Брайан очень походил на нашего отца.
«Мне не хотелось видеть кого-то, похожего на себя».
В голове мелькнул образ дочери Селлы – маленькой девочки, так похожей на Брайана, – и следом пришло неохотное понимание.
– Просто… нужно было многое сделать в одиночку. – Брайан снова повернулся к кустам.
Брайан – Брайан, человек, который ожидал от меня так много, что я продал свою жизнь Орденам, лишь бы что-то ему доказать, – нуждался во мне. Странно, что осознание так меня ошеломило.
– Я должен был быть там, – тихо произнес я.
Даже зная все, что я знал сейчас, я сказал правду.
Он покачал головой:
– Как получилось, так и получилось.
Я решил, что мы закончили, и снова зашагал по лесу. Но еще через несколько минут Брайан добавил:
– Знаешь, мне разрешили самому сделать это.
– Что?
– Казнить убийц. Ривенайских экстремистов. Военные разрешили мне убить их своими руками.
Да пропади оно все! Я не знал, что за мое преступление погибли люди. Никогда не спрашивал, никогда не хотел знать. И сейчас жалел, что пришлось узнать.
– Тебе это помогло?
– Да. – Долгая пауза. – Нет. Похоже на правду.
Мне отчаянно хотелось закончить разговор, но Брайан продолжал. Мы уже не притворялись, что пытаемся охотиться.
– Это… странно. Никак не могу перестать думать об одной вещи. Они оказались совсем не такими, как я представлял.
– Кто они?
– Убийцы. Те, кто это сделал. Они были такими… такими слабаками. Десять человек, но примерно половина – тощие подростки на наркотиках. Как это произошло? Почему отец не смог защитить семью? Он же был одним из самых умелых воинов на Аре, и все же этим… этим крысам удалось всех убить, когда он был дома?
Я оцепенел, не в силах даже вздохнуть.
Естественно, я знал ответ. Помнил, как исказилось лицо отца, когда он увидел меня. Как он встретил меня в боевой готовности, но замешкался ровно настолько, чтобы его удар не стал смертельным. Даже видя, какой ужас я творю, он не захотел убивать сына.
Я тоже много думал об отце, вспоминая тот момент нерешительности.
– У меня все это в голове не укладывалось, – продолжил Брайан. – И я пришел к такому выводу: думаю, они взяли заложников. Скорее всего, сначала схватили девочек. Может, Киру или Шайлию, но ведь Мариска наверняка стала отбиваться и…
Я больше не мог терпеть, бросил лук и повернулся к нему:
– Хватит. Не хочу это слушать.
На лице Брайана вспышкой промелькнуло выражение – чтоб вас, неужели обида? Он заиграл желваками:
– Ты не хочешь знать, что произошло? Ты не задаешься одним и тем же мучительным вопросом последние десять лет?
Внезапно я понял, почему Тисаане и Саммерину идея отправить меня подальше и никогда больше не видеть показалась милосердной.
– Ты хочешь, чтобы в случившемся был какой-то смысл, – ответил я. – Но в нем никогда не было смысла.
– Я хочу понять, что там произошло.
– И чем, катись оно все, тебе это поможет? Зачем тебе знать, как наши родные страдали перед смертью? Хочешь запомнить их такими?
– Я только такими их и помню, – сквозь зубы выдавил он. – Помню миллион разных вариантов, проигрывающихся в миллион разных мгновений за те два часа. Я представляю себе все то, о чем у меня есть вопросы, но нет ответов. Неужели нашей матери пришлось смотреть, как они умирают?
– Брайан, хватит.
– Эти мерзавцы изнасиловали наших сестер…
Проклятье, это невозможно вынести!
– ОСТАНОВИСЬ!
– Не могу, – выдавил он. – Я не могу остановиться. Именно это я пытаюсь сказать. Я представляю бесконечный ужас. Он никогда не прекращается. Разве у тебя не так?
Какая же мрачная ирония! Он провел десять лет, пытаясь мысленно воссоздать одно ужасное деяние. Я провел десять лет, пытаясь забыть их все.
– К тому же, – добавил Брайан, – разве наша семья этого не заслуживает? Разве родители, братья и сестры не заслуживают, чтобы мы знали об их последних минутах, чтобы воспоминания не были утрачены? Даже на поле боя солдаты могут передать последнее слово.
– Ты же понимаешь…
– Я должен дать им такую возможность.
С последними словами у него вырвалось рычание. Брат резко отвернулся, его плечи судорожно вздымались и опускались.
Не знаю, почему мне никогда не приходило на ум, что он страдает так же сильно, как и я. Но мысль эта пришла как в тумане. Она не могла громко отозваться внутри сейчас, когда мне с трудом удавалось держать себя в руках.
– Прости, – с трудом выдавил я.
Я не ожидал, что это слово окажет настолько сильное действие – всего одно слово, в котором крылось гораздо больше, чем знал Брайан. Он испустил глубокий, долгий вздох и обернулся. Злость исчезла с его лица, осталась только усталость.
– Я… ты ни в чем не виноват.
Я так сильно прикусил язык, что почувствовал кровь. Брат вздохнул:
– Сегодня просто трудный день.
– Трудный день, – тихо согласился я.
