Таким образом, возникновение коммунистических режимов в Восточной Европе, в том числе на Балканах, обрезало корни матери Терезы, и совершенно понятно, что она недружелюбно относилась к этому типу власти, со всей силой осужденному Пием XII. При всем при том она не могла не считаться с сильным влиянием коммунистической партии в Западной Бенгалии вообще и в Калькутте — столице индийского рабочего движения — в частности. Один из ее лидеров Джойси Боту стал премьер-министром штата и долго оставался главным лицом в бенгальской политике. Матери Терезе часто приходилось говорить с ним, прося у него помощи по многим вопросам.
Надо сказать, отношения между монахиней и премьер-министром сильно напоминали полуприятельские, полувраждебные отношения Пеппоне и Дона Камилло. О нет, будьте спокойны, дело, конечно, не доходило до потасовок и затрещин. Мать Тереза и Джойси Боту, уважая друг друга, вскоре отыскали для себя modus vivendi. Впрочем, и бенгальский коммунизм сильно отличался от советского или китайского. В тропиках марксизм-ленинизм давал много послаблений. Взять уже одно то, что мать Тереза так долго осуществляла свое служение в штате, которым управляла коммунистическая партия! Так она смогла увидеть, что между теорией и практикой бывает бездна. Победа коммунистов на выборах в Западной Бенгалии ничего или почти ничего не изменила. Нирмал Хридая не пустел, нищих меньше не стало. На унылых улицах Калькутты по-прежнему умирали с голода. При всей доброй воле людям не удавалось построить рай на земле.
Но мать Тереза не могла предвидеть грядущих колоссальных геополитических потрясений, ареной которых планета стала в конце 80-х — начале 90-х годов. За несколько лет коммунистическую систему сдуло, как перышко, границы, начерченные в Ялте, были стерты с карты, и образовались новые государства. Малькольму Маггериджу — автору первого фильма о матери Терезе — было чем восхититься. Мы вспомнили его не случайно. Этот превосходный профессионал — телевизионщик с ВВС долго был одним из самых известных попутчиков крохотной коммунистической партии Великобритании, убежденным марксистом-ленинцем, знаковой фигурой среди английских левых радикалов. Снимая фильм о калькуттской монахине, он бы, конечно, сильно рассмеялся, если бы кто-то сказал ему, что он сделает на Рождество 1982 года.
А в этот день Малькольм Маггеридж, воспитанный в англиканской церкви, а позже перешедший в коммунистическую, вместе со своей женой Китти обратился в католичество. Это был итог долгого духовного пути, начатого в трущобах Калькутты в конце 60-х годов, и мать Тереза при его начале стояла отнюдь не в стороне. Тогда в Великобритании его переход в католичество наделал много шума и вызвал немало отзывов, подчас весьма нелестных, о новообращенном.
Для начальницы Миссии Милосердия обращение Маггериджа было несомненным знамением Божьим. Оно укрепляло ее в мысли, что Запад, лихорадочно ищущий новых духовных истоков, опять становится территорией миссионерства. Для многих молодых и не очень молодых людей жажда бунта и справедливости уже не могла выражаться в принятии идеологических систем прогресса, потерпевших крах или давших чудовищные порождения.
Будучи во Франции, в Тэзе, мать Тереза, хорошо осознав это явление, выразила его суть в тексте, написанном совместно с братом Роже — другой выдающейся личностью в духовной жизни XX века. Эти несколько фраз актуальны и поныне:
«Огромные территории в мире покрыты духовными пустынями. На молодых людях там лежит отпечаток оставленности, изощренного скептицизма, вызванного расколом между людьми, проникающего в глубины душ. Молодежь побеждена скепсисом. Они не могут довериться Богу и поверить в Него, потому что не доверяют тем, кому их вверила жизнь. Отсюда сомнение и отчаяние: стоит ли жить, есть ли смысл у жизни?
