ием Христа. Дети, принятые в приют, обратились к Богу с молитвами и небольшими приношениями, прося взамен благословить того, кто руководит судьбой страны. Мать Тереза спросила премьер-министра:
— Хотите ли услышать от меня о нашем труде?
— Нет, матушка, я прекрасно о нем знаю, потому я и здесь.
В 1960 году мать Тереза открывает обитель в Джанси затем последовали: Агра, Асансол, Амбала в 1961-м, Амравати, Бхагалпур, Бомбей в 1962-м, Патна в 1963-м, Парингар, Джамшедпур, Векио, Гоа, Дарджилинг в 1964-м. Всюду мать Терезу приглашали туда местные епископы, за исключением Бомбея — культурной столицы Индии. Начальница ордена удивлялась, почему монсеньор Валериан Грасиас — архиепископ Бомбея, первый кардинал индийской национальности — ей не пишет; отец Ле Жоли сказал ей: «И не ждите — монсеньор Грасиас сам не позовет вас, не сделает первого шага. Это слишком важная персона, князь Церкви. Советую вам написать ему и предложить свои услуги».
Мать Тереза послушалась, «черкнула две строчки» (для нее это было умалением достоинства) следствием чего было приглашение по всей форме приехать и открыть приют в Бомбее. По поводу этого визита было пролито немало чернил: к негодованию индийской прессы, мать Тереза, приехав в город, заявила: «Бомбейские трущобы еще хуже калькуттских». Опонентам, обвинявшим ее в очернении облика города, она отвечала, показывая превосходное знание местности: «В Калькутте трущобы по большей части одноэтажные. Поэтому они свободно проветриваются, нет такой скученности, детям есть куда разбежаться. Бомбей же Построен на острове. Поэтому его трущобы стоят прямо рядом с заводами, земля там дорога, потому что ее мало. Поэтому и дома там трех-, а то и четырехэтажные, водопровода нет, в квартиру поднимаются по узким лестницам, вентиляция очень плохая и детям днем негде играть».
Открытие новых обителей в Индии было лишь этапом еще более обширного проекта. Мать Тереза мечтала распространить деятельность ордена на другие страны, другие континенты. Но для этого ей нужно было получить окончательное утверждение своей конгрегациию. Именно для этого в ноябре 1960 года она отправилась в Рим, ненадолго заехав в США. Впервые с 1929 года она выехала из Индии. В городе святого Петра она встретилась со своим братом Лазарем. Он поселился там после Второй мировой войны: бывший адъютант короля Ахмеда Зога I не мог вернуться в Албанию при коммунистическом правительстве Энвера Ходжи. Встреча оказалась очень волнующей, особенно для Лазаря. Он заметил, что с возрастом сестра становилась все больше похожа на их мать Драну.
Тереза тоже была рада встрече с братом, но в Риме у нее было слишком много хлопот. Поскольку попасть прямо к Папе она не могла, ей приходилось вести долгие беседы с прелатами конгрегации пропаганды веры. Монахиня и ее собеседники говорили на разных языках, хотя святые отцы всей душой готовы были помочь. Зная о деятельности матери Терезы от апостолического нунция в Индии монсеньора Нокса, они хотели выделить ей субсидию в 25 тысяч долларов ежеквартально на содержание сестер и расходы по обучению послушниц. Для главы ордена об этом не могло быть и речи. «Мне вовсе не нужно вспомоществование для сестер. Мы не хотим иметь банковский счет и гарантированные средства к существованию. Мы должны идти вперед, надеясь только на промысел Божий. Нет для нас больше опасности, чем разбогатеть. Нам нужна бедность, — продолжала она, — чтобы жить в материальной и духовной свободе. Нам нужна такая же свобода, как у тех, кто вокруг нас, чтобы не стать рабами богатства. Никого нельзя принудить к богатству. Мы же должны посвятить себя только бедности. Христос избрал свободу. Если мы хотим стать Им, должны быть бедны, как Он». В конце концов мать Тереза, не нарушая устав, согласилась принять средства от Рима с тем, что они поступят бедным и прокаженным.
Что же касается желания открыть обители за пределами Индии, ей дали понять, что курия перегружена в связи с грядущими переменами в Церкви и не может изучить ее дело. Три года спустя ничего не изменилось, но мать Тереза столкнулась с новой проблемой: каноническим статусом «братьев» при ее конгрегации. Их было мало — всего восемь: это были братья послушниц, кандидаток и инокинь. Все они были мирянами, добровольно работавшими в Нирмал Хридая, но желали стать монахами — только не в существующих орденах. Они хотели нести свое служение рядом с матерью Терезой как члены мужской конгрегации, связанной с Миссией Милосердия. Но каноническое право запрещает женщине стоять во главе мужского ордена.
Поначалу мать Тереза думала попросить о руководстве этим зачатком нового братства провинциала иезуитов в Калькутте отца Робера Антуана. Тот был не против, но решительно отказал генерал иезуитов: отец Антуан был предназначен занять кафедру сравнительного литературоведения в Ядавпурском университете в Калькутте. Профессорская карьера была бесконечно далека от трущобной реальности, для работы в которой он, казалось, имел способности… Иезуит подчинился распоряжению начальства, мать Тереза была поставлена перед фактом. Но она не оставляла трудных поисков нужного человека. В конце концов она обрела его в лице другого иезуита, австралийца родом, Айана Траверс-Болла. Он был рукоположен в Ранчи, где существовала обитель ордена матери Терезы, в тот самый день, когда в Калькутте состоялась религиозная церемония в честь учреждения мужского братства. Несколько встреч с настоятельницей убедили отца Траверс-Болла поступить в ее распоряжение. Начальство не возражало, и с одобрения архиепископа Калькуттского монсеньора Альберто де Соузы он присоединился к остальным восьми братьям. Их положение в Церкви по-прежнему оставалось неопределенным. Отцу Траверс-Боллу, как прежде матери Терезе, был предоставлен времениыймонастыря, но товарищи его оставались мирянами.
