Я сам не знал, что пытаюсь сказать. Но брови Саммерина изогнулись, и я сразу понял: он уловил изменения во мне даже по тому, что осталось непроизнесенным.
– Войска отступают, – произнес Саммерин. – Можем бежать…
Я больше был не способен держать глаза открытыми, поэтому позволил тьме поглотить меня.
Часть вторая. Найденные
Глава 58
Когда я снова проснулся, уже по-настоящему, я лежал на кровати. И уже одно это почти убедило меня: я все еще сплю. Я сел и увидел спину сгорбившегося над столом Саммерина, затем повернул голову. Тисаана уже не спала, и от ее улыбки у меня замерло сердце.
Саммерин поднялся и обернулся ко мне; его рот растянулся в довольной ухмылке.
– Наконец-то. С возвращением, Макс.
Брайан с Саммерином доставили нас в ближайший город на окраине территории, контролируемой Треллом. Они рассказали, что армии фейри и Ары отступили, как только ситуация обострилась – и, судя по всему, ситуация сильно обострилась. По их словам, Нираи больше не существовало – остались лишь груды камней.
– Никогда не видел ничего подобного, – поделился Саммерин, когда мы расположились за столом, чтобы собраться с мыслями. – Как будто… сама земля под ногами двигалась. Растения и камни перемещались сами по себе, запирая внутри людей.
– Это дело рук фейри, – сухо заявил Брайан, явно чувствуя себя неуютно от всего, чему стал свидетелем. – Она творила вещи, на которые никто не должен быть способен.
– Кто? – спросила Тисаана.
– Решайе, – пробормотал Саммерин.
От одной мысли мне стало дурно. В свежем контексте вернувшегося прошлого я лучше, чем когда-либо, понимал, насколько плохо то, что это создание не только все еще существует, но и получило собственное тело.
Нужно это изменить, причем как можно быстрее.
– Это было… – Саммерин нахмурился. – Не уверен, что поверил бы рассказу о таком, если бы не видел воочию. Даже по нашим меркам мы забрели на неизведанную территорию.
Как по команде, мы все посмотрели на стол и на загадочный предмет, лежавший посередине.
Нас с Тисааной вытащили из болота на грани беспамятства. Мы едва взглянули на вещь, которую захватили с собой. Теперь, при ярком свете дня, я мог полностью оценить, насколько кошмарна добыча.
Мы принесли сердце – человеческое сердце, совсем как настоящее, только будто вырезанное из белого мрамора. Саммерин тщательно его изучил и с некоторым беспокойством сообщил: анатомические подробности чересчур уж точны, и он подозревает, что это настоящее сердце, каким-то образом… законсервированное? Превращенное в камень?
Совершенно точно, к нам попала необычная вещь. Она взывала к глубокой силе внутри меня, более глубокой, чем мое пламя, и даже более глубокой, чем та, которой пользовался Решайе, – силе странной, изменчивой и… нечеловеческой.
– Так это оно? – тихо спросил Саммерин. – То, за чем нас послал Ишка?
Я не находил ответа, который бы нам понравился.
Тисаана бросила взгляд на свою руку: метка светилась уже не так ярко, но зато расползлась до запястья.
– К нему меня привел искатель, – ответила Тисаана.
Ишка говорил о магии, настолько могущественной, что она может вершить жизнь или гибель народов. Но способна ли добытая нами штука на подобное? Это казалось одновременно невозможным и неизбежным.
– Скорее бы Ишка вернулся, – пробормотал Саммерин.
Мы все неловко поежились. Никто не видел Ишку после Нираи. Саммерин сказал, что, когда разразился хаос, они разделились. После Брайан нашел Саммерина, но они так и не смогли отыскать Ишку до того, как потребовалось спасать нас с Тисааной.
– Он нас найдет, – твердо заявила Тисаана. – Он же как кот, всегда возвращается.
Видимо, она верила в надежность – и живучесть – Ишки немного больше, чем я. И все же я надеялся, что права именно Тисаана. Я не понимал, как нам вообще что-нибудь разузнать об этой штуке без помощи фейри.
После долгого неловкого молчания Брайан поднялся, хрустнув позвонками.
– Какое-то время мы будем здесь в безопасности, – сказал он. – Дадим Ишке три дня. После этого будем считать его погибшим.
Сурово, но справедливо. Военное время не оставляет другого выбора.
– А пока, – продолжал брат, – я предлагаю нам всем немного отдохнуть. Сейчас мы не в состоянии заниматься чем-либо полезным.
Саммерин кивнул, он действительно выглядел изнуренным.
– Отлично, – сказал Брайан.
На большее я от брата все равно не рассчитывал. Не прощаясь, он вышел из комнаты.
Я взглянул на Тисаану. Она внимательно рассматривала сердце, на лице ее застыло напряженное внимание. При виде крохотной сосредоточенной складки между ее бровями меня захлестнула волна тепла. Я хорошо знал это выражение лица, и мне нравилось, что я его помню.
Да, целая жизнь воспоминаний – тяжелый груз. Когда они вернулись, я боялся, что некоторые меня сломают.
Но среди них были и такие, как это.
Я легонько провел рукой по ее пояснице – ничего не мог с собой поделать. Эти короткие прикосновения пронизывали весь разговор: мне словно нужно было напоминать себе, что она здесь. Тисаана, оглянувшись, улыбнулась, отчего все неприятности показались несущественными.