Один молодой житель Нью-Йорка сказал по поводу притчи о блудном сыне: „А у меня из семьи ушел не сын, отец“. Есть и такие родители, которые пекутся о материальном благосостоянии детей, но никак не присутствуют в их жизни. Многие из этих молодых людей начинают свои жизненные эксперименты, обычно в небольших компаниях: лишь бы им было хорошо вместе.
Разрыв поколений имеет и другие следствия: пожилым людям, даже если им есть на что жить, приходится кончать свои дни в одиночестве, словно у них нет другого выхода, кроме ожидания смерти.
В это время разрывов и потрясений мы решились обратиться с призывом к людям всех возрастов. Чтобы стать живыми, а не полумертвыми, ищите Иисуса Христа: ищите, даже если вы думаете, что потеряли Его. Он любит вас.
Обретя Его, обретете любовь, мир и доверие. Тогда стоит и жить».
Этот диагноз справедлив и для Запада, и для Востока. Мать Тереза знала, что на Востоке нужда в Боге особенно остра и утолить ее надо как можно скорее. Открыть обители в странах так называемого советского блока было ее заветной мечтой, хотя долгое время она казалась едва ли осуществимой. Впрочем, она запустила несколько пробных шаров. Прежде всего она подумала о слабом звене системы — своей родной Югославии, которую раскол с Москвой уберег от крайностей сталинизма. Был и другой хороший признак: в Отношениях между Белградом и Дели барометр всегда показывал «ясно». Обе страны играли ключевую роль в Движении неприсоединения, стояли, если можно так выразиться, у его купели на конференции в Бандунге 1956 года. Отношения Тито с Неру, а затем с Индирой Ганди были самыми дружескими. Мать Тереза — гражданка Индии и уроженка Югославии — могла быть мостом между этими странами. Она была католической монахиней, но это уже не было серьезным препятствием. С течением времени режим Тито стал значительно либеральнее, и антирелигиозные кампании, никогда, впрочем, не имевшие там серьезного успеха, давно прекратились.
В середине 70-х годов мать Тереза получила разрешение открыть обитель своего ордена в Загребе — в Хорватии, где преобладает католическое население. В 1977 году она отправилась в Югославию на ее открытие. Через полвека после отъезда на чужбину мать Тереза с волнением увидела родную балканскую землю. У нее не было времени заехать в Македонию, но благодаря своему визиту она завязала превосходные отношения с югославским епископатом и верующими. Католики Загреба даже подарили ей санитарную машину, и вскоре она уже рулила по улицам Калькутты, отвозя умирающих в Нирмал Хридая.
После 1979 года почетный статус нобелевского лауреата позволил матери Терезе легче разговаривать с коммунистическими руководителями тех стран, где она хотела бы появиться со своей конгрегацией. Лауреату Нобелевской премии было труднее отказать там, где отказали бы простой монахине. Это надо учитывать, оценивая то, что в марте 1981 года Восточная Германия разрешила Миссии Милосердия открыть обитель в Восточном Берлине. ГДР была известна догматической строгостью, и Эрих Хонеккер явно тщательно взвесил все последствия такого жеста. Он знал, что сестры будут просто ухаживать за больными и бездомными, не предпринимая никаких политических действий. Таким образом, их можно было пустить без всякой опасности и даже с пользой — показать при случае, что в ГДР существует свобода религии.
Китайцы, еще более непреклонные в отношении марксистского учения, тоже не отрицали возможность появления в бывшей Срединной империи сестер Миссии Милосердия. Мать Тереза уже основала обители у самых дверей Китая, в Гонконге и Макао — британской и португальской территориях. Но через «бамбуковый занавес» проникнуть долго не удавалось. Наконец в апреле 1984 года мать Тереза смогла написать статс-секретарю (своего рода премьер-министру Ватикана) кардиналу Казароли: «Мы постараемся попасть в Китай». Контакты с Пекином калькуттская монахиня завязала через китайского посла в Дели, который отправил своему начальству весьма хвалебный отзыв о деятельности Миссии Милосердия в Индии. В 1985 году контакты стали настолько тесными, что мать Тереза вместе с бывшей настоятельницей обители в Макао сестрой Дороти смогла отправиться в Пекин, где ее официально принял Дэн Сяопин.
