Но я бы и не заметила взглядов. Я стояла одна, покачиваясь под тяжестью внезапного осознания – сдвига, когда подозрение превратилось в уверенность.
«Но мстит он только за тебя».
Я облизала губы и почувствовала вкус случайной капли крови аранской королевы.
Затем направилась в покои Кадуана.
Глава 82
Я обвела взглядом толпу. На меня смотрели сотни лиц, выражавших нетерпение. У многих людей еще бросались в глаза отметины битвы: раны, синяки, зияющие глазницы, швы или повязки. В последний раз, когда я вот так стояла перед повстанцами, мы скорбели вместе. В предпоследний я обещала им месть. Сегодня мы собрались определить, что делать дальше.
Утром мы получили письмо, подписанное несколькими оставшимися в живых треллианскими лордами. Их рабы, вдохновленные рассказами о нашей победе над Зороковыми, восстали против хозяев. Те из лордов, кто выжил и сумел пока удержаться в своих поместьях, сдавались на милость победителей в попытке сохранить жизнь. Письмо – окровавленный лист пергамента – было кинжалом приколото к стене позади меня.
Я совсем не удивилась, что разговор сразу же зашел о возмездии.
– Пусть катятся со своей капитуляцией! – выплюнул один из вожаков повстанцев. – Первым делом надо казнить треллианских мерзавцев. Всех до единого.
Его слова встретила волна одобрения, и по спине у меня пробежал холодок.
– Лорды, бесспорно, должны предстать перед судом, – сказала я. – И потом их будет ожидать казнь. Но остальные треллианцы? Многие из них – середняки или беднота: эти люди так же мало влияли на захвативших власть богачей, как и мы когда-то. И что вы предлагаете, пройтись огнем и мечом по стране, убивая всех треллианских мужчин, женщин и детей, как собак?
– Да! – выкрикнули несколько голосов.
Моя магия чувствовала, как кипит еще не остывший после битвы гнев в сердцах этих солдат.
– Я сожгла леди Зорокову заживо! – рявкнула я. – Я прекрасно понимаю, насколько важна справедливость, и не сомневайтесь: наши угнетатели получат наказание по справедливости. Но если поступим так, как хотите вы, то через двадцать лет уже у нашего порога встанут дети-сироты, готовые стереть нас с лица земли.
– Возможно, мы двадцати лет и не протянем, – вмешалась Риаша. – Мы только что свергли одну из самых могущественных империй в мире. Нужно сосредоточиться на том, чтобы страна не развалилась на части, а не на рытье братских могил.
Я бросила на нее благодарный взгляд и кивнула. Мы обе хорошо понимали, о чем она говорит. Последние три дня я провела взаперти в своей комнате, пытаясь сложить в единую картину все хозяйственные записи Зороковых. Мы знали, как заниматься земледелием, как охотиться, как поддерживать поместье в рабочем состоянии, – десятилетиями мы несли эту внутреннюю работу на своих плечах.
Но мы не знали, как должен выглядеть новый Трелл. Экономика империи была построена на бесплатном труде, доступном всегда и в неограниченном количестве. Стоило эйфории победы и облаку горя немного рассеяться, и стало ясно: долго мы не продержимся. Не потому, что фейри победят нас, а потому, что мы, вполне вероятно, не сумеем обеспечить население достаточным запасом продовольствия или выстроенные годами торговые пути в одночасье оборвутся – в общем, хозяйственный уклад просто-напросто рухнет…
В некотором смысле эти вопросы пугали меня даже больше, чем перспектива надвигающейся войны. Что, если мы потеряем нашу страну – опять – не потому, что кто-то более сильный придет отнять ее у нас, а просто потому, что не справимся с управлением? Но сегодня никто не хотел говорить о торговых путях, валюте и сельском хозяйстве. Повстанцы жаждали крови.
В конце зала с места поднялся мужчина:
– Тогда пусть народы сами решают! Жители каждой страны сами разберутся, что делать с захватчиками!
– Да, – согласился другой мужчина. – Если Низерин хочет проявить к треллианцам милосердие, дело ваше. Но Дералин не станет делать ничего подобного, уж поверьте.
«Жители каждой страны».
Это заявление застало меня врасплох. Я почувствовала себя глупо: я даже не предполагала такого исхода. А ведь само собой разумеется, многие захотят вернуться к положению дел двадцатилетней давности, до возвышения треллианских лордов. Тогда на нашем континенте жили семь разных народов, которые в итоге оказались сметены победоносным шествием треллианской армии.
Пережить ближайшие месяцы – вот задача, отнимавшая все мое время: я даже не думала о том, каково будет вернуться в Низерин. Вернуться в дом, который я помнила только по призрачным отголоскам сладких ароматов, теплых объятий и весьма отдаленному представлению о месте, где когда-то, давным-давно, чувствовала себя своей.
Шепот в толпе нарастал, становился все тревожнее – люди позволили себе задуматься о восстановлении дома, разрушенного у них на глазах.
Я переглянулась с Серелом, в груди нарастало беспокойство.
– Погодите! – перекрикивая гул, попросила я.
