– Действительно. Существует множество причин, по которым Трелл может поддерживать общение с Арой. И вот тут мы подходим к тому, о чем я думаю. – Лицо Вифиана похолодело. – Я думаю, что нас предали.
– После того, как мы уступили требованиям людей, – фыркнул Меджка. – После того, как многие наши солдаты и один из величайших генералов погибли на поле боя. Они наносят нам удар в спину.
– Разве кто-нибудь удивлен? – пробормотала Луия.
– Признаюсь, я думал, что люди достаточно ценят наш альянс, чтобы не относиться к нему подобным образом, – заметил Вифиан.
Меня новость не удивила. Во мне все еще остались воспоминания Тисааны, не менее живые, чем мои собственные. Я чувствовала кнут на своей спине, следы, оставленные предательством того, кто, как она считала, ее любит.
Люди предают. Люди лгут. Такова их природа.
– Какие у нас есть варианты? – Губы Кадуана сжались.
– Например, дать треллианцам возможность объясниться, – сказал Вифиан. – Конечно, нельзя забывать, что они могут лгать. Так мы познакомимся с информацией, которая есть в их распоряжении, сохранив при этом союз.
Меджка снова фыркнул и сделал большой глоток вина.
– Или? – холодно спросил Кадуан.
– Или мы можем их уничтожить.
Гнев сделал мои слова быстрыми и резкими – они слетели с губ без разрешения.
Мой гнев кипел, проливаясь на всех: я злилась на Кадуана за то, что тот бросил меня, на аранцев – за столетия пыток, на треллианцев – за их теперешнее предательство.
Но я не должна мириться с подобными вещами. Я знаю, насколько хороша месть. Знаю, что боль можно успокоить железным привкусом крови.
Я встала из-за стола, ногти впились в ладонь.
– Мы намного могущественнее, чем раньше! – прорычала я. – Я в одиночку убила сотни людей в Нирае. Нам больше не нужны жалкие ресурсы треллианцев. Пора перестать трусить! – Последнее слово сорвалось с губ, как стрела с натянутой тетивы. – Мы сильнее их. Вы намеревались решительно выступить против людей. Среди них трудно найти более отвратительное и менее заслуживающее жизни сообщество, чем треллианцы. Мы слишком долго осторожничали. Мы слишком долго прятались, боясь собственных способностей.
– Если поступим так, – спокойно сказал Кадуан, – пути назад уже не будет.
Он смотрел только на меня, не отрываясь.
Он даже не моргал.
– Ты утверждал, что уничтожишь цивилизацию людей, потому что она принесла только боль и смерть. Ты утверждал, что мы положим конец ее существованию. Твой народ сплотился вокруг тебя и поддерживает твои идеи. На прошлой неделе ты прочитал имена трех сотен фейри, погибших от человеческих рук. Какая разница, чью форму носили те люди? Треллианцы убили бы наших собратьев не менее охотно, чем аранцы. Давайте отомстим за них!
Я говорила не о трех сотнях мертвых фейри.
«Но мстит он только за тебя», – сказал тогда Меджка.
И пока я говорила, я видела, как знакомый огонь, знакомый голод вспыхивает в глазах Кадуана.
– Мы готовы? – спросил он.
Я знала, что именно его интересует. Если мы собираемся вести войну всерьез, полагаться на собственные силы, а не на массу треллианского войска, ему понадоблюсь я. Моя мощь, моя ярость.
– Я готова, – без колебаний заявила я.
По лицу Кадуана промелькнуло выражение, похожее на гордость. Он встал и повернулся к карте на стене:
– Тогда мы уничтожим Трелл.
Он прижал ладонь к тому месту на карте, которое занимал Трелл, а затем отдернул, оставив на пергаменте алое пятно – человеческую кровь.
– Хватит трусить.
Глава 69
Мы двигались быстро. Потребовалось всего два дня, чтобы добраться до Орасьева, и каждую секунду я думал о Тисаане и о том, что с ней происходит в плену. Порой мной овладевала такая тревога, что я был готов отказаться от всей этой глупой затеи, отправиться лично штурмовать ворота поместья и забрать оттуда Тисаану, даже если придется заплатить жизнью. Война, будь она проклята! Я до боли хотел видеть любимую рядом, в безопасности. Чем быстрее мы доберемся до Орасьева, тем быстрее исполнится это желание.
Когда мы наконец прибыли на место, я был готов плакать от облегчения.
Как странно думать, что не так давно Орасьев был собственностью треллианского лорда и выглядел в точности так же, как все остальные белокаменные города, построенные треллианцами.
Повстанцы приложили много усилий, чтобы отделаться от этого наследия. Камень цвета слоновой кости залили красками, создав хаос оттенков, напоминавший о моем саде. С городских стен свисали разноцветные полотнища; подойдя ближе, я понял, что это флаги. Множество разных флагов. Когда дул ветерок, они крыльями взлетали в воздух, обнажая глубокие трещины – зияющие шрамы осады, которую повстанцам только что удалось выдержать.
Заметив эти трещины, глаз начинал замечать все прочие признаки войны. Копья, вонзившиеся в гребни городских стен, – некоторые сломанные, другие окровавленные. Заколоченные двери. Стражники, толпившиеся у ворот. Стражники, впрочем, походили скорее не на солдат, а на кучку полуголодных, покрытых боевыми шрамами людей, которые почему-то носили на шее одинаковые красные шарфы.
