– Тем больше причин вытащить Тисаану как можно скорее, – сказал Серел. – Мы можем выступить прямо сейчас. Я, Филиас, часть наших лучших бойцов – мы быстро освободим ее.
– Нет, – возразил я. – Мы сделаем больше.
Серел остановился на полпути к дверям. Теперь все трое повстанцев смотрели на меня так, будто я сошел с ума.
– Я не понимаю, – произнесла Риаша. – Разве не за этим ты пришел к нам? Чтобы получить подкрепление?
– Да. Я…
Вознесенные над нами! Вот теперь я понял, как трудно было Тисаане, когда мы разговаривали о чем-то важном и ей приходилось преодолевать гигантский языковой барьер.
– Мы можем остановить их. Остановить Зороковых… до конца.
Филиас – и я его не винил – произнес:
– Я не понимаю, что это значит.
В разговор вмешался Брайан:
– Нам выпала возможность сделать большой шаг против треллианских лордов. – Он развел руки, словно демонстрируя масштаб. – Большой шаг – большая победа. Зороковы – сильный дом, а после падения Миковых осталось много маленьких. Если покончим с ними сейчас, сможем покончить с Треллианской империей.
Брат говорил по-теренски не намного лучше, чем я, но, судя по потрясенным лицам, ему удалость донести суть. Из троих повстанцев Серел побледнел больше всех. Он повернулся к Филиасу, тихо и быстро заговорил по-теренски, затем снова повернулся к нам:
– Как мы сможем победить Зороковых в открытом столкновении? Я едва пережил Малакан. Я видел, на что они способны, особенно с помощью фейри. Ничто не помешает мне вытащить оттуда Тисаану, но пойти против Зороковых войной? Я не знаю, останется ли хоть кто-то из нас в живых.
От жалости к Серелу у меня сжалось сердце. Я услышал то, чего он не произнес. Он не мог забыть Малакан и ожидание смерти там. Никому не пожелаю попасть в осаду. Она меняет людей, и ее последствия не проходят быстро.
Я не стал говорить Серелу, что он не прав, – это было не так. Я не стал давить на него, потому что нельзя никого гнать на поле боя насильно.
Я сказал ему только правду:
– Хочу обещать тебе. Хочу обещать победить. Не могу. Но у нас есть… – я дотронулся до мешочка на бедре и попытался подобрать на теренском слово, способное описать это, – сила. Магия. – Последнее слово я произнес на аранском. – У нас есть шанс прямо сейчас. Возможно, больше не будет.
С обеспокоенным видом Серел опустился обратно на место. Филиас поднялся и встал позади него, положил руки на плечи; большой палец Филиаса едва заметно поглаживал кожу Серела.
– Я не стану просить у тебя обещаний, – сказал он мне, – но ты действительно думаешь, что мы сможем победить?
Крайне сложный вопрос. Чтобы ответить, пришлось переступить через пессимизм, который я любовно взращивал пару десятилетий.
– Да, – наконец ответил я, – я думаю.
Пусть и кажусь идиотом.
– И что еще более важно, – добавил я, – Тисаана верит в это. Ты же сам знаешь.
Уголки рта Филиаса поднялись в кривой ухмылке.
– О да, знаю.
Они с Серелом обменялись долгим взглядом, словно вели безмолвный диалог.
– Да пропади оно все, – вслух сказал Филиас. – Думаю, стоит попробовать. В конце концов, мы зашли так далеко не потому, что осторожничали. Если бы мы все мерили шансами, я бы по-прежнему целый день перетаскивал зерно Эсмариса Микова. Но мы превосходили ожидания лордов раз за разом. Давай превзойдем снова.
Серел все еще нервничал. Филиас посмотрел на него сверху вниз, осторожно откинув подбородок Серела назад, чтобы взглянуть ему в глаза.
– Разве ты не хочешь пустить кровь этим мерзавцам?
Филиас произнес это тихо, обращаясь только к одному человеку, но его слова застыли в загустевшем воздухе. Серел сглотнул, затем поднялся и повернулся ко мне.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Давайте попробуем.
Глава 70
Целые сутки никто не входил ко мне, а сама я погрузилась в лихорадочный бред. Я только и могла, что лежать на полу, а из горла сочились стоны.
Сознание едва теплилось, когда Ларон вошла в комнату и выругалась при виде меня. Женщина перевернула меня, чтобы заглянуть в лицо; я вскрикнула, когда спина прижалась к полу. Ларон потрогала мой лоб и снова выругалась.
Меня поглотила тьма. Когда она снова развеялась, надо мной склонился незнакомый мужчина средних лет, с темными седеющими волосами.
– Она горит, – пробормотала Ларон. В ее голосе слышалась легкая паника. – Посмотри на ее спину! Глупая девчонка. Это хуже, чем то, что с ней сделали они. Даже не представляю, как она сумела так себе навредить.
Мужчина молча потрогал мое лицо, пощупал пульс и осторожно повернул, чтобы осмотреть мою сочащуюся кровью спину. Когда он наклонился надо мной, я мельком заметила татуировку на его запястье – символ. Тоже раб, как я и думала. Отлично.
Его руки пробежались по моей спине, и я всхлипнула, когда по коже порхнула его магия.
