Деятельность матери Терезы за двадцать лет после получения Нобелевской премии неотделима от духовной реконкисты, вдохновенным архитектором которой был Иоанн Павел II. В этом процессе, все последствия которого еще трудно оценить, начальница Миссии Милосердия была верной помощницей Папы. Два необыкновенных человека инстинктивно нашли друг друга. Оба они горячо веруют, почитают Пресвятую Деву, преданы традиционным церковным ценностям; они так схожи в своей требовательности и жажде деятельности, что Иоанн Павел II даже сделал мать Терезу своей личной посланницей. Она исполняла эту обязанность с тем же стремлением к совершенству, которое всегда ее воодушевляло; почти во всех странах бывшего советского блока она основала свои обители, чтобы не только помогать самым обездоленным, но и нести Евангелие людям, долго оторванным от церковного учения. Албания — родина ее предков, на землю которой она до тех пор не могла ступить, — преподнесла ей глубоко значительный сюрприз, показавший, что жизнь ее — не просто жизнь, что судьба ее символична.
Глава 8. Интернационал сердца
Мать Тереза не из тех, кто почивает на лаврах, которых и не просила. Дело для нее было совсем не в Нобелевской премии. Правда, на сей раз, вопреки глубоко вкоренившейся привычке, она постаралась не забыть медаль и диплом. Что касается чека на 800 тысяч швейцарских франков, его оприходовали и употребили на финансирование различных акций ордена. Денег требовалось очень много, особенно учитывая, что мать Тереза по-прежнему укореняла Миссию Милосердия во всех концах планеты. Все восьмидесятые годы она занималась этим с упорством, которым нельзя не восхищаться и которое красноречиво говорит о ее целеустремленности.
Проводя политику расширения по всем направлениям, калькуттская монахиня часто шла против течения и моды. Так, для Африки восьмидесятые годы можно назвать «потерянным десятилетием». Падение цен на сырье (медь и прочее) и сельскохозяйственные продукты (арахис, кофе, какао) повлекло за собой крах экономики африканских стран и обнищание населения, павшего жертвой конъюнктуры — сами африканцы с неподражаемым юмором говорили, что их «уконъюнктурили». К этому бремени прибавились страшные засухи, эпидемии, голод, гражданские войны, опустошавшие Африку южнее Сахары от Сахеля до Эфиопии и Африканского Рога, а позднее трагически перекинувшиеся и в район Великих озер.
В это время любили говорить об «афропессимизме». Запад начал выводить капиталы и людей с континента, который считали обреченным на крах. Только гуманитарные организации пытались там, где могли, прийти на помощь населению, прежде всего в области продовольствия и здравоохранения. Миссия Милосердия — не гуманитарная организация вроде «Врачей без границ», это монашеский орден. Для матери Терезы Африка была излюбленным полем деятельности. В течение всего «потерянного десятилетия» ее орден все больше укоренялся на континенте. В мае 1980 года она отправилась в Руанду к президенту Жювеналю Габьяримане — убежденному католику — и просила его содействия для помощи бедным, «которые в глазах Господних суть истинно богатые». Архиепископ Кигали монсеньор Венсан Нсенджиюва, очень близкий к главе государства, ускорил приезд сестер Миссии Милосердия в Страну тысячи холмов. Они поселились и в соседней Бурунди, хотя там три обители ордена встречали сильное противодействие местных властей. Правившие там военные плохо относились к Католической Церкви, обвиняя ее в поддержке большинства населения — народа хуту, — оттесненного от власти меньшинством, народом тутси. Сестры много раз получали угрозы от правительства и опасались изгнания.
Главные усилия мать Тереза направила на Эфиопию, ставшую жертвой голода. За неполное десятилетие там было открыто пять обителей, хотя эфиопский режим был марксистско-ленинским. Благодаря финансовой помощи из Европы и Канады мать Тереза в 1983–1984 годах раздала в лагерях беженцев не одну тонну продовольствия и тысячи людей спасла от голодной смерти. Это не прибавило ей популярности в некоторых гуманитарных организациях: ее упрекали в том, что своим появлением и своей помощью она прикрывала массовую депортацию населения, предпринятую властями Аддис-Абебы. Мать Тереза на такую критику не обращала внимания. У нее с этими организациями разное поле деятельности, и она сознательно не считалась с политическими аспектами проблемы. Ей важно было только прийти на помощь несчастным и принести им слово истины.
От этого-то правила она не отступала никогда. Сестры Миссии Милосердия, обосновавшиеся также в Камеруне (с 1981-го), на Мадагаскаре (с 1982-го), в Египте (с 1981-го) и в Марокко (с 1989 года), не ограничивались благотворительными акциями. Они старались также удовлетворить религиозные нужды людей в странах, где катастрофически не хватало духовенства. Именно поэтому в 80-е годы новициаты Миссии Милосердия появились в Таборе (Танзания) и Найроби (Кения). В кенийской столице иезуиты открыли богословский институт для англоязычных и франкоязычных студентов. Он стал истинным питомником духовных кадров, и некоторые из его выпускников решили продолжить свое служение в мужской отрасли конгрегации матери Терезы.
