– Прости…
На меня брызнула кровь. Я перерезала Ишке горло с такой силой, что лезвие вошло в кость. Листья и цветы прорастали сквозь его кожу, закрывая рот, ноздри, проникая в прекрасные глаза и стирая их с лица.
Сердце бешено колотилось, кровь шумела в ушах, руки дрожали.
Я ненавидела его. Ненавидела, ненавидела, ненавидела…
С судорожным бессловесным воплем я столкнула тело Ишки с балкона. Существо, завладевшее моими снами – моими кошмарами, – превратилось в безвольный мешок плоти, лежащий на камнях внизу.
Я медленно поднялась на ноги, содрогаясь от ярости, горя, ненависти и тоски…
Кадуан молча протянул ко мне руки. Я позволила ему заключить себя в объятия и разрыдалась.
Я думала, что, наконец отомстив, почувствую себя свободной. Почувствую удовлетворение, или триумф, или облегчение. Думала, что его кровь заполнит пустоту внутри меня.
Но вместо этого нарастающие под кожей эмоции душило оцепенение, и им некуда было деться. Дыра зияла так же широко и причиняла боль, как и всегда.
Я думала, что после смерти Ишки моя жизнь начнется заново.
Но все осталось по-прежнему.
Глава 91
– Ты соврал мне!
Я ничего не ответил: не мог заговорить. Я солгал Брайану всего один раз, но эта ложь затмевала собой все.
Брайан шагнул в комнату и с силой захлопнул дверь. Я почти ждал, что от хлопка треснут стены.
– Ты там был, – выдохнул он. – Был там в тот день, когда все произошло.
Я был не готов к такому разговору. Абсолютно не готов. Эта тема всегда была ударом под дых, вышибала из легких весь воздух. Поэтому я просто стоял, а брат сунул в мою в ладонь скомканную бумагу. Я оцепенело развернул пергамент.
Брайан нашел отпускные записки Орденов. В то время, сразу после Сарлазая, многих солдат отправили домой, в основном из-за ранений, поэтому бумагу покрывало множество ровных строк с именами и местоположениям. Тем не менее я легко нашел свое имя, прямо в середине списка:
Максантариус Фарлион, отпуск. Корвиус
Я молча уставился на лист. Ордена придумали мне идеальную, запутанную историю прикрытия. Но бюрократия, будь она неладна, – дурацкий листок бумаги, затерянный в архивах, – разом все уничтожила. Настолько забавно, что стоило бы посмеяться.
– Макс! – рявкнул Брайан. – Что это?
– Я…
Я мог бы сказать, что это ошибка. Что я соврал Орденам о месте назначения, потому что собирался на вечеринку в Мериате. Что уехал до того, как произошло нападение.
Я мог бы наговорить так много лжи.
Но при рождении мне досталось проклятие в виде лица, которое выставляет на всеобщее обозрение каждую мысль, приходящую в голову, и все фальшивые объяснения прогорклым комом застряли в горле.
– Я хочу правды, – потребовал Брайан.
И я, совершая невероятную глупость, сказал:
– Не хочешь. И она тебе не поможет.
Я еще никогда не видел Брайана таким. Мне доводилось видеть его сердитым, но сейчас его тело словно отказывалось служить, парализованное яростью.
– Клянусь Вознесенными, будь они прокляты! Макс, мне нужна правда.
Если бы я мог смотреть на что-нибудь, кроме него, я бы, возможно, заметил Тисаану, прильнувшую ко мне и качающую головой. Но мои губы уже приоткрылись.
Макс, это ошибка. Большая ошибка. Ничего хорошего не выйдет.
– Решайе, – выдавил я. – Решайе представлял собой не то, что ты думаешь.
Брайан удивился:
– Решайе? Ты имеешь в виду силу, которую дали тебе Ордена? Эти… глаза.
– Нет. Больше чем глаза. Он был… разумным.
– Разумным? – Брайан нахмурил брови. – Как это, он что, разговаривал?
Вслух все звучало до дикости нелепо.
– То, что произошло в Сарлазае, сделал не я. Это сделал Решайе.
Брат фыркнул:
– Знаю, что ты испытываешь некоторое чувство вины, но…
– Не хочешь – не верь! – огрызнулся я. – Ты сам пожелал правды, так что слушай. Это был не я. Действовало мое тело. Но не я. До того момента мне всегда удавалось контролировать Решайе. Но в тот день, когда нас окружили в городе…
Внезапно я снова очутился там: одежда мокрая от крови и растаявшего снега, сознание угасает, Решайе мечется в голове и Нура – Нура смотрит, как смотрела раньше, поглаживает мой висок, перед тем как предать меня. Я даже не осознавал, что продолжаю говорить, слова просто лились потоком:
– Я не хотел этого делать. Я собирался отступить. Но когда Решайе взял верх, от меня уже ничего не зависело. Каждую секунду я осознавал, что происходит с теми людьми. Что я делаю с ними своей магией, своими руками. А потом… потом все закончилось, и все вокруг называли меня героем войны. Праздновали победу. Ты тоже праздновал. – Я вдохнул и прерывисто выдохнул. – Вот почему меня отправили в отпуск. Я убил тысячи забытых Вознесенными людей, многие из которых сражались на моей стороне. Отпуск дали потому, что в голове у меня царил бардак, и я, наивный идиот, просто хотел вернуться домой. Хотел спрятаться и притвориться, что ничего не было.
