, который смотрит так и видит гораздо больше, чем можно себе представить. Но в том, чтобы на кого-то опираться, кроется слабость, а если я позволю хотя бы малейшей частичке этой слабости проскользнуть сквозь мою броню, я рухну. Я не могу себе этого позволить. Не сейчас.
Я отстранилась и зашагала вперед.
Глава 44
– Я не пойду в Бесрит.
Развилка дороги неумолимо приближалась. Пока группа преодолевала последнюю часть пути, мы с Брайаном намеренно держались позади.
– Не придумывай. – Брайан покачал головой. – Таков был план с самого начала.
– С тех пор прошла целая вечность.
– И что изменилось? Если подумать, сейчас самое подходящее время идти в Бесрит. Кроме того, неужели я единственный, кто слышал тот разговор? Остальные хотят, чтобы ты ушел. Пусть сами разбираются со своей войной.
– С их войной? – Я с отвращением сплюнул.
– Если ты позволишь ей стать нашей войной, она никогда нас не отпустит. Я-то знаю. А то, что происходит сейчас, – не наша война. По крайней мере, пока.
– Почему? Потому что тебе не платят?
Я был уверен, что Брайан собирается меня ударить. Сурово нахмурив брови, он придвинулся ближе:
– Хочешь снова оказаться в Илизате? Ведь если останешься здесь, с Тисааной и остальными, дорога неминуемо приведет тебя обратно в тюрьму. И Тисаану запрут вместе с тобой. Ты сделаешь эту компанию еще более желанной целью, чем сейчас. Принесешь нашим спутникам больше неприятностей, чем их уже ожидает. Если ты этого хочешь, братишка, не стану тебя останавливать. Но ты должен осознать, что сейчас думаешь головкой, а не головой и решение принимаешь не ради других.
– Мудрые слова о верности от человека, который даже не признает собственную дочь.
Брайан был отличным бойцом. Удар последовал так быстро, что не успел я опомниться, как уже лежал на земле. Я сплюнул кровь в грязь.
– Все в порядке? – раздался спереди голос Саммерина.
– Все просто замечательно, – ответил я, вытирая разбитые губы.
Брайан со вздохом протянул мне руку. Другого извинения я бы от него все равно не дождался. Точно так же происходило, когда он каждый день мутузил меня, тринадцатилетнего, на тренировках.
Я поднялся на ноги, не касаясь его руки, и Брайан закатил глаза.
– Ты ничуть не изменился, – каким был в детстве, таким и остался, – пробормотал он.
– Да и ты тоже.
– Никогда не понимал, за что ты так на меня злишься. Не знаю, что я сделал, но полагаю, ты имеешь право так ко мне относиться.
Мы зашагали через подлесок. Я засунул руки в карманы, а Брайан двинулся вперед, не оглядываясь.
– Не буду останавливать тебя, если решишь остаться. Но я отправляюсь в Бесрит. Можешь под властью эмоций совершить недальновидный поступок. Или можешь все обдумать, признать, что я прав, и пойти со мной. Дело твое.
Мне не нравилась мысль о Бесрите. Она казалась неправильной, сколь упорно бы Брайан, Ишка или Тисаана – особенно Тисаана – ни настаивали, что так будет лучше.
«Ты совсем меня не знаешь», – сказала она.
Она ошибалась. Мне чего-то не хватало – какой-то важной части моего прошлого, которая мешала все понять. Как заноза под ногтем: ноет, а достать не получается. Когда мы подошли к развилке дороги, я не мог думать ни о чем другом.
– Искатель тянет меня сюда. – Тисаана указала направление.
– На север, в Бесрит, ведет та дорога. – Брайан кивнул на другой путь.
Мы все посмотрели друг на друга, и в воздухе повисла невысказанная тяжесть грядущей разлуки.
Брайан сухо, натянуто попрощался и тронулся своим путем, оставив меня с остальными. Сначала я попрощался с Ишкой, что далось легко: мы не особенно нравились друг другу. Тисаана отошла в лес, повернувшись к нам спиной, как будто не хотела, чтобы на нее смотрели, пока она не готова. Поэтому я обратился к Саммерину.
Всегда спокойный, тихий, он оставался для меня загадкой во многих отношениях. Но я знал, что когда-то мы были близкими друзьями. Какой-то отпечаток этой близости все еще не давал покоя, когда я смотрел на Саммерина. Даже сейчас в глубине души мне хотелось сказать ему, что я остаюсь. Тем не менее, пока мы шли, слова Брайана непрерывно звучали в голове: «Тисаану запрут вместе с тобой. Ты сделаешь эту компанию еще более желанной целью, чем сейчас».
И эти слова теперь раздавались даже громче, чем во время пути.
– Итак, – произнес Саммерин. – Ты уходишь.
Вопреки необходимости я не мог заставить себя подтвердить это вслух. Саммерин, казалось, услышал мою внутреннюю борьбу.
– Мы дружим долгое время, – продолжал он. – Двенадцать лет. Когда мы познакомились, ты был преисполненным эгоизма капитаном, преждевременно получившим повышение, и я тебя презирал.
Саммерин произнес это так буднично. Я усмехнулся. Я хотел попросить – нет, потребовать, – чтобы он рассказал мне о тех годах. По-настоящему рассказал, в том числе и о вещах, которые, как я знал, они с Тисааной скрывают. Но стоило открыть рот, как пронзившая череп боль на корню заглушила все слова.
– Дело в том, Макс, – продолжал Саммерин, – что не все эти годы были хорошими. Я много думал о тех временах. О хороших днях. О плохих. И некоторые из плохих дней были очень, очень плохими.
Я похолодел. Этот образ – образ Саммерина, говорящего: «Это был очень плохой день», – принес с собой призрак воспоминания, исчезнувший прежде, чем я успел его поймать.
– Я хочу знать, – сказал я.
Но в тот момент, когда слова сорвались с губ, огненная кочерга, засевшая в мозгу, провернулась, и голову пронзило раскаленной добела молнией. Я согнулся пополам, прижав руку к виску.
– Ты в порядке? – Саммерин схватил меня за плечо.
– В полном.
Я заставил себя выпрямиться. Лицо Саммерина никогда не отличалось выразительностью, но на этот раз беспокойство читалось так очевидно, словно было буквально написано на лбу.
– Я поступаю правильно? – спросил я. – Не знаю почему, но я доверяю тебе. Ты правда считаешь, что мне лучше уйти?
Саммерин долго молчал.
– Да, – наконец сказал он. – Не думаю, что это лучшее решение, но я считаю его правильным. И в такие времена, возможно, на большее нельзя и надеяться.
Когда подошла очередь Тисааны, мы остались вдвоем. Мы молча стояли лицом к лицу, пока наши спутники углублялись в лес, обнаружив внезапный непреодолимый интерес к флоре и фауне как раз за пределами слышимости.
В деревьях шелестел ветерок, меня окутывал аромат цитрусовых, но это были последние мгновения. Зря я тогда в таверне ее остановил. Хотелось бы познать ее всю, хотя бы раз.
Моя рука потянулась к ней, и наши пальцы тесно переплелись. Ее глаза встретились с моими, пронзив душу.
– Только скажи, – произнес я хрипло. – Только скажи, и я останусь.
Даже если это будет эгоистичный поступок, по мнению Брайана. Даже если я подвергну ее еще большему риску. Я искал любые, самые глупые и эгоистичные оправдания, чтобы не уходить.
Я просил сказать – и она сказала.
– Уходи, – негромко произнесла она.
Да катись оно все… Не ожидал, что будет так больно.