хиепископ тем самым ясно давал понять, что за этим его решением последуют и другие, более серьезные. С точки зрения канонического права, юридический статус сестры Терезы был сомнительным. Она вышла из ордена — конечно, с согласия епархиального и орденского начальства, но до бесконечности ее отпуск продолжаться не мог.
И действительно, выбор, сделанный сестрой Терезой — жить в бедности среди бедных, — далеко не единодушно был одобрен в лоне Католической Церкви в Индии, а особенно среди духовенства иностранного происхождения. Например, один иезуит, близко наблюдавший ее замечательную педагогическую деятельность во главе колледжа Святой Марии, позволил себе такое высокомерное и безапелляционное замечание: «Столько добра она могла сделать в Лорето — зачем же она пошла к босякам, к шелудивым трущобникам! Будем молить Господа, чтобы она, поразмыслив, избавилась от своего безумия». Монсеньор Фернан Перье вразумил его, заметив недовольно: «Бывает такая вера, которая не нуждается в разуме». Но тем самым он понял, насколько шатко положение сестры Терезы. Чтобы избежать нареканий, ей нужно было или вступить в другой орден, или основать новый. Она выбрала последнее.
Гонджа всегда шла против течения своего века и общества. Девушка из хорошей семьи, она оставила все и стала миссионеркой за тысячи километров от родных краев. Директриса фешенебельной школы в Калькутте — отказалась от своей должности и ушла жить к бедным. А теперь, в самом начале 50-х годов, когда Католическая Церковь столкнулась с тяжелым кризисом пополнения духовенства, как белого, так и черного, она решила создать новую конгрегацию.
Это было исключительное, неординарное решение, которое могла принять лишь очень сильная личность. Такой и была сестра Тереза. Харизма ее была такова, что после ухода из Лорето Хаус к ней сразу же присоединились некоторые бывшие ученицы, желавшие принять постриг и разделить с ней ее духовный путь. Но им надо было быть членами какого-то ордена: ведь процедура отпуска из монастыря, примененная к Гондже, для них не годилась. Сестра Тереза познакомила со своими планами и духовного наставника отца Ван Эксема, и духовника отца Джулиана Генри. Вместе они долго обдумывали устав конгрегации. Хотя сестра Тереза выбрала для себя труд на благо самых обездоленных, она отнюдь не собиралась ограничиваться социальной деятельностью. Она никогда не помышляла о какой-то неправительственной гуманитарной организации вроде появившихся позднее. Миссия Милосердия была, есть и будет монашеским орденом, первое правило которого — свидетельствовать о Христе: «Мы прежде всего монахини, а не социальные работники, не учительницы, не санитарки, не врачи. Один индус сказал, что разница между нами и социальными службами в том, что те работают ради чего-то, а мы ради Кого-то. Мы служим Христу в лице бедных. У нашей жизни нет никакого смысла и никакого побуждения, кроме Него. Ему мы служим двадцать четыре часа в сутки. Он дает нам силы, потребные для такой жизни, как наша, и так всю жизнь мы не ищем благодарности, не имеем иной надежды, кроме как пострадать с Тем, Кто так возлюбил нас, что положил за нас душу Свою. Без Христа у жизни нашей нет смысла, ее нельзя понять. Иисус Христос — вот объяснение нашей жизни».
Христоцентрическое мировоззрение находит место и в официальном уставе ордена: «Принося Евангельские обеты, мы стремимся к тому, чтобы утолить жажду любви к Господу нашему Иисусу Христу, безвозмездно посвятив себя беднейшим из беднейших по примеру и заповедям Господа и так своим обычаем благовествуя Царство Божие. Наша особая миссия — трудиться ради спасения и освящения беднейших из бедных.
Как Христос был послан Отцом, так и нас Он посылает, исполненных Духа Его Святого, возвестить во всем мире беднейшим из беднейших Евангелие Его любви и милости. Наш особенный долг — проповедовать Христа Иисуса людям всех народов, а особенно тем, кто вверен нашему попечению». На церемонии исповедания веры первых сестер ордена, состоявшейся 12 апреля 1953 года в присутствии монсеньора Фернана Перье, его основательница особенно подробно остановилась на этом, в то же время подчеркивая своеобразие обета, приносимого ее монахинями: «Вся наша жизнь целиком и полностью обращена к Христу и службе Его. Мы живем ради Него, чтобы Ему служить и Его любить, чтобы все узнали Его и полюбили. Итак, скажу, что все мы делаем со Христом и во Христе, ибо Он дает нам силу, утешение и радость трудиться ради Него. Он сопутствует нас, ведет нас и наставляет. Все мы делаем для Христа, служа Ему в лице бедных, узнавая Его в нуждающихся и недужных, утешая Его в наших страдающих братьях. Принимая в своей жизни такой обет, мы ставим перед собой еще три цели: быть верными своему призванию, хранить, насколько только можно, свою бедность, чувствовать позыв всех себя посвятить Богу. И вот этот четвертый обет — самый важный. Мы ничего не можем принять, если ради этого придется его нарушить».
