Теперь испытуемые должны были пройти полуторагодовое послушничество в орденской обители, находившейся в Дарджилинге — в шестистах километрах от Калькутты. Название Дарджилинг хорошо известно любителям чая — национального напитка Индии и всего англосаксонского мира. Тогда, в 1929 году, это был цветущий город. Он находится на высоте 2000 метров, на отрогах горного массива Канчанджунга, окружен лесами, долинами и густыми джунглями, где до сих пор бродят на свободе тигры. Город, основанный в 1816 году, был придатком Калькутты — дачным местом, куда в жаркое время года европейцы приезжали отдохнуть в сухом прохладном воздухе от влажной духоты портового города. Каждый год, едва начиналась жара, вся европейская Калькутта, а также верхушка индийского общества паковали чемоданы и отправлялись в Дарджилинг с его роскошными бунгало. Следом за губернатором и начальниками главных губернаторских служб переезжала и вся администрация.
На три-четыре месяца город выходил из спячки и жил в лихорадочной суете. И англичане, и индийцы много работали, но любили и развлечься; вместе с семьями они соревновались в элегантности. Каждый день в пять часов все высшее европейское общество собиралось на чай в клуб Гимхана, куда совершенно не допускались туземцы, кроме неприметных и усердных слуг. Женщины за чаем болтали, мужчины читали газеты, доставленные из Лондона, и потягивали sundowner — стаканчик «под заход солнца» с подноса, где стояли также кувшин с водой, ведерко со льдом и разные легкие закуски.
Гонджа не участвовала в светской жизни. Они с Бетикой жили в Дарджилингском монастыре, рядом с которым стояли церковь и школа. Там проходили полтора года их послушничества, в течение которых они учились главной добродетели — послушанию. Быть послушным слепо, как труп («perinde ac cadaver») — вот девиз ордена иезуитов, у которых орден Лоретской Божьей Матери переписал свой устав. В этом уставе есть слова, указывающие сестрам главное правило их поведения: «Все сестры усиливаются постоянно видеть перед собой пример Иисуса Христа и, сколько хватает сил, подражать ему… Те, кто поистине следует в духе за Господом Иисусом, сильно желают облечься в Его рубище, ибо любят и почитают Господа. Они желают, да поносят их, и изженут, и рекут всяк зол глагол на них лжущ, и безумными нарекут и почтут… дабы уподобиться Господу нашему, Ему подражать, за Ним идти, ибо сей есть путь жизни вечной».
Гонджа читала сочинения Шарля де Фуко — блестящего офицера, ставшего отшельником в Сахаре, — и размышляла над ними. Он так описывал совершенное послушание, к которому должен стремиться всякий служащий Богу: «Оно приучает побеждать себя; от него все земное почитается за ничто; им совершается множество дел любви. Послушание есть любовь — самое чистое, самое совершенное, самое высокое, самое бескорыстное, самое богоугодное дело любви; оно заставляет немало себя умерщвлять, особенно на первых порах». Гонджа неплохо приспособилась к монашеской жизни. Как будто зная, что после пострига ей придется стать учительницей, два часа в день она преподавала воспитанницам пансиона святой Терезы историю и географию.
Гонджа готовилась к новой жизни и аккуратно каждый день пила хинин — единственное средство против малярии. С Драной и Агой она часто переписывалась. В декабре 1929 года она даже встретила в Дарджилинге соотечественника из Скопье — молодого миссионера брата Янеца Удовца, который передал ей пакет от матери. Девушке представился случай еще раз — всего разок! — поговорить по-сербохорватски, вспомнить приход Сердца Иисусова, где брат Янец, как и ее родные, помогал при богослужении…
И с матерью, остававшейся в Скопье, и с сестрой, которая переехала к брату Лазарю в Тирану и служила переводчицей с сербохорватского, Гонджа оставалась близка. Она регулярно им писала, но они уже больше никогда не виделись. Пройдя послушничество, Гонджа решилась не отступать от своего призвания. 25 мая 1931 года на трогательной церемонии в Дарджилинге она принесла монашеские обеты. Это был день ее второго рождения, когда она совлекла с себя «ветхого человека». Она отказалась от урожденного имени, что символизирует отказ от кровного родства, и стала сестрой Терезой. Это имя она выбрала в память «маленькой» Терезы Мартен из Лизьё, канонизированной в 1925 году, — смиренной монахини-кармелитки, скончавшейся в цвете лет. Для Гонджи ее лучезарная любовь к Богу была образцом. Она сама объявила, что просит именно ее покровительства: «Кто живет по-христиански, в том непременно возрастает вера. Многие святые прежде нас явились, чтобы нас вести, но люблю я тех, кто был прост, как святая Тереза из Лизьё, цветик Христов. Я выбрала ее себе в тезки, потому что она творила обыкновенные дела с необыкновенной любовью».
Приняв обет, сестра Тереза уехала из Дарджилинга в один небольшой миссионерский центр с лазаретом в Бенгалии. Она помогала санитаркам ухаживать за больными всех исповеданий, во множестве прибывавшими в эту маленькую лечебницу. Она уже умела говорить на хинди, а вскоре освоилась и с бенгали. Хотя сестра Тереза была не слишком крепкого сложения, она оказалась необычайно деятельной; больные, обращавшиеся к монахиням только исчерпав уже все средства традиционной медицины, ее уважали и даже побаивались. Однажды она крепко рассердилась на больную, которая не желала лечь на операционный стол — собственно, просто деревянный ящик. Всю жизнь эта индийская крестьянка сидела только на земле и никак не могла понять, зачем ее тащат на эту загадочную деревяшку, от которой лучше было бы держаться подальше.
