Пока мы шли, я внимательно наблюдала за Кадуаном:
– Ты устал.
– Что?
– Ты часто выглядишь усталым.
– Старею, – слабо улыбнулся он.
Это заявление меня поразило. Мне не приходило в голову думать о Кадуане как о старике. Для Решайе возраста не существовало. Время представляло собой плоскость, простирающуюся во всех направлениях. Люди менялись, но я оставалась прежней.
Я вспомнила Кадуана из другой жизни, юношу с короной, слишком тяжелой для его возраста. Но с тех пор минуло пятьсот лет, и Кадуан нес на себе бремя всех этих лет. Когда-нибудь он умрет.
Последняя мысль мне не понравилась.
– Ты боишься смерти? – спросила я.
Он словно совсем не удивился этому вопросу, но ответил не сразу.
– Я боюсь только того, что она может у меня отнять.
Я поняла, что боюсь смерти Кадуана.
– Я хотела умереть, – призналась я.
– Я знаю. – Выражение его лица слегка изменилось.
– Ты не представляешь, насколько болезненно бесконечное существование. Существование, которого вообще быть не должно. – Я покачала головой. – Это мучение.
– Понимаю, – тихо сказал Кадуан.
– Мне хотелось отдохнуть.
Я сглотнула. Существование в виде Решайе было совсем другим – как и прошлая жизнь Эф. Теперь я откликалась на оба имени, но ни одно не считала своим. Имела оба набора воспоминаний, но они казались окнами в другие жизни.
– Я думала, что умерла, но ты вернул меня. Я отдала жизнь, чтобы спасти Тисаану.
– Я не знал этого.
– Проклятие требовало расплаты. Чьей-нибудь жизни. И нас было двое в одном теле. Моя жизнь в виде Решайе состояла только из ярости и желания, и лишь они двигали мной. Но даже тогда я боялась смерти. Ведь я знала желание, а смерть приносит конец желаниям.
– Тогда почему ты так поступила?
Я сдвинула брови. Казалось, все происходило так давно. Понять сейчас свои прошлые намерения не удавалось.
– Я оставила много следов в мире, – произнесла я. – Но все они были шрамами. Поэтому я хотела оставить чернила, как те истории, которые когда-то носила. Иногда благодаря Тисаане казалось, что… что во мне есть что-то большее. Несколько столетий подряд я творила насилие. Но в тот момент я почувствовала…
Я сглотнула и, не думая, прижала руку к сердцу, как делала каждый раз, когда мне нужно было напомнить себе, что я больше не Решайе.
– Я впервые почувствовала, что могу выбрать, кем я хочу быть. Столетия насилия и всего одно самопожертвование. Один щедрый жест. – Я слабо улыбнулась Кадуану. – И еще… я хотела отдохнуть. Я была готова к отдыху.
Король серьезно смотрел на меня:
– Ты хотела контролировать свою жизнь, потому что раньше никогда не имела такой возможности.
– У меня была возможность. Захватив контроль, я побеждала целые армии.
– Нет. Это было разрушение, – решительно возразил Кадуан. – У него мало общего с контролем. Ты по-прежнему отдавала себя на милость своим хозяевам. Но по-настоящему ты заявила о своей власти, когда решила отказаться от нее.
От потрясения я остановилась.
Будучи Решайе, я жаждала власти. Но я не получала с ней настоящего контроля. Мной овладевало дикое и жадное желание.
Но оно избавляло от боли.
В этом не было ничего постыдного. Если подумать, жажда крови так же бодрила, как и вкус сахара на губах.
– Возможно, – сказала я. – Но я учусь находить радость в голоде. И я не чувствовала более сильного голода, чем тогда.
Мы завернули за угол, дворец уже был далеко. Я различила движение впереди, где сады уступали место лесным деревьям. В темноте потребовалось несколько секунд, чтобы понять увиденное: две фигуры, переплетенные так, что превратились в массу конечностей и скомканной ткани, больше не прикрывающей кожу. Золотистые волосы, казавшиеся в лунном свете бледнее обычного. Одно серебристо-золотое крыло.
Я поняла, что перед нами Меджка, сплетенный в объятиях с женщиной. Он прислонил ее к дереву, а ее ноги обвивали его талию. Его губы прижались к ее шее, лицо незнакомки закрывали темные волосы, а голова была откинута назад от удовольствия. Сброшенная одежда лежала в грязи ворохом тонкой ткани.
Кадуан усмехнулся и потянул меня за руку:
– Полагаю, мы пойдем другим путем.
Мы свернули в противоположную сторону и теперь шли через западные сады. Я молчала. Против воли в воображении проигрывался виденный образ. Они выглядели странно, без какого-либо изящества – путаница тел и движений, слишком жадных, чтобы беспокоиться об элегантности. И все же этот голод, вернее, его удовлетворение представляло собой красивое зрелище.
Давным-давно, будучи Эф, я познакомилась с удовольствием от секса. Но, став Решайе, я не понимала его, даже когда испытывала желание так, как его испытывали Тисаана или Максантариус. Телесная бесполезность этого действия приводила меня в замешательство. Какова цель таких чувств?
Но… Я представила себе удовольствие на лице этой женщины – дерзкое и страстное.
– Эф?
– Что?
Я не сразу поняла, что Кадуан разговаривает со мной. Казалось, ситуация его забавляет.
