– Нет, – твердо сказал Кадуан. – Я хочу с ним поговорить.
С Эзрой обращались совсем не как с пленником. Его заперли не в темнице, а в одной из многочисленных гостиных замка. Он сидел за маленьким столом в центре комнаты.
– Эзра! – произнес Кадуан.
Мужчина поднял глаза, и узнавание пронзило меня насквозь.
Я уже однажды встречала этого фейри… очень давно. Воспоминания всплывали нечеткие и неполные. Большая часть моего прежнего «я» вернулась, но все же довольно много разрозненных воспоминаний и чувств по-прежнему оставались вне досягаемости. Кадуан повернулся к слуге, который вошел вслед за нами, взял у него стакан воды и тарелку с хлебом и отпустил. Затем он сел напротив Эзры и поставил еду поближе к нему.
Эзра отодвинул тарелку:
– Полагаю, ты прикажешь меня казнить.
– Не собираюсь делать ничего подобного.
Кадуан пристально посмотрел на него одним из тех взглядов, что методично разбирают существо на части, словно желая исследовать каждый фрагмент, из которого составлена жизнь.
– У тебя появились дела.
Эзра молчал.
– Еда не отравлена, даю честное слово.
– Мы слышали, что ты решил набрать армию, – сказал Меджка. – Безуспешно.
Взгляд Эзры остановился на Меджке.
– Ты очень похож на отца.
При одном упоминании об отце лицо Меджки ожесточилось.
– Наверное, ты хочешь о чем-то поговорить, – произнес Кадуан.
– Мне нечего сказать тем, кто приложил руку к падению моего королевства.
Луия коротко рассмеялась, но Кадуан оставался совершенно серьезным.
– Я едва не погиб в ту ночь, когда пала Нирая, – ответил он. – Я никогда не поддерживал противников твоего правления.
– Но ты устроил еще более жестокую резню.
– Я сражаюсь за мир, где наш народ будет чувствовать себя в безопасности.
– Твой народ. Как думаешь, моя жена чувствовала бы себя в безопасности в мире, который ты собираешься построить? – Лицо Эзры исказилось от горя, и он покачал головой. – Нет. Все же он прав. Нет, она бы не была в безопасности. Не была бы.
«Он прав».
Меджка и Кадуан многозначительно переглянулись.
– Он? – спросил Кадуан.
Но Эзра, казалось, даже не услышал его. Он облокотился на стол, словно вся энергия разом покинула его:
– Я не могу. Я не справлюсь. Я не могу быть королем. О чем я только думал?
Луия презрительно фыркнула, но я почувствовала комок жалости в груди.
– Это была не твоя идея, – утвердительно сказал Кадуан.
– Я не могу, я не справлюсь, я не могу, я… я… – продолжал бормотать Эзра.
Кадуан не сдавался, но на все последующие вопросы Эзра отвечал невнятной бессмыслицей. В конце концов Кадуан со вздохом поднялся.
– Отведите его в тюрьму, – приказал он стражникам. – Но обращайтесь бережно.
Эзру вывели из комнаты, а Кадуан повернулся к нам.
– О чем он только думал, когда пытался поднять восстание? – пробормотала Луия. – Он и двух слов-то связать не может.
– Это не его идея, – холодно ответил Меджка, взглянув в окно на чистое голубое небо. – Кто-то вложил ему мысль в голову. И кто бы это мог быть?
Луия выругалась:
– Мерзавец-предатель!
– Я даже разочарован настолько бестолковым планом, – продолжал Меджка. – Хотя и не сильно. Будь Эзра чуть более собранным, все могло бы обернуться катастрофой. – Он бросил на Кадуана мрачный взгляд. – Нам нужно разобраться со случившимся. Со всей решительностью.
Между бровями Кадуана залегла задумчивая морщинка.
– Аранская королева. Нам удалось из нее что-нибудь вытянуть?
– Нет, – усмехнулась Луия. – Она не заговорит, и не важно, что мы с ней сделаем.
– Попробуй еще раз. Если ничего не добьешься до вечера, убей ее. Она слишком опасна, чтобы оставаться в живых.
Луия вздернула подбородок, но ничего не сказала. Между ней и Меджкой повисло неловкое молчание. Они переглянулись, затем снова посмотрели на Кадуана. Тщательно подбирая слова, Луия спросила:
– И кто должен выполнить ваш приказ?
Я наблюдала за Меджкой – тот не сумел сохранить бесстрастное лицо. Я практически чувствовала кипящую в нем жажду крови. Взгляд Кадуана тоже скользнул по Меджке.
– Ты хотел сделать это.
– Я заслужил, – ответил Меджка тихо, но так быстро, словно изо всех сил сдерживался, чтобы не заявить о своем праве раньше. – Я… мне нужно.
Кадуан молчал. Я гадала, звучит ли у него в голове, так же как и у меня, эхо сказанных Меджкой слов: «Почему мне нельзя утолить жажду мести, всего лишь отрезая пальцы человеческой твари, когда ради своей обиды ты готов уничтожить целую расу?»
Я подумала о лице Ишки и о том, что бы чувствовала, окажись он запертым в той темнице. Я знала, каково это – когда внутри зияет дыра, которую можно заполнить только кровью того, кто причинил тебе боль. Возможно, Кадуан тоже.
– Прекрасно, – наконец кивнул он. – Так и сделаем.
На губах Меджки заиграла яростная улыбка.