Но, несмотря на свое усердие и деятельность, Тереза всего несколько месяцев пробыла при захолустном лазарете. Орденские начальницы, зная, что она слаба здоровьем, не хотели ее перегружать. Кроме того, они отметили ее железную волю, живой ум и решили, что эти качества больше пригодятся в учебных заведениях, содержавшихся «ирландскими дамами». Там ей было велено завершить образование, получить диплом и стать учительницей. Все это она скрупулезна исполнила под началом сестры Марии дю Сенакль — креолки с острова Маврикий. В Лорето Хаус кроме монастыря находились Институт Пресвятой Девы Марии и два учебных заведения. Одно из них, школа Святой Марии, было «закрытой школой» — частным платным учебным заведением, где учились девочки из высшего индийского общества, которым родители желали дать хорошее европейское образование. Другая, колледж Лорето Энтелли, — «вольная школа», то есть частная, но бесплатная для детей из бедных и неполных семей. Там была та же программа, что и в школе Святой Марии, также преподавали монахини-иностранки, но принимались туда дети из соседнего трущобного квартала Энтелли, который сестра Тереза могла видеть из окна своей комнаты. Как и во многих городах «третьего мира», в Калькутте фешенебельные и нищие кварталы перемешаны друг с другом: из одного в другой попадаешь за несколько минут.
Орден Лоретской Божьей Матери особо специализировался на образовании и имел достаточно твердо установленные педагогические принципы: «Нравственность учеников находится под строжайшим наблюдением, чтобы их сердца упражнялись в добродетели, впрочем, без всякого вреда для расширения и углубления познаний. Их характер изучается чрезвычайно внимательно. Их учат, размышляя, избавляться от своих недостатков, постепенно приучают к дисциплине и порядку». Став преподавательницей колледжа Лорето Энтелли, сестра Тереза превосходно справилась с новыми обязанностями. Она сумела добиться любви своих учеников, не стесняясь при них делать такую работу, которой в Индии занимаются только люди из низших каст, — например, мела пол в классе (бывшей часовне), где в тесноте сидело сначала 52, а вскоре больше трехсот учеников — мальчиков и девочек. Для них было откровением, что «мэм-сагиб» — белая женщина из касты господ, правящих Индией, — может заниматься таким презренным делом! Из-за этого она стала особенно популярна среди учеников. В письме к Дране она пишет, как ее встретили: «Увидев меня, дети спросили, кто я: злой дух или богиня. Середины для них нет. Тех, кто с ними добр, они почитают, как богов, а тех, кто к ним плохо относятся, боятся, как демонов, и с ними только вежливы». Преподавала сестра Тереза и в другой школе, по сравнению с которой Лорето Энтелли была роскошной. В помещении, которое она сама называет хлевом, теснились несколько десятков детей, пытаясь уловить хоть какие-то ошметки знаний. Гонджа была потрясена, и недаром. «Когда я увидела, где они спят и едят, у меня сердце сжалось: нельзя представить себе худшей нищеты. А они еще веселились! Как счастливы дети! Когда мы познакомились, они места себе не находили от радости. Все скакали и пели вокруг меня, пока я не погладила каждого по немытой головке. С этого дня они стали называть меня „Ma“, то есть мама. Как мало надо для счастья этим простым душам!»
Занимаясь преподаванием, Тереза не прерывала собственной учебы и часто бывала в трущобах ради благотворительности. В обеих своих школах она лаской и убеждением добилась безупречной дисциплины. Один чиновник британской колониальной службы спросил ее, как ей это удалось и какие наказания она применяла ради такого идеального порядка. Тереза объяснила ему с кроткой насмешкой в голосе: «Самое большое наказание для них — если учитель отвернется и позволит им творить, что хотят, не обращая на них внимания. Вот тогда они понимают, что огорчили нас. А бить их — зачем? Их и дома достаточно колотят». Пораженный собеседник мог только воскликнуть: «Как же детям не любить вас — ведь вы сами их любите, и они это чувствуют».
Все эти годы призвание сестры Терезы к монашеству лишь укреплялось. 24 мая 1937 года в Дарджилинге она вместе с Бетикой, которая стала сестрой Марией Магдалиной, принесла безусловные обеты. Белградский католический журнал «Бласковест» («Благовест») посвятил этой церемонии статью с фотографиями монахинь. Вся маленькая католическая община Скопье внимательно прочла и эту статью, и письмо своего соотечественника отца Алоиза Демсара к настоятелю прихода Святого Сердца Франьо Ямбрековичу: «Я только что вернулся из приходской церкви Дарджилинга, она же монастырская часовня, где приносили вечные обеты наши первые миссионерки — сестра Тереза Бояджиу и сестра Мария Магдалина Кайне. Всем видно, как они счастливы, и Вы помогли их счастью: ведь именно благодаря Вам сестре Терезе удалось приехать в Индию».