Ошибся. Как же я тогда ошибся!
Сколько раз я возвращался к этой мысли за прошедшие годы? Произошло так много событий, о которых стоило сожалеть, но большинство из них я связывал с этим решением – решением вернуться домой, когда я знал, когда должен был знать…
Я открыл рот, но слова, необходимые, чтобы завершить остаток истории, душили меня.
– И что дальше? – спросил Брайан.
Сколько всего стояло за этими словами: «И что дальше?» Я едва почувствовал, как рука Тисааны сжала мою руку, едва расслышал ее шепот:
– Макс, не надо…
– Я был адски зол на Решайе. А он хотел владеть мною. Мне нужно было понимать, что я не смогу им управлять. Мое сознание… его словно перестроили. Я не мог лгать ему. Не мог его запереть.
Я погрузился на десять лет в прошлое, где снова, забившись в угол спальни, мысленно спорил с Решайе.
«Чудовище», – сказал я.
…Если я чудовище, то кто же тогда ты?..
…Ты вынуждаешь меня сделать это…
– Я поступил так глупо, совершил такую идиотскую ошибку. Но когда я спохватился, было уже слишком поздно. Я не мог им управлять. Решайе рассердился на меня и хотел… я не знаю, чего он хотел.
В ушах стоял его шепот, звучавший, пока горело тело Киры:
…Теперь у тебя не осталось никого, кроме меня…
Тисаана держала меня за руку так крепко, что ее пальцы тряслись.
Но я, затаив дыхание, не отводил глаз от Брайана. Брат не шевелился. Его лицо застыло.
– Объясни! – бросил он, словно отдавая команду солдату, докладывающему обстановку.
– Я…
Мне еще никогда не приходилось произносить эти слова вслух.
– Это были не мятежники, – странным, сдавленным голосом произнес я. – Это сделал я. Я.
– Решайе, – быстро вставила Тисаана. – Решайе, а не ты.
Но ни Брайан, ни я не слышали ее. Принято считать, что если сказать правду, происходит очищение: мол, если отбросить ложь и признать уродливую действительность, с плеч падает груз. Но сейчас я готов был опровергнуть это утверждение. Я видел, как на шее Брайана дергается жилка.
– Ты хочешь сказать, – тихо произнес он, – что последним, кого они видели, был ты?
Он медленно подошел ближе:
– Хочешь сказать, что убил нашу семью?
С каждым шагом, с каждым словом его голос повышался.
– Нет, – вмешалась Тисаана. – Это сделал Решайе. Макс не мог им управлять.
Хотя она говорила правду, произнесенная вслух, та выглядела чрезвычайно жалким оправданием. Я бесчисленное количество раз изучал все грани своей вины и с каждым разом находил их все больше. Возможно, в тот момент я не мог ничего сделать, чтобы остановить Решайе, но в моих силах было изначально не допускать подобной ситуации.
Я ударился спиной о стену. Брайан придавил меня всем весом, стиснув горло. Он всегда так тщательно держал свои чувства в узде, что, если они все же выходили из-под контроля, случался взрыв.
– Десять лет ты позволял мне заблуждаться! – прорычал он. – Позволял верить, что я убил этих мразей, а на самом деле это ты… ты…
– Ты не сможешь сказать мне ничего такого, чего я сам не говорил себе миллион раз. – Мой голос звучал хрипло, и слова приходилось выталкивать из горла, потому что его сдавливала рука Брайана. – Я бы отдал что угодно, чтобы стереть тот день. Что угодно.
– Ты позволял мне верить, что справедливость свершилась!
Справедливость. Я тоже долго мечтал о справедливости. Думал, что если умру в трущобах Мериаты, то во вселенной может что-то наладиться. Возможно, я даже верну часть своего долга.
Глаза Брайана заблестели, и я понял, что он с трудом сдерживает слезы.
– Брайан, справедливость никогда не восторжествует, – тихо сказал я. – Не важно, кого ты собираешься убить ради нее. Я уже говорил тебе, что в случившемся никогда не было смысла.
– Ты… ты…
Он не договорил и резко отступил, дав мне возможность перевести дыхание. Брат направился к двери, но по дороге обернулся, уже держа в руке обнаженный меч:
– Возьми свое оружие.
Он выглядел, как и полагалось прославленному аранскому воину, достойному сыну. И тем не менее я испытывал к нему жалость. Вся его жизнь строилась вокруг набора неоспоримых истин, и главная среди них гласила, что нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить с помощью твердой руки или острого клинка.
– Я не собираюсь с тобой драться.
Брайан все равно сделал выпад. Тисаана немедленно выступила вперед – руки вскинуты, светятся магией, – готовая защитить меня прежде, чем я смогу остановить ее.
Брайан, не колеблясь, перегруппировался, увернулся от удара Тисааны, схватил за руку и оттащил в сторону.
Вот и все.
В моих руках с ревом ожило пламя, а затем уже Брайан оказался прижатым к стене. Красный свет огня мерцал на его лице, подчеркивая черты, наполненные ненавистью.
– Не смей прикасаться к ней!
– И что ты сделаешь? Убьешь своего последнего брата?