Возможно, я мог бы сказать больше. Возможно, мне следовало сказать больше. Но вместо этого я запрятал правду как можно глубже, и остаток утра мы охотились, уже почти не разговаривая.
Глава 64
Когда мы выбрались в город, я вела себя крайне осторожно. Без Ишки я не могла зачаровать свою внешность, и не стоило ради такого дела тратить одно из его перьев, но все же я постаралась стать менее приметной. Надела куртку и застегнула рубашку под горло, чтобы скрыть бо́льшую часть пятнистой кожи, а волосы убрала под капюшон. Люди в Трелле нередко прикрывались подобным образом от солнца, особенно в полуденные часы, поэтому я не выделялась из толпы, когда мы с Саммерином отправились на рынок.
В любых других обстоятельствах я бы получила удовольствие от вылазки. Рынок под открытым небом напоминал места, куда я ходила с матерью в детстве: извилистые тропки между бесконечными рядами прилавков, где продавалось все, что только можно себе представить. Некоторые товары были полезными, но большинство оказывалось откровенным хламом. Куда еще можно пойти, если нужно купить картины, игрушки, шарфы, обувь, оружие, фрукты семнадцати сортов и сомнительное мясо, полученное из неизвестного источника?
Мы с Саммерином бродили вдоль прилавков, выбирая припасы для ужина, а заодно на дорогу до Орасьева.
– Мясо будем брать? – осторожно спросил Саммерин.
Я подумала о Максе и Брайане и вздохнула:
– Да. Скорее всего.
Я подозревала, что охота будет неудачной. От этой мысли сжималось сердце. Следовало найти способ отговорить Макса от похода с братом. Невозможно даже представить, насколько мучительным станет для него их общение.
Саммерин заметил мои переживания:
– С ним все будет хорошо.
– Я знаю.
Но меня беспокоило не то, что будет, а то, что было, и с прошлым никто ничего не мог поделать.
– Думаю, то, что Макс решил пойти с братом, – хороший знак, – продолжал Саммерин. – Много лет я наблюдал, как он избегает даже упоминать о Брайане. Даже в первые годы, когда Брайан потратил столько сил на его розыски. – Саммерин неуверенно пожал плечами. – Возможно, это… шаг вперед?
Конечно, в определенной мере он прав, но какую цену придется заплатить Максу?
– Думаю, они только навредят друг другу своим горем, – тихо сказала я.
– Возможно, – после долгой паузы ответил Саммерин. – Как огонь и масло.
Мы перешли к следующему прилавку, где продавали красивые юбки, которые ненадолго меня заворожили – против воли и вопреки кошмарной ситуации. Я пощупала алый материал и вдруг услышала звук, от которого остановилось сердце. Я замерла. Внезапно я снова ощутила себя тринадцатилетней.
– В чем дело? – спросил Саммерин.
Я отпустила юбку и принялась проталкиваться к источнику звука. Там, впереди, я увидела их. Широкополые черные шляпы. Черные кожаные плащи. Клетки. А в клетках – люди. Саммерин тихо выругался.
Рынок невольников был маленьким, намного меньше того, где меня высмотрел Эсмарис, когда мне было тринадцать лет, но подобные места, по существу, всегда выглядели одинаково. Череда клеток, вернее даже, загон занимал целый квартал рынка. Люди внутри были прикованы цепями к решеткам, чтобы потенциальные покупатели могли легко их осмотреть. Рабов разделили по полу, возрасту, навыкам. Здесь – женщины без особых умений. Там дети. В конце ряда – искусные рабочие и ремесленники. В стороне – красивые женщины. Единственным исключением были молодые, сильные мужчины: их держали поодиночке и подальше друг от друга, чтобы они ни в коем случае не объединились и не одолели похитителей.
Проведя в подобном месте немало времени, я помнила все правила. Помнила, как работорговцы спорили, куда меня лучше определить – к женщинам или детям.
«Посмотри на ее грудь, – говорил один. – Точно к женщинам. Для чего еще ее могут купить? Только как диковинку, экзотическую шлюху».
– Присматриваешь кого-нибудь, красавица? – слишком близко спросил грубый голос.
Я бросила взгляд через плечо и тут же отвернулась. Мужчина в широкополой шляпе улыбался мне как человеку, а не товару – раньше со мной так не обращались.
– Нет, – ответила я. И против воли выдавила вдогонку: – Спасибо.
Я прошлась вдоль решеток, завернула за угол. Многие рабы выглядели больными, некоторые казались опоенными каким-то снадобьем. Невольники едва обращали на меня внимание. Только одна девочка лет восьми глянула на мое лицо и с удивленным вздохом вскочила на ноги.
– Ты, – выдохнула она. – Я о тебе слышала!
Ее лицо расплылось в широкой улыбке, какая бывает у детей, когда им неожиданно дарят невероятный подарок, и мое сердце разорвалось надвое.
Саммерин положил руку мне на плечо:
– Тисаана…
– Я могу что-то сделать.
Он безнадежно посмотрел на меня.
Я стряхнула его руку и снова прошла вдоль загона, уже по следующему ряду, чтобы отвести подозрения, хотя и чувствовала затылком неотрывный взгляд девочки. Наверняка есть варианты. Может, слабый запор, который удастся разбить с помощью магии? Или плохо охраняемый выход – незаметно убить одинокого охранника и расчистить путь к свободе?