Но тем не менее…
Когда стратаграмма перенесла нас к городу и я впервые увидел его, у меня перехватило дыхание. Все это разноцветие возвышалось над гладким золотом равнин, отказываясь молчать, отказываясь уходить в тень. Город выстоял против двух самых могущественных армий мира. Выдержал, несмотря ни на что.
Именно за это так упорно боролась Тисаана. Именно об этом она мечтала, когда полумертвая доползла до ступеней орденских Башен.
– Не могу поверить, что Орасьев устоял, – изумленно пробормотал Саммерин.
– Жители сумели отбиться от треллианцев и фейри? – В голосе Брайна звучало неприкрытое благоговение.
Я мог бы и дальше просто смотреть, впитывать открывающийся вид. Но я остро осознавал всеми своими чувствами, что Тисаана сейчас страдает. Мне вспомнилось, что Брайан говорил о неизвестности. В голове постоянно крутился миллион ужасных сценариев.
– Пойдем, – сказал я. – Нельзя терять время.
Когда мы приблизились, пять солдат на гребне стены нацелили на нас луки и что-то выкрикнули на теренском так быстро, что я не смог ничего разобрать. Мы подняли руки и переглянулись:
– Кто-нибудь что-то понял?
Брайан и Саммерин покачали головой. Я вздохнул и повернулся к стражникам.
– Меня зовут Максантариус Фарлион! – крикнул я на теренском. – Я пришел поговорить с Филиасом. Где он?
Почти наверняка я наделал ошибок.
Охранники настороженно переглянулись. Самый молодой из них сердито посмотрел на меня.
– Ты аранец, – усмехнулся он. – Аранский шпион.
Я не собирался терять время. Вероятно, мое имя пользовалось самой дурной славой что на континенте, что на Аре. Будь я шпионом, оно бы сильно осложняло мою работу. И я бы так и заявил, если бы владел теренским на достаточном уровне. Поэтому пришлось довольствоваться нехитрым.
– Зачем мне лгать?
– На самом деле есть много причин лгать, – пробормотал Саммерин.
Я до скрипа сжал зубы.
– Это ради Тисааны Витежиц! – крикнул я в отчаянии. – Пожалуйста.
При имени Тисааны мужчина изменился в лице. Он собирался что-то сказать, но ему помешал шум позади, источника которого я не видел. Вдруг молодой охранник исчез из вида. От разочарования я выругался. Но мгновение спустя над стеной показалась светлая шевелюра. Перевязанный, покрытый синяками Серел с широкой ухмылкой на лице склонился над парапетом:
– Макс! Это ты!
Я с облегчением выдохнул. Несмотря на обстоятельства, я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ. Серел обладал воистину заразительной улыбкой.
– Это я. Впусти нас. Нужно поговорить.
Но когда охранники бросились поднимать ворота, моя улыбка сменилась оскалом.
– Кстати, я слышал, ты хотел оставить меня гнить в тюрьме?
Сперва Серел от восторга говорил на теренском так быстро, что никто из нас не понял ни слова. Но, встретившись с ним в воротах, я заметил тот миг, когда он осознал, что Тисааны с нами нет. Он был готов провести для нее грандиозную экскурсию по образцовой столице восстания, но радость покинула его лицо, он запнулся, и прогулка была забыта, а мы уединились в небольшой комнате в верхней части самого высокого здания Орасьева.
Должно быть, когда-то здесь размещался кабинет властвовавшего в городе лорда. Расставленная на мозаичных полах и меховых коврах мебель блистала безвкусными украшениями, а оконная рама обрамляла открыточный вид на Орасьев. Раньше стены наверняка были белыми, а сейчас пестрели разноцветными пятнами – семь цветов, повторявшие оттенки флагов на городской стене, – и на всех поверхностях были развешены карты, заметки и схемы.
Филиас, Риаша, Серел и мы расселись в комнате, и на малопонятной смеси теренского и аранского я с запинками рассказал о том, что случилось с Тисааной.
Серел вскочил на ноги, едва дождавшись, пока я закончу. Они с Филиасом понимающе переглянулись.
– Встреча, – пробормотал Серел, и Филиас кивнул.
– Встреча? – Я переводил взгляд с одного на другого.
– Недавно мы получили интересную информацию, – сказал Филиас. – От рабов на треллианской территории, которая принадлежит Нуре. Она прибыла в Трелл, хотя держит это в тайне. Судя по всему, у нее назначены какие-то переговоры с треллианскими лордами, и об этом никто не должен знать. – Он слегка улыбнулся. – Однако рабы умеют не попадаться на глаза. И слышать всякое, что не предназначено для посторонних ушей.
Я нахмурился. Нура? Нура в Трелле? Треллианцы, находясь в союзе с фейри, атаковали ее со всех сторон. Возможно, треллианские лорды, в силу своей предприимчивости, подумывали поменять сторону.
Мысль о том, что в помощь Нуре придут людские ресурсы и жестокие методы лордов, серьезно беспокоила. Но другая мысль – о том, что Тисаану могут отдать Нуре, а та обречет ее на мучения в стенах Илизата или привяжет к столу для опытов, – просто ужасала.