Впрочем, отец Ле Жоли мог убедиться, что и тут голова у матери Терезы не закружилась. Она могла загораться энтузиазмом, но в то же время проявлять осторожность и такт. Она не собиралась возбуждать подозрения местных мусульманских кругов — слишком живы в ее памяти были недоразумения с жрецами храма Кали, когда открывался Нирмал Хридая. Безусловно, она выставила условием приезда сестер в Йемен, чтобы с ними отправился и священник: «Это очень важно. Мы не можем работать, не получая ежедневно святого причастия. Это все равно что жить без Христа». Но когда йеменское правительство предложило построить для нее церковь, она отказалась: сестрам достаточно простой капеллы в самой обители. С виду они ничем не должны выделяться: лишь бы в самой обычной комнате постоянно были выставлены Святые Дары как свидетельство Христова присутствия в этой стране.
Сестры Миссии Милосердия открыли курсы шитья в Хобейде, а также заботились о прокаженных, которые жили вдали от людей в многочисленных пещерах йеменских гор. С бесконечным терпением и самоотвержением они заботились о больных, а трудоспособным помогали обрабатывать клочки земли для каждодневного пропитания. Излишки продавали в городе: мало-помалу вековые предрассудки против прокаженных отступали. Но сестре Гертруде — настоятельнице местной конгрегации и одной из первых сотрудниц матери Терезы — пришлось улаживать одну деликатную проблему. Мусульманские девушки, чтобы их, по обычаям страны, не выдавали замуж против воли, приходили к сестрам и трудились вместе с ними. Никто и не думал их прогонять. Но, признавалась сестра Гертруда, «это было нелегко. Нужно было соблюдать великое благоразумие, потому что их семьи своей враждой могли разрушить все наше дело. Мы позволяли этим девушкам днем работать с нами, а вечером отправляли домой. Они нам очень помогли».
Необычайное расширение ордена матери Терезы в то самое время, когда другие конгрегации столкнулись с большими трудностями, было ей очень приятно. Это был ее лучший ответ отцу Генри, который пророчил ей неудачу. Но успех не вскружил ей голову. Она стала лишь вдвойне требовательна и к сестрам, и к самой себе. Тем, кто поздравлял ее с успехом, она отвечала: «Эти успехи — прекрасное знамение, что дело наше удастся. Но вы должны понимать: количественный рост должен ежедневно сопровождаться и нашим духовным ростом». Самодовольство не принято у посланниц Христа: начальница благославляет их на величайшее смирение и напряженную молитвенную жизнь. Вот какие прекрасные строки — напоминание о повседневном иноческом долге — она написала:
«Как можно меньше говорите о себе.
Занимайтесь только собственными делами.
Избегайте любопытства.
Не вмешивайтесь в дела других.
Радостно принимайте возражения и вразумления.
Не возмущайтесь чужими промахами.
Терпите безвинные порицания.
Терпите оскорбления и обиды.
Терпите презрение, забвение и неприязнь.
Будьте ласковы и любезны, даже когда гневаетесь.
Не ищите нарочито любви и восхищения.
Не глядите ни на что свысока.
Уступайте в спорах, даже если правы.
Избирайте всегда самое трудное».
Для матери Терезы важно только одно: чтобы ее «дочери» всегда и с каждым днем более посвящали себя Христу, Который, постоянно напоминает она, должен быть их образцом для подражания. Цели их просты:
«Любить, как Он любит.
Помогать, как Он помогает.
Давать, как Он дает.
Служить, как Он служит.
Спасать, как Он спасает.
Ежечасно быть рядом с Ним.
Прикасаться к Нему в ризах мужа скорбей».
В сущности, дело не в том, что монахини помогают тысячам и тысячам покинутых, бедных, больных, изгоев. Дело не в том, что они становятся все более необходимы во всех концах планеты. Главную начальницу Миссии Милосердия заботит лишь качество и напряженность их веры — веры, которую она определяет так: «Вера — дар Божий. Без нее не было бы жизни. Чтобы принести плоды, наше дело должно быть Божьим и ничьим больше, чтобы стать добрым, оно должно строиться на вере. В мире мало веры, потому что слишком много себялюбия и своекорыстия. Чтобы вера была истинной, она должна быть самоотверженной. Любовь и вера неразлучны, они друг друга дополняют». Вера, как часто повторяет мать Тереза сестрам, а особенно настоятельницам новых обителей — это любовь и служение. «Будьте тем, кем называет себя наш Святейший отец: рабами рабов Божьих. Не вам должны служить, а вы должны быть служащими».