– Слушаюсь, мой король.
– Будь осторожен. Не стоит ее недооценивать. Луия, а ты позаботься об Эзре. Укрой его в надежном месте. Он прожил нелегкую жизнь, а сейчас безвреден.
– Куда вы идете? – спросила Луия, когда Кадуан направился к двери.
– Собираюсь подождать старого друга.
Кадуан не возвращался. Меджка в предвкушении скорой мести налил себе бокал вина. Я могла только порадоваться за него, – возможно, казнь Нуры принесет ему давно необходимый покой.
– Если захочешь навсегда попрощаться со своей старой подругой, – небрежно произнес Меджка, – думаю, лучше навестить ее сейчас.
Он искоса бросил на меня многозначительный взгляд. В конце концов, мы с ним всегда понимали друг друга.
Нура выглядела еще более жалкой, чем когда я видела ее в последний раз. На ее коже лиловыми цветами расцвели кровоподтеки, достаточно серьезные, чтобы бросаться в глаза даже под шрамами от ожогов. Они покрывали плечи, руку, всю левую сторону лица. Она была слаба и едва могла удерживать голову прямо. Руку с отрезанными пальцами обработали и перевязали, – видимо, Кадуан хотел убедиться, что пленница не умрет без его разрешения.
Я опустилась перед ней на корточки, и тогда Нура наконец пришла в себя. Она вздернула подбородок, словно собирая последние остатки сил для единственного гневного взгляда. Но я видела ее насквозь.
– Странно наблюдать за тобой такой, – сказала я, – когда ты так долго была моим самым большим кошмаром. Заставляет задуматься, насколько все сейчас изменилось.
– Сколько ваш король будет держать меня здесь?
– Недолго, – улыбнулась я. – Если только ты не дашь ему то, что он хочет.
– Он хочет уничтожить мою страну. Я не позволю ему этого сделать.
– Ты ведешь себя так, будто не заслужила такого обращения.
У нее вырвался резкий, горький смешок.
– Заслужила. Хочешь первой бросить в меня камень, Решайе?
– Меня зовут не…
– Ты точно такая же, как и я. Я видела, как ваш король приказал запереть двери в поместье Зороковых и перебить там всех людей.
– Работорговцев. Они не заслуживали жизни даже по человеческим стандартам.
– А что насчет Фарлионов? Они заслуживали жизни? – Она дернулась вперед, натягивая оковы.
– Ты убила единственных людей, которые что-то для меня значили. Детей. Что они сделали? Если бы ты хотела убить нас, тех, кто согрешил, я бы тебя поняла. Но ты… то, что ты сотворила…
Меня насквозь пронзило воспоминание – чистая, всеобъемлющая боль, когда Максантариус оттолкнул меня после величайшего подарка, который я ему сделала. Я была так зла, так зла и хотела, чтобы у него осталась только я, чтобы наконец-то хоть раз кто-нибудь меня по-настоящему увидел, и я…
Нет. Нет, не я. Не я.
– Это была не я.
– А кто? – прорычала Нура. – Это и сейчас ты.
Я бросилась на нее, протянув руки к горлу, и пришлось сдержаться, чтобы не убить ее.
– Это была не я. Когда я была Решайе, я перестала быть личностью, потому что ты и такие, как ты, отняли у меня все за столетия пыток. Ваш человеческий разум, возможно, даже не в состоянии понять, о чем я говорю. Так что это была не я.
На долю секунды в глазах Нуры появился чистый, приносящий удовлетворение страх. Но затем ее губы растянулись в улыбке, и она рассмеялась:
– Получается, ты сама веришь в это? – Ее улыбка увяла, как испортившийся плод. – Я целый год пыталась управлять страной, которую ваш король собирается уничтожить. Сколько детских тел мне пришлось вытаскивать из-под обломков после каждой атаки – я потеряла им счет! А потом снова и снова. Если мне везло, дети были уже мертвы. Если нет – они кричали от смертельных ран. В худшие дни теневые твари короля у меня на глазах заживо разрывали малышей на части, пока те плакали по своим матерям. Так что нет, Решайе, не надо доказывать мне, что вы хорошие.
– Посмотри, что ты сделала с фейри, которые попали к тебе в руки. Ни одно существо, заслуживающее жизни, не могло бы сотворить такого. Даже твой собственный народ ненавидит тебя. Максантариус и Тисаана отправились на Ару, чтобы занять твой трон, – ты уже знаешь об этом? Ты стала отвратительна для своей собственной страны, и она готова избавиться от тебя. И мы тоже готовы избавиться от тебя.
Мои ногти впились в ее бледную кожу. На лице Нуры сменяли друг друга потрясение, боль и гнев, и я упивалась каждой секундой с садистским ликованием. Наблюдать за эмоциями пленницы было почти так же приятно, как ощущать под пальцами ее горло.
Да, Нура изменилась с тех пор, как я в последний раз заглядывала в ее сознание. Она возвела в нем множество непробиваемых стен, чтобы держать такие чувства подальше от поверхности. Но в последние месяцы эти стены что-то разрушало. Я находилась так близко, что могла разглядеть каждую жилку на ее лице, увидеть внутреннюю борьбу за то, чтобы удержать эмоции в узде, – борьбу проигранную: эмоции пробивались на поверхность, готовые взорваться.
Возможно, отчаянная погоня за властью свела ее с ума, как и предыдущего людского правителя.