Он познакомил начальницу ордена со своим сыном — инвалидом и директором приюта для инвалидов. Мать Тереза и сын нового бесспорного лидера КНР легко нашли общий язык. Они говорили как коллеги: ведь оба трудились, чтобы облегчить страдания несчастных. На мать Терезу результаты, которых добился молодой человек, произвели большое впечатление. Она сказала ему: «Вы чудесно работаете — это поистине Божье дело». Верный партийной линии, собеседник отчеканил: «Я не верю в Бога. Я коммунист», — и услышал в ответ: «Это не важно. Ваше дело милосердно, и вы его делаете ради Бога». На прощание она как бы по привычке сказала, что будет молиться за своего собеседника и просила молиться за нее. Молодой человек думал, что ответил очень находчиво: «Чтобы молиться, надо верить». Но мать Терезу этим было не смутить — она отпарировала: «Наоборот, чтобы. верить, надо молиться. Начните понемногу молиться, и вы поймете, что Бог вас слышит. А раз Он вас слышит, значит, Он есть».
Дэн Сяопин не входил в богословские тонкости, достойные Паскаля, однако не возражал против появления Миссии Милосердия в Китае. Но переговоры матери Терезы с китайскими властями продвигались медленно: она столкнулась со сложными проблемами. В Китае была католическая община, насчитывавшая около миллиона членов. Но в 1949 году после победы Красной Армии Мао Цзэдун изгнал иностранных миссионеров и задумал создать «Патриотическую Церковь», не подчиняющуюся Риму, поскольку Пий XII осуждал коммунизм. Сотни священников и епископов, оставшихся верными Ватикану, были арестованы и отправлены в лагеря перевоспитания. Многие храмы и монастыри были закрыты, а богослужение во время культурной революции не поощрялось, чтобы не сказать запрещалось. Большинство священнослужителей, добровольно или насильно подчинившихся властям, стали жертвами культурной революции, а немногих спасшихся Ватикан не признавал.
Приглашая мать Терезу, китайские власти хотели сделать скромный шаг навстречу Риму, но если не по форме, то по сути были крайне несговорчивы. Миссии Милосердия в Китае дозволялось заниматься лишь чисто социальными задачами, но никак не религиозным апостолатом. Далее, от них требовалось носить не бело-голубые сари, а китайскую одежду. Наконец, следовало решить вопрос о священниках — духовных наставниках сестер. Мать Тереза настаивала, чтобы в каждой обители был священник и сестры могли причащаться ежедневно: «Я сказала им, что в какую бы то ни было страну меня должен пригласить епископ, а для духовных нужд моих сестер необходимо найти священника. Это потребует времени». Ведь для матери Терезы и речи не было, чтобы прибегнуть к услугам священника «Патриотической Церкви», которую Рим считал безблагодатной. В то же время Пекин не мог официально принять священников, признанных Римом: они могли бы попытаться восстановить авторитет Церкви среди китайских католиков и войти в контакт с немногими живыми представителями местного духовенства. После долгих споров нашли, наконец, компромисс: один из братьев мужской отрасли ордена, приняв рукоположение, приезжает вместе с сестрами, но обязуется проповедовать и служить только для них. Эту новость 19 января 1988 года матери Терезе сообщил монсеньор Генри Де Соуза. В Сеуле на конференции азиатских епископов калькуттский архиепископ встретил нескольких прелатов, возвращавшихся из Китая с уведомлением, что препятствий для приезда матери Терезы больше не существует. Но она по-прежнему настаивала на строгом соблюдении норм канонического права. Ее должен был пригласить в Китай местный епископ, состоящий в общении с Римом, а такого на тот день все еще не было.