Для нее монахини — «хранительницы света Христова, горящий светильник, который всегда должен быть полон масла, чтобы вы могли быть истинным светом Христовым среди трущоб». Чтобы достичь этого, важнейшую роль играет молитва, и начальница ордена особо это подчеркивает. Мать Тереза — человек действия, но никогда не поддавалась соблазнам активизма. Никогда она не забывала о роли молитвы в духовной жизни, не отрицала роли созерцательных орденов в Церкви. Вот почему в сентябре 1974 года она обратилась с просьбой, «чтобы каждая из ее обителей могла пользоваться духовными дарами созерцательных общин других орденов по всему миру». Совершить это дело духовного соединения было поручено отцу Горрё, уже давно следившему за деятельностью Миссии Милосердия. Менее чем за год он нашел четыреста с лишним монастырей, готовых принять участие в таком опыте. Для матери Терезы молитвы монахинь-созерцательниц, молитвы ее сестер и их каждодневная работа с обездоленными составляют единое целое: «Мы слишком тесно связаны с дурным, со злом. Если мы будем больше молиться, будем готовы видеть благо и все прекрасное, что нас окружает, мы сможем преобразить сначала свой приют, а затем наших соседей по улице и кварталу. Соединим же молитву с трудом. Ни труд не может заменить молитвы, ни молитва стать на место труда. Как превратить труд в молитву? Делая все ради Господа Иисуса, с Ним и для Него. Мы не можем ни всегда, ни полностью удерживать наше внимание. Господь от нас этого и не требует. Но молитва наша может быть совершенной. Того и хочет Бог: чтобы мы были всегда с Ним, со своей семьей, с детьми, с нашими братьями, с бедными. Итак, дадим Христу использовать нас, быть Его словом, той пищей и той одеждой, которую Он сегодня дает миру». Большинство сестер с радостью повторили бы такое размышление одной из калькуттских монахинь: «Я потому и могу сейчас ухаживать за прокаженными в Калькутте, что где-то далеко в Канаде сестра-созерцательница молится за меня».
Впрочем, некоторые сестры больше других чувствуют важность молитвы, о которой говорит мать Тереза. В марте 1974 года она посвятила молитве большое окружное послание:
«У нас есть только одна непреложная, основная молитва: Сам Иисус Христос. Лишь один голос возносится от земли к небу: голос Иисуса Христа. Поэтому молиться — значит прежде всего быть едиными со Христом. Многие люди теряют вкус к жизни и труду, чувствуют недовольство и опустошение только потому, что оставляют молитву. И я опять возвращаюсь к главному: безмолвие — тишина и любовь. Безмолвие — тишина и мир, и мы способны услышать голос Христов. В безмолвии, словно закрыв глаза, мы можем видеть Бога. Наши закрытые глаза — окна, через которые проникают Христос и мир. Часто нам нужны сила и отвага, чтобы держать их закрытыми в духе».
У матери Терезы за словом всегда следует дело, а слова — предвестники дел. Раз она заговорила о молитве — значит, у нее уже созрела идея основать в лоне самого ордена созерцательную отрасль. Для исполнения этого плана она уже давно думала об одной из сестер, родом из Индии, сестре Нирмале, глубокое благочестие и духовный свет которой мать Тереза ценила. Та предложила основать созерцательную обитель у подножья Гималаев, в великолепных местах, буквально созданных для молитвы и благочестивого сосредоточения. Прекрасные места — слишком прекрасные. И мать Тереза приняла неожиданное решение. Обитель будет открыта в Нью-Йорке, прямо в Бронксе, в центре гигантского города, где и ночью, и днем редко выдается минута тишины. Но сестра Нирмала сочла это место идеальным: «Там нам будет хорошо, потому что кругом будут одни бедный, от чаявшиеся люди».
Итак еще одна безумная затея из тех, которые так любят мать Тереза и ее помощницы. И, вот 13 июня 1976 года в присутствии архиепископа Нюй-Йоркского кардина Да Кука среди полуразрушенных домов, помоек и нищеты открыта первая обитель Сестер Слова Божьего — так назвали монахинь-созерцательниц, избранных из числа сестер Миссии Милосердия. Как сказала мать Тереза, «это великий дар народу Соединенных Штатов и всему миру. Это памятник любви, воздвигнутый по случаю всемирного Евхаристического конгресса. Наши сестры хотят жить Словом Божьим, созерцая Святые Дары и поклоняясь им, будучи едины в Деве Марии, Которая дала миру Слово, ставшее плотью». О подарке американскому народу мать Тереза сказала потому, что в 1976 году праздновалось двухсотлетие Декларации независимости и создания Соединенных Штатов. Придавая большое значение количеству и материальной силе американских католиков, оказавших ей большую помощь, мать Тереза на свой лад выразила благодарность им. Даже богатейшие из богатых нуждаются в беднейших из бедных: ведь те могут принести им бесценный дар молитвы. Ей и посвящают себя Сестры Слова Божьего: три часа вдень они молятся в стенах обители, еще час в храме и два часа говорят о Христе тем, о ком пекутся. Ведь они, как и другие сестры Миссии Милосердия, должны, помимо прочего, утешать и поддерживать недужных и обездоленных. Жизнь созерцательная — не значит бездеятельная.
Успех этого начинания привел мать Терезу к мысли перенести его и на мужскую ветвь своего ордена. Начальник ордена Братьев Милосердия брат Андрей был другого мнения. Он не хотел зря распылять силы молодой конгрегации, едва отметившей свое десятилетие. Но мать Терезу так просто не остановить. Раз не вышло с братом Андреем, она обратилась к другому монаху — брату Анджело Девананда, итальянцу родом из Бари. Он был бенедиктинец, но увлекся делами Миссии Милосердия, прочитав на Рождество 1975 года книгу Малькольма Маггериджа «Что-нибудь прекрасное для Бога». Брат Анджело написал брату Андрею и, с разрешения своего начальства, предложил ему свои услуги. Ответ не заставил себя ждать. Брату Анджело предложили либо возглавить обитель в Южной Корее, либо поехать в Калькутту, «где его пастырские услуги очень нужны». 10 мая 1977 года Анджело Девананда прилетел из Лос-Анджелеса в Калькутту.