Что ж, отлично. Пусть знает, что случается, если собственный разум перестает слушаться.
Я сжала пальцы. Нура изо всех сил цеплялась за сознание, левое веко слегка подергивалось, пока она смотрела на меня, – ей словно требовалась вся воля, чтобы не отводить этот острый, как серебряный клинок, взгляд.
Она не чувствовала угрызений совести за то, что сделала. Сломанное создание, использующее собственные травмы как оружие, чтобы проливать кровь снова, снова и снова. Кадуан был прав. Он всегда прав.
Но… мне нельзя ее убивать. Ее смерть поможет Меджке больше, чем мне.
Я отпустила Нуру. Она отпрянула, со свистом втягивая воздух.
– Есть только один способ остановить происходящее, – тихо произнесла я, выпрямляясь. – Пока твой вид не исчезнет, мучения будут продолжаться.
Я отвернулась, но Нура выплюнула мне вслед:
– Тебя даже не должно существовать! Я почувствовала это в тот момент, когда ты вошла сюда. Чувствую даже сейчас как пульсацию, идущую откуда-то из глубин вашего гнусного города. Какую бы магию ни использовал твой драгоценный король, чтобы создать тебя, она не менее темная, чем моя. Мы с ним похожи. Вот только что ему удалось то, что не удалось мне.
Я остановилась.
Она лжет. Она всегда лжет.
Нельзя доставлять Нуре удовольствие, показывая, что ее слова меня задели. Я стиснула зубы и открыла дверь – как раз в тот момент, когда она издала высокий, отвратительный, безумный смешок, будто последние остатки самообладания наконец рухнули.
– Я знаю, кто ты. Я ведь тоже впускала тебя в свой разум. В тебе нет ничего, кроме ярости и боли. Когда война закончится, ты найдешь, что еще спалить дотла. Ведь больше ты ничего не умеешь.
Глава 89
Как странно было снова оказаться здесь, особенно при таких обстоятельствах. Я нервничала и ничего не могла с собой поделать. Архивы, куда привел нас Ия, занимали огромное помещение, но нам не хотелось там оставаться, и мы забрали коробки с записями на верхние этажи Башен.
Ия любезно предоставил нам свои личные апартаменты на верхних этажах Башни Полуночи. Его покои отличались простором и безукоризненной элегантностью, как и большинство помещений в Башнях. Когда мы зашли внутрь, на столе нас ждали два длинных свертка. Рядом лежала записка:
Максантариус и Тисаана, полагаю, это ваше. Шесть месяцев оружие провело взаперти в оружейной комнате Орденов, но я подумал, что вам, возможно, захочется получить его обратно. К сожалению, у меня есть подозрения, что времена, когда оно вам понадобится, еще не закончились.
Разворачивая Иль Сахай, я улыбалась: я словно воссоединялась со старым другом. Я подозревала, что Макс чувствовал то же самое, когда снова, хоть и с некоторой неохотой, взял в руки свой посох.
– Наступит день, когда мне больше не придется держать в руках эту штуку, – пробормотал он.
Я надеялась, что он прав. Но пока этот день впереди.
Несколько часов мы в тишине просматривали документы, страницу за страницей. Думаю, все были рады возможности сосредоточить на чем-то внимание.
За три часа мы справились лишь с одной коробкой из шести. Перевернув последнюю страницу, Макс взглянул на остальные коробки и тяжело вздохнул:
– Сон нам сегодня не светит.
– Ты бы все равно не заснул, – заметил Саммерин.
– Скорее всего, ты прав.
Я пролистала разбросанные передо мной на столе папки и остановилась на стопке бумаг в кожаном переплете. Мои губы растянулись в улыбке.
– Есть идея.
Макс, Саммерин и Брайан посмотрели на меня. Я показала им ведомость личного состава.
– Может, немного прогуляемся? Всего несколько минут.
Я совсем отвыкла от холода, поэтому плотнее запахнула плащ и натянула капюшон. Уже стемнело. Макс, Саммерин и я – Брайан предпочел остаться в Башнях – стояли в тени, наблюдая, как мужчины и женщины в форме небольшими группами покидают столовую. Ужин только что закончился. Солдаты вели себя намного сдержаннее, чем можно было ожидать. Никто не смотрел в нашу сторону, что, вероятно, было к лучшему.
Я ухмыльнулась:
– А вот и он.
Даже на расстоянии я сразу узнала его. Он подрос, стал шире в плечах, но растрепанный ореол кудрей остался прежним.
– Моф! – крикнул Саммерин.
Мальчик резко остановился. Потом повернулся к нам и замер; падавший из столовой свет очерчивал его силуэт.
Саммерин поднял руку. Долгое мгновение Моф не двигался, затем медленно приблизился к нам:
– Саммерин?
Я удивленно вздернула брови: боги, его голос так изменился!
– Здравствуй, Моф, – продолжал Саммерин как ни в чем не бывало. – Ты практиковался?
Моф подошел достаточно близко, чтобы я наконец смогла разглядеть его лицо. За шесть месяцев он превратился из ребенка в подростка. Нижнюю губу рассекал шрам, сбегая почти до подбородка. Но невинная, детская округлость лица еще сохранилась. Макс помахал ему рукой и смущенно ухмыльнулся:
– Рад снова тебя видеть.