– Я пытаюсь помочь, – пробормотал он устало, но добродушно.
Я издала нечто среднее между стоном и рыданием.
– Мерик, она не должна умереть, – прошипела Ларон. – Мне оторвут мою проклятую голову. Ты представляешь, что сделает леди…
Мужчина принес с собой сумку и сейчас придвинул ее поближе. Внутри я заметила множество маленьких стеклянных пузырьков. Он взял два из них и смешал содержимое. Жидкость осветилась вспышкой магии.
– Запрокинь ее голову назад.
Ларон повиновалась.
Когда она подтолкнула меня в вертикальное положение, тело пронзила боль.
– Прости… – Тон подтверждал, что ей действительно жаль.
Зелье, которое Мерик влил мне в горло, обожгло все внутри. Оно оказалось настолько сильным, что меня бы стошнило, не зажми он мне рот рукой. В конце концов организм принял лекарство, и меня отпустили, позволив осесть на пол.
Издалека донесся зов – искали Ларон. Та вскочила на ноги и выругалась.
– Иди, – мягко сказал Мерик. – Я посижу с ней.
Ларон поблагодарила его и выбежала из комнаты, оставив нас вдвоем. С огромным усилием я заставила себя поднять голову и посмотреть на врача.
Дни вынужденного приема наркотиков в сочетании с заражением сделали свое дело. Но теперь – здесь и сейчас – у меня появился шанс.
Никто, даже треллианские лорды, не мог раздобыть храксалис в таком количестве без повелителя магии, умеющего его готовить. И скорее всего, этот повелитель должен быть целителем – тем, кто знает, как управлять телами.
Зелья в сумке Мерика лишь подтвердили мою теорию.
И этот миг прямо сейчас – следующий шаг моего плана – стоил самоистязания, стоил лихорадки.
– Здравствуй, – прохрипела я глухим, скрипучим голосом. – Мне нужно кое-что у тебя спросить.
Я не знала, сколько минуло дней. Благодаря заботам Мерика лихорадка утихла, но мне продолжали давать наркотик в таком количестве, что я пребывала в полубессознательном состоянии, где сны, реальность и боль смешивались воедино. Мерик продолжал навещать меня, шестеренки плана поворачивались, время шло.
Однажды я почувствовала себя немного лучше. Даже смогла встать, съела хлеб и суп, которые мне оставили, но не наелась. Мне вправили пальцы, и боль стала терпимой. Спина болела, но заражение остановилось.
После того как я поела, дверь распахнулась, появилась Ларон и еще две служанки. Одна катила на колесиках вешалку с красивой одеждой, другая несла коробку с обувью, а Ларон вооружилась щетками для волос и кистями для макияжа.
– Что происходит? – спросила я.
– Настал день, когда мы избавимся от тебя, – холодно ответила Ларон.
На ее лице я разглядела проблеск беспокойства. Служанки удлинили мои цепи настолько, чтобы я могла передвигаться по комнате. Я сбросила грязную, окровавленную, пропитанную мочой одежду. На меня вылили ведро воды, отскребли грязь.
Мне выдали белое шелковое платье. Оно плавно скользнуло по чистой коже, будто всего час назад ее не покрывала грязная короста.
Я стояла, стиснув зубы, нервы были на пределе.
Думала о Максе, Саммерине, Сереле. Где они сейчас?
Грядущий спектакль меня не удивлял. Треллианцы ценили красоту – даже если дело касалось врагов. Я уже знала, что стану подарком для кого-то важного, а подарок треллианцы всегда преподносили с пышностью, даже если это означало запеленывать в шелка и бархат смерть.
Скорее всего, меня отдадут фейри – самое разумное решение. Треллианцы и фейри – союзники: оба народа хотят моей смерти. Передав меня королю Кадуану, треллианцы докажут фейри свою полезность и сделают эффектный жест доброй воли.
И вот теперь – только теперь – я почувствовала настоящий страх.
Я не сомневалась: если друзья придут за мной, я об этом узнаю. Но что, если я была слишком самоуверенна? Что, если мер предосторожности оказалось недостаточно?
В голове мелькнул пугающе яркий образ Макса, его окровавленного и безвольного тела, прибитого к роскошным стенам имения Зороковых, и пришлось подавить подкатившую к горлу желчь.
Я представила мать, вспомнила, как она смахнула на прощание мои слезы ужаса. «Достаточно», – сказала она.
«Достаточно, Тисаана».
Я больше не боялась.
Остальные служанки покинули комнату, оставив нас с Ларон наедине. Я сидела перед зеркалом. Мое отражение выглядело, несмотря ни на что, красивым, по крайней мере с точки зрения треллианцев, которые любили безликую и чистую красоту. Розовые блестящие губы, большие глаза, подведенные коричневым и розовым, румяна на щеках. Ларон стояла позади меня и распутывала последние колтуны в моих волосах.
Я наблюдала за рабыней в зеркале. Морщины, прорезавшие ее лицо, выдавали не жестокость, а беспокойство, казавшееся знакомым. Я видела, как много лет назад подобные морщины начали появляться на лице матери.
Я часто гадала, сколько прожила мать после того, как ее перепродали.
Гадала, злилась ли она на мир, который забрал ее ребенка, и на надежду, слишком болезненную, чтобы даже помыслить о ней.