– Это отвратительно. – Саммерин поднялся.
– Что?
Он одарил меня невозмутимым взглядом:
– Подождите, пока я выйду из комнаты, прежде чем срывать друг с друга одежду.
– Не надо завидовать.
Он усмехнулся напоследок, и дверь за ним захлопнулась.
И наконец – наконец, наконец, наконец! – мы остались вдвоем.
Тисаана встала, потянулась и неожиданно ахнула:
– Произошла ужасная ошибка.
– В чем дело? – Встревоженный, я тут же вскочил на ноги.
Она обвела рукой комнату:
– Здесь только одна кровать!
У меня вырвался хриплый смешок. В комнате действительно стояла только одна кровать. Одна замечательная, роскошная кровать.
Ладно, на самом деле она представляла собой узкую шаткую койку, кренившуюся влево, но такие детали меня не волновали. Это была лучшая кровать, которую я когда-либо видел.
– Ох, ты права, – кивнул я. – Действительно затруднение.
Тисаана повернулась ко мне, в ее широко раскрытых глазах сверкало удовольствие от собственной шутки.
– Огромное затруднение!
Она всплеснула руками, потом обвила ими мою шею. Ее акцент придал слову раскатистую значимость: «Огро-о-омное!»
Проклятье. Я пропал. Пропал уже тогда, когда даже не помнил, кто она такая.
Мои руки легли на ее талию, наши тела подстроились друг под друга. Тисаана изучала мое лицо, и ее улыбка исчезла, а вездесущая морщинка задумчивости вернулась. Я прижал к морщинке большой палец:
– Сейчас нам это ни к чему.
– Разве?
Конечно, она права. Столько всего нужно обдумать, о стольком поговорить и побеспокоиться, что кружится только что очищенная от стен забвения голова. Но ничего из этого не хочется делать прямо сейчас.
А хочется заново познакомиться с Тисааной – со всем, что есть в ней. Погладить каждый шрам, очертить каждый островок разных оттенков кожи, проследить очертания мускулов и выпуклостей. Хочется потерять себя в ней во всех смыслах. И желание настолько сильно, что я тону в нем, как голодающий перед пиром.
Тисаана прижала свою ладонь к моей. На кончиках ее пальцев дрожал бело-голубой свет. Моя магия ответила на ее зов, и это ощущалось совершенно естественно. Мое пламя смешалось с ее прохладным, ровным светом, щекоча наши руки, но не обжигая их.
– Так просто, – сказала она.
– Действительно, – согласился я.
Пламя усилилось, закручиваясь вокруг моего предплечья. Лампы в комнате то загорались ярче, то тускнели.
– Не хвастайся, – сказала она, усмехаясь и выпуская из свободной ладони стаю серебряных бабочек.
– Я хвастаюсь? Посмотри на себя.
– Не буду отрицать. Приятно наконец снова почувствовать себя сильной.
Я никогда бы не смог представить Тисаану слабой. И все же… я знал, что она имеет в виду. Шесть месяцев я провел в плену у собственного тела. Я уже забыл, как чудесно разговаривать с магией без усилий, и поклялся никогда больше не принимать свой дар как должное.
Магия Тисааны потянулась ко мне, и моя встретила ее с легкостью, – так не похоже на былое, когда стены пресекали наши попытки это сделать. Я позволил Тисаане проникнуть в мой разум. Пусть она увидит все, что не выразить словами. Пусть все границы между нами исчезнут.
Лампы в комнате снова вспыхнули. Не в силах больше ждать, я настойчиво поцеловал ее, и она сразу же погрузилась в поцелуй, приоткрыв губы. Снова обвила руками мою шею, и я притянул ее к себе, хотя все равно недостаточно близко. Ее вкус говорил о доме. Обо всем хорошем, что я вернул себе вместе с памятью.
Спотыкаясь, мы добрались до кровати. Поцелуи становились все более ненасытными, я цеплялся за Тисаану все крепче, а за остальной мир – все слабее. Меня больше не волновал Илизат, мои воспоминания, фейри или конец света. Все эти вещи потеряли важность по сравнению с едва уловимым стоном, который издала Тисаана, когда моя рука скользнула по ее груди, и с ее раздвинутыми при нашем неуклюжем столкновении с краем матраса бедрами.
Нет уж. Я твердо решил, что все эти серьезные, важные вещи перестанут для меня существовать на очень долгое время.
Моя рука скользнула между нашими телами, кончики пальцев едва задели внутреннюю поверхность ее бедер, коснулись слишком толстой ткани брюк, и Тисаана отчаянно ахнула, не отрываясь от моих губ.
Обладай я сильной волей, проявил бы терпение. Не торопясь знакомился бы с ней заново, дюйм за дюймом, в течение нескольких часов.
Тисаана выгнулась и упала спиной на кровать, увлекая меня за собой. Наш поцелуй так и не прервался. Я потянулся к ее рубашке и легонько взялся за шов.
Нет, пропади оно все, воля у меня слабая.
Ткань была тонкой, и пуговицы отлетали без усилия. На Тисаане не оказалось нижнего белья, и ее красивая, с напряженными от холода сосками грудь обнажилась. Я оторвался от ее губ, чтобы попробовать каждый из них, и, когда я обвел их по очереди языком, у Тисааны вырвался стон громче и в нем слышалось гораздо больше удовольствия.