Моф так и стоял, словно не зная, что с собой делать. Я не смогла сдержаться, подскочила к нему и заключила в объятия. Он уже почти перерос меня и раздался в плечах, так что столкновение с ним было равносильно столкновению с кирпичной стеной. Но когда он слегка неуверенно произнес: «Привет, Тисаана», то снова превратился в ребенка, с которым я каждую неделю практиковалась в магии в саду.
Я выпустила Мофа из объятий, и его глаза, блестящие и ясные, заметались между нами.
– Рад нас видеть? – Макса, казалось, забавляло происходящее.
– Я думал, вы все погибли, – после долгой паузы ответил Моф и разрыдался.
Мы смогли побыть с ним всего несколько минут: Мофу требовалось вернуться в казармы, а мы пока не хотели, чтобы нас видели остальные солдаты. Но даже такого короткого времени оказалось более чем достаточно, чтобы услышать из первых уст, на что были похожи последние несколько месяцев. Наиболее значимая информация крылась не в том, о чем он рассказал, а в том, о чем умолчал.
Эмоции Мофа всегда были шумными, а лицо выразительным, и, хотя пребывание в армии приглушило его природную резвость – что, честно говоря, немного опечалило меня, – все равно становилось очевидно, насколько трудное выдалось время.
– Зачем вы приехали? – спросил он в конце концов. – Вы… вы останетесь? – Затем, откашлявшись, он добавил: – Для Ары будет лучше, если вы останетесь.
На сердце потеплело: я знала, что вопрос был задан вовсе не из-за благородной заботы о благополучии острова.
– Очень надеюсь, – ответил Саммерин.
– Надеешься? – переспросил Моф. – Что это значит?
Вдалеке прозвенел колокол, и мальчик нервно оглянулся:
– Мне пора.
Но он не двинулся с места, будто всерьез боялся, что если выпустит нас из виду, то больше никогда не увидит.
– Знаете, все до сих пор говорят о вас, – запинаясь произнес он. – Вас помнят. Ничего никуда не делось.
Он вроде бы обращался ко всем нам, но смотрел только на Макса. Макс пытался сохранять хладнокровие, но я знала его достаточно хорошо, чтобы видеть, как глубоко он тронут.
– Ты… правда вернулся? – спросил Моф. – Навсегда?
– Это сложный вопрос.
Упаси боги, чтобы Макс когда-нибудь сказал что-то, что может быть истолковано как обещание, которое он, возможно, не сможет выполнить.
– Давай так, – вмешался Саммерин. – Мы вернулись и постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы улучшить ситуацию. Можем ли мы обещать, что все получится? Нет, потому что никто не в силах дать подобного обещания. Но мы не покинем Ару, пока не попробуем. И если наш план не сработает, мы придумаем другой.
Он говорил тем же ровным тоном, каким успокаивал пациентов в тяжелом состоянии. Слушая его, люди верили, что можно справиться с чем угодно. Мофа ответ тоже вроде бы успокоил. Колокол прозвенел снова, и мальчик вздрогнул:
– Драть всех, опаздываю!
– Моф, следи за языком. – Брови Саммерина поползли вверх.
Макс же выглядел весьма довольным.
Мальчик хмыкнул, неловко попрощался с нами и побежал в казармы.
– Моф! – окликнул его Макс.
Тот остановился и обернулся.
– Покажи нам свою магию.
Тот ухмыльнулся и сложил ладони лодочкой. Между ними разгорелось бледно-желтое сияние, рассекая воздух искрящимися ручейками и подсвечивая ухмылку парнишки. От силы магии зашевелились волосы. Искры взметнулись к небу и, миновав верхушки деревьев, рассыпались тлеющими угольками.
– Я уже полтора месяца ничего не ломал! – с гордостью сообщил Моф.
Саммерин рассмеялся, а Моф помахал нам рукой и заспешил прочь.
Потратив еще несколько часов на приготовления к завтрашнему дню, мы направились в спальню, которую предоставил Ия. Брайан удалился в другую комнату, а Саммерин, по понятным причинам, предпочел остаться на ночь в городе, а не делить постель с Брайаном – картина, которая заставила меня невольно фыркнуть от смеха.
Хотя было уже очень поздно, мы даже не пытались уснуть. Макс прислонился к стене рядом с балконной дверью. Окна выходили на берег: город неровным строем дюйм за дюймом надвигался на океан.
– Проклятье, не могу поверить, что я это делаю, – пробормотал Макс.
– Ты и в прошлый раз так говорил.
– И посмотри, чем все обернулось.
Я поморщилась. Тут он прав.
Я наблюдала за его силуэтом на фоне лунного света. Макс стоял без рубашки, и я могла беспрепятственно рассматривать расколотые татуировки и лоскутное одеяло шрамов на спине; одну руку он держал в кармане, а другой упирался в стекло.
– Что, если у нас получится ничуть не лучше, чем у Нуры? – тихо спросил он.
– У тебя получится лучше.
В наши дни уверенность в чем-либо стала драгоценной редкостью, но я твердо верила: из Макса выйдет замечательный лидер. Я встала и присоединилась к нему у окна. Мы вместе смотрели в усыпанное звездами небо.