– Ты выглядишь так, будто сильно задумалась.
– Меджка спрашивал, хочу ли я заняться с ним сексом, – без колебаний заявила я.
– Он – что? – Кадуан поперхнулся и остановился.
– Он выразился иначе, но суть была такова.
Кадуан посмотрел прямо перед собой, дважды моргнул. Я никогда не видела, чтобы он вел себя таким образом.
Затем он прочистил горло и продолжил идти:
– И что ты ему ответила?
– Я сказала «нет».
Кадуан стиснул зубы. И тут меня осенило. Может, так выглядит ревность? Чувство собственности? В бытность Решайе я не хотела ничего, кроме как поглощать человека, с которым делила тело, и быть поглощенной им. Глубокое, всеобъемлющее, это желание владело мной целиком. Это была любовь, утопавшая в ревности. Если Кадуан ревновал, значило ли это, что он любит меня? Потому что ревность подразумевает любовь, правда?
Прозрения обрушились на меня чередой, лишив равновесия.
– Ты вполне могла согласиться, – сказал Кадуан. – Если бы захотела.
По какой-то причине его слова меня задели.
– Мне не хотелось.
Мы шли в молчании, которое неожиданно стало неловким.
– Когда я была Решайе, я не понимала.
– Чего не понимала?
– Секса. На что он похож?
У Кадуана вырвался странный звук – нечто среднее между смехом и сдавленным покашливанием.
– От него приятные ощущения.
– Как от вкуса меда?
– Возможно, в некоторых обстоятельствах. – Уголок его рта дернулся.
Признаюсь, такое объяснение меня немного заинтриговало. Мед вызывал очень, очень приятные ощущения.
– Если тебе интересно, – спросил Кадуан нарочито небрежно, – почему ты отклонила щедрое предложение Меджки?
– Не знаю. Возможно, не следовало отказываться.
Первая часть была правдой. Вторая – уже в меньшей степени.
Но я испытала мрачное удовольствие от реакции Кадуана. Он снова остановился, повернулся ко мне и на долю секунды показался… сердитым? Я никогда не видела у него такого пронзительного взгляда.
Мне понравилось, когда он так на меня посмотрел.
Он шагнул ближе, а затем еще. Я прижалась спиной к стене, камень холодил обнаженную кожу. Он склонился надо мной, и меня охватил теплый хвойный запах.
– Тебе настолько любопытно? – спросил Кадуан.
Его голос, где мягкость переплеталась с жесткостью, переполняло обещание.
Это было приглашение.
Я встретила его взгляд и кивнула. Голова шла кругом от всех удовольствий, испытанных сегодня вечером, но я не чувствовала насыщения, хотелось большего.
Его рука прижалась к стене над моим левым плечом, лицо придвинулось к моему.
– Настоящий секс похож на крушение.
Его тихий голос звучал низко, хрипло. Его пальцы скользнули по моей талии, потом по бедру, а затем в разрез платья. Когда он коснулся нежной кожи бедра, от сочетания жара и холода у меня вырвался резкий вздох.
Кровь в венах стала горячей, сердце колотилось, кожа раскраснелась.
– И? – выдохнула я.
Его пальцы двинулись дальше, остановились между бедрами и легчайшим прикосновением скользнули по шелку нижнего белья. Почти незаметное движение, но у меня перехватило дыхание, и я вздрогнула всем телом. По позвоночнику пробежала искра удовольствия. Весь мир исчез, кроме глаз Кадуана и единственного ощущения.
– Хочешь, чтобы я остановился? – тихо спросил он.
– Нет.
Ни за что. Мы только начали. Голод вышел из-под контроля. Без какой-либо осознанной мысли я раздвинула бедра, и Кадуан с легким вздохом прижался лбом к моему лбу.
Его глаза горели, а ласковые пальцы двигались небольшими кругами.
Мой мир рушился на глазах. Я издала звук, удививший меня саму, колени подогнулись. Я превратилась в воплощение лишенного разума желания. Меня поглотило удовольствие, но оно только начало заполнять внутреннее томление – требовалось больше.
– Секс похож на звезды, – прошептал Кадуан. – Ты касаешься всего тела другого человека. Ты поглощаешь его и позволяешь ему делать то же самое с тобой.
«Всего тела», – сказал он. Но он не касался всего моего тела, лишь маленького участка, оставляя желать большего. Да, я желала гораздо большего, хотя даже нынешнее прикосновение уже сводило с ума.
Мне хотелось сказать это Кадуану, потребовать от него большего, но я открыла рот и успела издать только единственный сдавленный всхлип.
Он тяжело опирался на стену рядом со мной. Я удерживалась на ногах только потому, что была зажата между его телом и камнем.
Круговые движения становились все быстрее и напористее. Дополнительное давление вырвало из горла стон, заставило меня прижаться к Кадуану.
– Секс похож на примитивный голод, – продолжал он. – Эгоистичный… и щедрый.
Он отодвинул мое нижнее белье, и два пальца скользнули внутрь.
Я выругалась.
Исчезло все, кроме ощущения его во мне, которого все еще было мало, мало, мало, но в то же время так много, что тело не знало, как реагировать. Я забыла, как дышать, смотреть, говорить и двигаться. Краткая боль быстро сменилась диким, нетерпеливым наслаждением, приправленным моим желанием.