– Какого лорда? – Я ткнул повязку в лицо Брайану. – Кому принадлежит этот знак?
– Когда-то я знал гербы многих домов. – Он задумчиво нахмурился. – Но это было давно.
– Ты должен вспомнить.
В голове вертелась только одна мысль, вытеснив все остальное: «Я не могу потерять ее. Тем более сегодня».
Я не пошел с ней, потому что позволил себе погрузиться в прошлое. Как вам такая ирония судьбы?
Напряги мозги! У Тисааны много врагов, особенно среди треллианцев. Но кто имеет на нее особые виды?
– Зороковы, – произнес я. – Это их знак?
По тому, как изогнулись брови Брайана, я понял, что прав.
– Волки. Точно, это их герб.
Саммерин, все еще неспособный говорить, кивнул. У меня в ушах зазвенела кровь, страх и гнев нарастали, пока не овладели мной полностью. На кончиках пальцев сами собой вспыхивали искры. Я сожгу этих сволочей дотла.
Саммерин схватил меня за запястье. Между нами повисли невысказанные слова. Я до боли стиснул челюсти. Костяшки пальцев на руке, в которой я сжимал нарукавную повязку, тряслись, ткань по краям обожгло жаром магии, всколыхнувшейся вместе с гневом.
– Я знаю. – Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Знаю.
Я не мог пойти за Тисааной в одиночку. Не в этот раз, не так, как когда ее захватил в плен Атрик Авинесс.
Я любил Тисаану так сильно, что разорвал бы на куски любого, кто посмеет ей угрожать. Но я изучил ее достаточно, чтобы видеть даже то, чего она не могла мне сказать сама.
К Тисаане вернулась ее сила. Она была сильным бойцом и еще более сильным повелителем магии. Я знал это, потому что учил ее и видел, как она поднимается на мой уровень, если не выше. Она рассказывала мне о том времени, когда пряталась у всех на виду в домах треллианских лордов. Она знала, как с этим справиться.
И она отправила нам сообщение. Да, я мог бы прямо сейчас погнаться за повозкой, перебить всех, кто попадется на глаза, и вернуть Тисаану, пока работорговцы еще не добрались до имения Зороковых.
Но если я так поступлю, она разозлится на меня, ведь так я спасу ее, но не добьюсь победы для всех.
Повязка не говорила: «Я здесь. Приходи меня спасать».
Она говорила совсем другое: «Я здесь. Приведи мне армию».
– Если выступим сейчас, – угрюмо произнес Брайан, – сумеем перехватить повозку еще по дороге до имения Зороковых.
Он уже тянулся за своим мечом. В любых других обстоятельствах я бы сильно удивился тому, что он так рвется в бой, чтобы спасти Тисаану. Но я сказал:
– Нет. Мы поедем в Орасьев.
Брайан посмотрел на меня как на сумасшедшего:
– Тисаану сейчас везут куда-то в цепях – и ты не хочешь ее освободить?
О, я хотел. Я так хотел ее освободить, что желание причиняло физическую боль.
– Мы освободим ее. – Я крепче сжал в кулаке ткань и посмотрел на Саммерина. – Но она не хочет спасения для себя. Она хочет покончить с Зороковыми раз и навсегда. Поэтому вот как мы поступим. Доберемся до Орасьева как можно быстрее. Соберем повстанцев, а потом уничтожим этих мерзавцев. Вот чего хочет Тисаана.
Я почувствовал, как в артефакте, который я носил с собой, пульсирует магия, странная и достаточно могущественная, чтобы изменить реальность.
– Я не понимаю, как… – Судя по виду Брайана, мои доводы его не убедили.
– Я не спрашивал твоего мнения, – отрезал я.
Саммерин медленно поднялся на ноги, убрав руку с горла. Рана все еще выглядела ужасно, но ему удалось остановить кровотечение. Я осмотрел друга с ног до головы:
– Ты в порядке?
– Готов свергать империю, – хриплым шепотом ответил он.
Я едва не рассмеялся:
– Рад это слышать, дружище.
Глава 67
Усадьба Зороковых не уступала по красоте усадьбе Микова, если не превосходила ее. Имение Зороковых определенно было больше, а признаки богатства здесь – назойливее. Эсмарис обладал огромной властью, ему не требовалось кому-то что-то доказывать, и дом отражал это. Все в его усадьбе было искусно вырезано из белого мармора, не нуждающегося в дополнительных украшениях, чтобы заявить о безумно высокой стоимости – она и так чувствовалась.
Зороковы предпочитали крикливую роскошь. Крыши зданий блестели серебром и золотом, возвышаясь над нами уступами, словно гора из слоновой кости. Пока повозка с грохотом въезжала в ворота, все ее пассажиры молчали. В телеге сидело не менее десятка человек в цепях, хотя только у меня на запястьях и лодыжках было по несколько оков. Меня приковали к решетке, скамейке, к цепям, надетым на меня же… похитители будто боялись, что я улечу.
Я бы, конечно, не стала улетать. У меня очень хорошо получалось быть идеальной рабыней, идеальной пленницей.
За свою жизнь я уже много раз оказывалась под входными арками вроде этой. Тем не менее каждый раз, когда на меня падала тень от герба очередного лорда, я замирала. Будучи ребенком, я всегда стояла у другого входа, возвращалась к другому господину.