Орден укреплял позиции и на Ближнем Востоке, который по-прежнему раздирали многочисленные конфликты. В 1982 году, в самый разгар войны в Ливане, мать Тереза оказалась в Бейруте: там открывалась обитель Миссии Милосердия. Сестры в равно тяжелых условиях трудились и в христианском Восточном Бейруте, и в мусульманском Западном. Две новых обители открылись в Йемене: в Сане и Таизе. В Таизе братья Миссии Милосердия основали особенно деятельную колонию прокаженных.
Иоанн Павел II, уделявший большое внимание христианским общинам Востока, особенно поощрял деятельность матери Терезы в этом регионе. Восточные христиане часто чувствовали, что в Риме их не замечают или не понимают. Мать Тереза — странствующий посол Папы — своим примером показывала, что это не так. Если было надо, она переступала через какие-то предрассудки. Например, во время конфликта в Персидском заливе, когда большинство государств объединилось против Ирака, виновного в захвате Кувейта, мать Тереза была в числе тех немногих, кто молился, чтобы между Ираком и странами коалиции не началась война. В начале декабря 1990 года она отправилась в Багдад на конференцию религиозных деятелей. Эта поездка пришлась не по вкусу американским католикам, а они давали много денег на ее конгрегацию. Когда же закончилась операция «Буря в пустыне», мать Тереза заботилась об иракском народе, жившем в Ужасных условиях экономической блокады, установленной ООН. Последствия блокады были трагичными: резко выросла детская смертность и число недоедающих среди взрослых. Для Миссии Милосердия открылось новое поле действия. 25 октября 1991 года она открыла в Багдаде, в квартале Карада, приют под названием Дар-аль-Махабха. Для матери Терезы это не было политическим актом. Она полагала, что просто исполняет долг христианки и монахини: «Я поехала в Ирак и убедилась, что там большая разруха. Многие дома в развалинах, есть бездомные старики, много детей, потерявших родителей на войне, многие дети голодают. Вот почему я открыла два приюта: один для пожилых людей, другой для детей — сирот и калек».
Миссия Милосердия приходила и в другие воюющие районы — например, в Латинскую Америку, где действовало множество партизанских отрядов. Среди этих стран Гватемала, Панама, Сальвадор — там сестры особо заботились об индейском населении. Открытие этих обителей также было поощрено Ватиканом, желавшим подорвать влияние «теологии освобождения» на эти христианские народы. Поэтому матерью Терезой были очень недовольны в кругах католиков-прогрессистов: в ней видели особое орудие реставрации церковного догматизма.
Продолжалось и укрепление позиций Миссии Милосердия в Европе: в течение 80-х годов появились новые обители во Франции (Марсель, Париж), Испании (Мадрид), Бельгии (Гент) при особом покровительстве королевской четы, Ирландии. Нобелевская премия мира принесла матери Терезе в Европе подлинную славу: пресса всех направлений наперебой посвящала ей восторженные статьи. Произошло даже нечто неслыханное: мать Тереза приняла участие в специальном выпуске «Теледосье» — одной из ведущих французских телепередач — и произвела там, как говорится на жаргоне, «полный фураж». Задолго до того, как заговорили о «новых бедных», как «изгои» стали предметом научных исследований, а Колюш открыл свои «Столовки сердца», мать Тереза увидела на Западе ужасающую материальную нищету и стала с ней бороться на свой лад.
Но прежде всего она сражалась с духовной нищетой, которую считала намного, намного страшнее. Именно по этой борьбе надо судить о роли матери Терезы в европейском католицизме. В полной духовной гармонии с Иоанном Павлом II она полагает, что после смятения, вызванного Собором, Церковь должна, успокоившись, обрести связь с традиционным учением и своими многовековыми ценностями. Она, конечно, как мы уже сказали, не разделяет позиции монсеньора Лефевра, которому написала несколько писем, оставшихся без ответа, призывая примириться с Римом. Но каждый раз, приезжая в Европу, она пользуется случаем расставить точки над «i».
Больше всего это относится к области семейной и сексуальной нравственности. Мать Тереза целиком разделяет точку зрения Иоанна Павла II и непременно заявляет об этом во всеуслышание. Приехав в Орлеан, она произнесла слово о добрачной невинности: «Если юноша любит девушку, а девушка юношу, это чудесно. Но любите друг друга чистым сердцем. Не могут новобрачные преподнести друг другу подарка лучше, чем непорочное тело и чистое сердце. Будем молиться Пречистой Деве Марии, чтобы сохранить себя непорочными: Матерь Божья всегда будет и нашей Матерью, если мы обратимся к Ней». Не упускает она случая и для того, чтобы заявить о своей принципиальной вражде к аборту. В 1981 году при ее содействии на конференции по жизни и естественному планированию семьи была принята резолюция, смысл которой она кратко выразила так: «Аборт — самое сатанинское дело, какое только может сделать рука человеческая. Мы тратим миллионы на продление жизни стариков и теряем столько молодых жизней, устремленных в будущее. Будем просить Царицу Небесную, чтобы Она истребила в сердцах матерей ужасное желание уничтожить дитя, которое они носят».