Воцарилась тишина. То, что после многих лет стараний я все же заслужила подобного рода уважение, доставляло некоторое удовлетворение.
– Я предлагаю не разделять страну, – продолжила я. – Возможно, разумнее будет оставаться вместе.
Риаша потрясенно посмотрела на меня:
– Так и называть себя Треллом? Поднимать чужие знамена и отказаться от наших собственных?
Я сгорала от стыда за собственные слова, боялась презрения собственной матери. Она так любила свою страну, что я представить не могла, что бы она обо мне подумала, если бы слышала сейчас. Когда Низерин пал, я была ребенком. Но многие из повстанцев, включая Риашу, лишились родины уже в зрелом возрасте.
– Эта страна никогда больше не будет похожа на Трелл, созданный лордами, – сказала я. – Мы такого не допустим. Но давайте не забывать, почему нас покорили. Треллианские лорды смогли завоевать континент, потому что легко настроили друг против друга разрозненные страны. И сами треллианцы, в свою очередь, пали потому, что лорды всегда стремились к личной власти. Если мы объединимся, станем сильнее.
Риаша выглядела так, словно ее глубоко опечалила эта идея:
– Ты предлагаешь навсегда остаться теми, в кого нас превратили треллианцы?
– Мы все равно навсегда останемся теми, в кого они нас превратили. Мы не сотрем прошлое, как бы ни перечерчивали наши границы. – Я поежилась, внезапно ощутив шрамы на спине. – Но мы выжили, перетерпев жестокость захватчиков и обратив ее в свою силу. Осталось только принять наше прошлое! Что может быть лучше, если, заявив о независимости, мы признаем единство, которое в свое время нам навязали, и используем его для построения страны гораздо мощнее Трелла? – Я ткнула указательным пальцем в новую, плоскую крышу поместья, откуда свисало обугленное тело леди Зороковой. – Можете ли вы представить себе хоть что-нибудь, что вызвало бы у нее большую ненависть?
Мои слова встретил робкий ропот раздумий.
– Согласен, – произнес Серел. – Мы можем сохранить семь изначальных наций в качестве округов. И избрать… избрать совет!
Его лицо осветилось, и у меня сжалось сердце при виде даже малого проблеска энтузиазма в глазах друга.
– Можно попробовать. Должно получиться, – добавил Серел.
Я взглянула на Макса, который прислонился к дверному косяку, наблюдая за нами. Он молча опустил подбородок в знак одобрения.
Повстанцы все еще сомневались. Я понимала их: у нас и так отняли слишком многое. Они боялись потерять частичку самих себя навсегда. Я тоже этого боялась. Но еще больше я боялась, что мы не выживем вообще.
– Шесть месяцев, – сказала я. – Давайте проживем шесть месяцев единым государством и заодно обдумаем, что делать дальше. Фейри заявили права на северные территории Трелла. Скоро они придут и за нами. Чтобы пережить их вторжение, нам в любом случае придется держаться вместе.
Люди в толпе перешептывались, обсуждая предложение. «Всего шесть месяцев, – бормотали они. – Можно хотя бы попробовать». За исключением нескольких ворчащих несогласных, большинство, казалось, пришло к выводу: стоя на руинах рухнувшей державы в преддверии очередной войны, не следует рисовать границы.
– Но я по-прежнему отказываюсь называть нашу страну Треллом, – сказала Риаша. – Даже всего на шесть месяцев.
– Мы назовемся Восстание! – выкрикнул из толпы восторженный женский голос.
– На самом деле, мы уже никакое не восстание, – проворчал мужчина, глядя на руины дома Зороковых.
– Согласна, это не так, – кивнула я. – Восстание – это объединение против чего-то. А мне бы хотелось думать, что сейчас мы объединяемся ради чего-то. – Я не смогла сдержать улыбку. – Я думаю, что теперь мы можем называться Союзом. Союзом Семи Знамен.
Это было первое предложение за день, не вызвавшее никаких разногласий.
– Не знаю, чему они радуются.
Ишка выглянул в окно и неодобрительно скрестил на груди руки, наблюдая за празднествами внизу. Они продолжались уже больше недели.
– Возможно, тому, что избавились от двадцатилетнего рабства, – предположил Макс. – Достойный праздника повод, как по мне.
– Они поступают недальновидно. Сейчас мы в большей опасности, чем когда-либо.
Ишка повернулся к нам, и меня поразило, насколько старым он выглядит. Когда мы впервые встретились, я ужасалась тому, что он кажется неподвластным времени, несмотря на прожитые столетия. Теперь же с каждым разом, когда наши пути пересекались, годы ложились на его плечи все более тяжелым грузом.
После падения династии Зороковых Ишка, как уже часто случалось, исчез на несколько дней. Когда мы вернулись в маленький домик, который начали считать своим временным пристанищем, он сидел на крыльце, как потерявшийся питомец.
– Видишь? – прошептала я Максу, когда мы впустили Ишку внутрь. – Я же говорила, он совсем как кот.
Теперь Ишка взволнованно расхаживал по гостиной.
– Я летал на север, – рассказывал он. – Армия Кадуана вырезала целые поселения по пути обратно в Эла-Дар. Так что не забывайте о конечной цели короля.