С согласия отцов Ван Эксема и Генри мать Тереза сделала отличительной характеристикой своей конгрегации обет бедности, примкнув, таким образом, к долгой традиции нищенствующих орденов. Бедность для нее — необходимое условие духовного богатства и истинной веры: «Новоначальным мы стараемся дать понять, что нищета не только духовная, но и материальная, есть свобода. Как только они понимают, что такое бедность и в чем она, они могут расти духовно через веру в Господа Иисуса Христа и Его Святые Дары. Они должны повторять в мыслях: все, чем я владею, — не мое, не смущает мой дух; ничто не мешает мне делиться своим добром, отдавать его, отдавать себя! Нам надо научиться отдавать себя. Принимать все, что Бог даст нам и берет у нас, — значит позволять благодати Божией совершать в нас свое дело. С такой верой нетрудно распознать Христа и прикоснуться к Нему в скорбном образе беднейших из бедных». Предусмотрительность Гонджи дошла до того, что в первой редакции устава она даже записала: орден не имеет никакой собственности; все недвижимое имущество, которое он может получить путем дарения или завещания, принадлежит не ему, а Римской Католической Церкви. Но на это отец Ван Эксем, как сведущий юрист, возразил, что переговоры между Ватиканом и получившей независимость Индией еще не завершены, так что Католическая Церковь, строго говоря, не является в этой стране юридическим лицом и не может распоряжаться скудным имуществом Миссии Милосердия.
Сестре Терезе поневоле пришлось согласиться, но она проявила редкую строгость, устанавливая, какими материальными благами могут владеть она и ее сестры: эмалированная миска со столовым прибором, два сари, нижнее белье, пара сандалий, кусок мыла, тюфяк и пара простыней. Это было мало, очень мало, и все же, несомненно, слишком много на взгляд основательницы ордена, считавшей, что «обет бедности должен соблюдаться весьма, весьма строго, потому что мы сами должны быть бедны, чтобы понимать и любить бедных». Но это не отпугивало желающих поступить в орден, хотя устав, разработанный матерью Терезой, их не баловал. Прежде всего, каждая желающая вступить в конгрегацию должна была прожить шесть месяцев в орденском доме и в течение этих шести месяцев наблюдать, как живут и трудятся ее будущие товарки. Такой испытательный срок необходим, чтобы убедиться, что «у них действительно есть призвание к этому роду жизни». Уходили обратно не часто, но такие случаи были; о них целомудренно не распространялись. За эти пол года поступающие должны были освоить английский: ведь родной язык Шекспира — общий для Индостана с его подлинно вавилонским смешением языков: тамильский, хинди, бенгали, урду, гуджарати, малаялам, кашмири, все со множеством диалектов — всего 1652. Монахиням, собиравшимся со всей Индии и со всего мира, нужно было общаться между собой. Каждой из них велено было в совершенстве освоить один из языков Индии (мать Тереза первая подала пример, выучив бенгали), но и по-английски они должны были говорить безупречно, тем более что на этом языке написаны принятые в ордене духовные книги.
После испытательного срока новоприбывшие еще на шесть месяцев становятся испытуемыми, затем послушницами. Два года они усиленно изучают богословие, историю Церкви и Священное Писание. Особое внимание уделяется тщательному и подробному совершенствованию распорядка дня и образа жизни ордена, для которого слово «строгий» кажется мягким. День сестры Миссии Милосердия расписан по минутам. Подъем в половине пятого утра, после него утреннее правило, месса и краткий легкий завтрак, после которого сестры расходятся по различным хозяйственным делам. С половины восьмого до половины первого они на работе: в школе, приюте умирающих, сиротском доме и т. п. В 12.30 — общая трапеза, после нее исповедь, поклонение Крестному пути, богослужение и краткий получасовой отдых. С трех часов до половины седьмого монахини опять трудятся, а послушницы идут на лекции и занятия.
В 18.30 — общее поклонение Святым Дарам. Сначала оно бывало всего раз в неделю, но вскоре мать Тереза решила сделать этот обряд ежедневным: «Он никоим образом не прерывает наших трудов, ибо наш труд есть молитва: ведь и наше служение бедным — тоже молитва». Чтобы яснее указать на значимость этого момента, мать Тереза, вводя ежедневное поклонение Дарам, завершила свое слово так: «А теперь изыдем из этой капеллы, чтобы знать и любить Того Самого Господа Иисуса, Которому мы сейчас поклонялись во Святых Дарах Его. Видите, мы блаженны, ибо можем оставаться с Христом круглые сутки. Как светит лампада? Неприметно с течением времени капля за каплей сгорает масло. Что же такое, дорогие сестры, капли масла в нашей жизни? Это малые наши повседневные дела. Если они верны и праведны, то говорят и свидетельствуют о любви. Итак, не ищите Христа вот здесь или вон там, но прежде всего внутри вас, в общении святых — и тогда сможете служить Ему в других… Плод таинства брака — ребенок, а плод нашего союза с Христом — любовь… Лампада не горит без масла, а любовь не может выжить без обета бедности и послушания». После ужина, который бывает в половине восьмого, происходит совет, на котором монахини распределяют послушания на следующий день. Около половины девятого им наконец дают немного личного времени, а потом бывает вечернее правило. Так у сестры Миссии Милосердия проходит шесть из семи дней в неделю. Для тех, кто уже принес обет, мать Тереза установила день не отдыха, но сосредоточения, посвященный молитве и благочестивому размышлению: «Этот день очень важен, ибо он позволяет нам восстановить силы, чтобы заполнить внутреннюю пустоту от громадного ежедневного труда».