Визит Павла VI в Индию по случаю Евхаристического конгресса в Бомбее (1964) стал огромной поддержкой для матери Терезы. Папа, сломав традицию своих предшественников, которые больше ста лет не покидали Ватикан, решил отправиться на встречу со своей паствой. Это была подлинная революция, привлекшая массы народа. Для матери Терезы прибытие понтифика было великим событием, а участие в визите — огромной радостью. Вместе с сестрами она собиралась присутствовать на торжественной мессе, которую Павел VI служил на стадионе в Бомбее, но дело пошло иначе. По дороге на эту церемонию мать Тереза повстречала чету старых супругов. Они были очень плохи. Муж умер на ее глазах, жену настоятельница на своих слабых плечах донесла до женского приюта, где она и скончалась. Она ни мгновения не колебалась, выбирая между Христовым викарием и страждущим человеком, скорбь которого напоминала о Страстях Христовых. Она просто взяла и исполнила свой долг. С Папой у нее еще будут случаи повидаться — это она тоже знала.
Великий понтифик был прекрасно осведомлен о деятельности Миссии Милосердия и ее настоятельницы. Апостолический нунций монсеньор Нокс много ему об этом рассказывал. Любопытство Папы было особенно задето потому, что в Бомбее местные церковные власти показали ему несколько тщательно отобранных филантропических учреждений, но забыли включить в их число Миссию Милосердия. Они боялись показать слишком чудовищную нищету — это бросило бы тень на облик их страны. Павел VI был тонким дипломатом: он заметил это желание, но не пошел у него на поводу. Кроме того, он желал символически выразить матери Терезе уважение, которое питал к ее деятельности. Поэтому он решил отдать монахине белый «линкольн» — подарок одного богатого католика-американца, — на котором ездил сам. Он знал, что для себя или для своего ордена мать Тереза им не воспользуется, но она могла его продать и таким образом добыть денег для каких-то своих предприятий. Павел VI не ошибся. Автомобиль был тотчас разыгран в лотерею. Каждый билет стоил 100 рупий. Мать Тереза таким образом собрала почти полмиллиона рупий, а счастливым обладателем машины стал один индус, купивший десять билетов.
Папская забота не ограничилась этим символическим жестом. Вернувшись из Калькутты, Павел VI поторопил курию, и в феврале 1965 года мать Терезу уведомили о получении «декрета благословения». Он «подтверждал равноправомочность и полную законность женской конгрегации Миссии Милосердия во всей Церкви» и уполномочивал ее открывать свои учреждения «во всяком диоцезе и во всякой стране, где церковные власти будут согласны принять их». Конгрегация матери Терезе де-юре стала понтификальной, то есть находившейся под началом непосредственно самого Папы. Это было весьма полезной протекцией: мать Тереза пользовалась постоянной поддержкой Павла VI, который считал монахиню примером для всей Церкви. Был пройден новый этап, чтобы дело матери Терезы сияло неугасимо.
К тому же на Западе о ней узнавали все больше и больше. По случаю поездки Папы в Индию, многие журналисты, отправившиеся туда, без всякой просьбы его основательницы Нирмал Хридая посвятили ему большие репортажи. Она не имела никакого представления о медиа-планах, и ей всегда претило давать интервью. Но корреспондентов это не останавливало: описание калькуттских трущоб было для них горячим сюжетом. Статьи 1964–1965 годов на этот сюжет, ярко обрисовавшие неутомимую деятельность матери Терезы, позволили ей значительно увеличить число своих иностранных сотрудников, что выразилось и в притоке приношений, всегда с благодарностью принимавшихся.
Между тем проблема «братьев» оставалась нерешенной. В марте 1965 года Айан Траверс-Болл, принявший имя брата Андрея, возглавил маленькое неформальное братство. Иезуит сохранял прекрасные отношения с матерью Терезой, которая прямо говорила: «Это удивительно. Мы такие разные. Он гораздо выше меня. Он очень хороший». Оба они были убеждены, что необходимо создать мужскую отрасль Миссии Милосердия с уставом, скопированным с устава 1950 года, написанного матерью Терезой. Иерархи колебались. Иных прелатов пугала активность монахини. Другие боялись, как бы чрезмерная сила ее личности не привела к вредным для ордена трениям между ней и братом Андреем. Между Калькуттой и Римом на этот счет шла оживленная переписка. Наконец, в марте 1967 года, Ватикан постановил «создать на диоцезальном уровне конгрегацию Братьев-миссионеров Милосердия», окончательная редакция устава которого была написана братом Андреем Траверс-Боллом, отцом Ван Эксемом и матерью Терезой. В отличие от сестер своего ордена, братья не носили никакой особой одежды: только небольшой крест на рубашке или свитере указывал, что они монахи. Так, вопреки мнению матери Терезы, решил брат Андрей, ссылаясь на то, что Христос носил одинаковую одежду со своими учениками.