Я подавила страх. Детство осталось далеко позади.
Пока мы ехали по городу, я наблюдала за окрестностями, запоминая планировку. Территорию защищали две стены: одна – вокруг города, другая – вокруг самого имения. Я отметила, что улицы широкие и очень прямые. Удобно.
Маленькая девочка, узнавшая меня на рынке, тоже оказалась в повозке. Она сидела напротив, вытянув шею, и наблюдала за мной всю дорогу. Теперь она наклонилась ближе и тихо спросила:
– Ты действительно убила Эсмариса Микова?
В ответ я покачала головой, имея в виду не отрицание, а призыв к молчанию, но слишком поздно.
– Не разговаривай с ней! – прорычал один работорговец и так сильно ударил девочку по лицу, что ее отшвырнуло на сидящую рядом женщину.
– Не смей ее бить! – рявкнула я прежде, чем смогла сдержаться. – Она…
Удар. Затылок пронзила боль. В глазах потемнело.
Я пришла в себя все еще в цепях. Голова раскалывалась, сводило желудок. В полубессознательном состоянии я упала на четвереньки, и меня вырвало.
Все чувства притупились. Когда они начали возвращаться, первое, что я услышала, был звук, выражавший отвращение.
– Вот тварь, – пробормотал грубый женский голос. – А мне теперь убирать.
С огромным усилием я подняла голову и прислонилась спиной к стене. Запястья и лодыжки сковывало железо, цепь от кандалов тянулась в угол, где стена сходилась с полом. Пол был мраморный, как, без сомнения, и все остальное в этом доме. Слева стояла небольшая кровать, достаточно далеко, чтобы цепи наверняка не позволили улечься на нее. Сама комната оказалась крошечной. Кроме кровати, в ней помещался письменный стол и пыльное зеркало. Окон не было.
Худощавая женщина с жесткими седыми волосами и напряженным лицом смотрела на меня с явным отвращением.
– Я ожидала, что ты крупнее, – сказала она. – После всех неприятностей, которые ты доставила.
Я моргнула, ожидая, пока зрение прояснится. Женщина носила добротную одежду – да, одежду рабыни, но хорошо пошитую, а это означало, что передо мной домашняя рабыня. Людям этого класса нравилось окружать себя привлекательными на вид вещами. Женщина держала в руках швабру. Она опустила ее на пол, чтобы убрать оставленную мной грязь, с такой силой, что брызги попали мне на лицо.
– Тебя будут очень рады здесь видеть – вот что я тебе скажу.
– Где мы?
Мой голос звучал сипло.
– Наверняка ты не настолько тупа, если ухитрилась столько всего натворить.
– Поместье Зороковых?
Женщина закатила глаза, что я решила считать подтверждением.
– Главный дом? – спросила я.
Мы находились в комнате домашней рабыни, где было все необходимое, чтобы держать меня взаперти. Не в темнице – отдельном здании на территории усадьбы.
– Тебя хотят держать под рукой. Вот поэтому я тут и убираю твою блевотину. Обычно это не входит в мои проклятые обязанности.
Мощное движение швабры запустило небольшую волну разбавленной водой рвоты, и край моей рубахи промок. Я отпрянула в сторону:
– А кто…
– Чтоб ты знала, моя дочь погибла из-за тебя, – отрезала женщина, не глядя на меня. – Сначала ей отрубили руки. Я слышала, их послали тебе.
Я захлопнула рот, грудь пронзила боль. Я думала об этих руках каждый день.
– Прости.
Женщина пожала плечами:
– Твое «прости» ничего уже не изменит.
Я попыталась дотянуться до нее магией и сразу поняла, почему в голове стоит густой туман; я не распознала это ощущение раньше только потому, что совершенно не понимала, что происходит. Меня одурманили храксалисом. Судя по всему, в крови его просто огромное количество.
– Тебя скоро не станет, – продолжала женщина, снова шлепая шваброй по плитке. – Думаю, так будет лучше для всех. Пусть все вернется как было. В те времена, когда тебе отрезали руки только за кражу, а не потому, что какая-то нахальная низеринская сука решила начать проклятую гражданскую войну.
Я могла сказать женщине, что уже поздно. Даже если я сегодня умру, огонь разгорелся так сильно, что его уже не потушить. Слишком многие пылают гневом, чтобы все вернулось как было.
– Как звали твою дочь? – спросила я.
– Сален. – Ее движения на долю секунды замедлились.
– Красивое имя.
Глаза женщины метнулись ко мне, будто я сказала что-то ужасно обидное. На ее лице застыла ярость. Затем она вернулась к уборке, еще раз провела шваброй по полу и с громким всплеском уронила ее в ведро.
– Глупая и вспыльчивая девчонка. Думала, ты делаешь чудесное дело. Горой за тебя стояла. До самого конца.
Ржавые колесики завизжали, когда она потащила ведро с водой к двери.
– Подожди, – сказала я. – Как тебя зовут?
Она распахнула дверь.
– Ларон, – ответила она и захлопнула створку.
Я отсчитывала время по оттенку света, пробивавшегося под дверь. Наблюдала, как он становится теплее, потом холоднее, а затем снова теплее благодаря заходящему солнцу и свету фонарей в коридоре.