Они долго переезжали с места на место. Нигде не могли найти пристанища и стать своими. Лене некогда было дышать. Она помогала родителям, заботилась о младших, они обустраивали быт. В редкие минуты наедине с собой скучала по нему. Ей было тоскливо и одиноко, не к кому прижаться, рассказать свои девичьи боли, обсудить какие-то курьезные случаи, посмеяться или просто поплакать, обняв своего огромного мягкого Михеля. Ей казалось, это навсегда, ведь она так сильно скучает.
Прошло время. Они, конечно, обустроились. Мама по-прежнему сидела дома. Готовила на всех, убирала, стирала, ждала их с работы. Отец устроился по специальности, дети ходили кто в школу, кто в колледж.
Лена, как только смогла, переехала в другой город. Ей казалось, так, вдали от всех, будет лучше. Думала, что сможет стать сама собой, ну, если не стать, хотя бы узнать, кто же она. На новом месте всем представлялась Элен. Никто не спрашивал, почему ее так зовут. Тут это никого не удивляло. В новой жизни вообще мало кто интересовался другими людьми. Все жили словно в параллельных мирах. Каждый сам по себе.
По ночам снился абрикосовый сад, ее Михель и бабушкины руки, белые от муки. Как случилось так, что она забыла его? Повзрослела или очерствела? Кто этот мужчина в ее доме? Хотя какой же это ее дом? Где он остался, тот настоящий дом, затерявшийся среди зеленых холмов и цветущих садов, с белыми занавесками на двойных окнах, с теплым молоком и горячим хлебом, пахнущим счастьем?.. Где тот, кого она, казалось, любила всегда?
– Элен, мы сегодня ужинать будем или ты опять не со мной? – спросил мужчина, с которым она живет.
– Ты вернулся? – удивленно спросила Лена.
– Ты словно и не ждала, – утвердительно сказал он и вышел из кухни. – Позовешь, когда будет готово. Кстати, тут тебе телеграмма.
Проводив людей, Лена медленно собирала с поминального стола посуду. Из всей семьи приехала только она. Ни мать, ни отец не смогли, братья тоже сказались занятыми, сестры разъехались по другим странам и просто не успели бы на похороны. А она? Она не могла не приехать. Бабушка любила ее сильнее всех. Наверное, Лену больше никто не будет так любить – просто за то, что она Лена и она есть.
В этом доме не хотелось быть Элен. Бабушка всегда звала ее Леночкой. Тихо так звала, словно шепотом, однако Лена всегда слышала и прибегала.
– А что же ты Михеля не взяла с собой? Садись, внучка, будем чай пить. Смотрю, как ты устала, отдохни, деточка.
Лена вытирала белоснежные тарелки накрахмаленными полотенчиками с вышивкой и вспоминала, как провожала бабушку сегодня и гладила ее маленькие, сухие, морщинистые руки, сложенные домиком на груди. Платочек на голове чуть сбился в сторону. Лена поправила седые волосы, вернула платочек на место и прижалась сухими губами к бабушкиному виску.
– Прости меня, моя любимая! Прости! – Она не сдерживала слез. Ей было легко и спокойно оттого, что бабушка вернется к своим, и бесконечно стыдно при мысли, как она тут справлялась одна, без них всех.
Господи, сколько вещей! Что теперь с этим делать? Лена второй день прибиралась в доме: мыла, стирала, протирала пыль, крахмалила шторы и скатерти, набрала в саду цветов и наполнила ими все вазы в доме, сдернула черную ткань с зеркал. Ей хотелось жизни. Она чувствовала, как бабушка одобрительно смотрит на нее с небес, от этого сердце Лены наполнялось светлой печалью.
Дом был большой. Его пустота пугала и отталкивала. Она разбиралась в нем постепенно, каждый день – новая комната, оставляя напоследок детскую спальню. Ее словно что-то останавливало и отвлекало каждый раз, когда она собиралась туда зайти.
– Ну, вот мы и встретились. – Лена стояла перед своим Михелем и не узнавала его. Он был совсем другим. Жалким, потрепанным, с израненной душой. Ее удивило, какой он маленький, совсем небольшого размера. Куда девалась былая стать?
Тонкая грань между «соскучиться» и «отвыкнуть».
Лена больше не любила его. Ей было тепло от воспоминаний, но не более. Она словно очнулась от сна, в котором пребывала много лет, живя в чужом городе с чужими людьми, помогая всю жизнь матери с отцом и обслуживая братьев и сестер.
Здесь же было все свое, тут она словно нашла ту самую маленькую Лену, которая еще не Элен.
Лена достала из чулана керамический бочонок с мукой, сняла треснувшую крышку. На большой деревянный кухонный стол насыпала горку муки, сделала в середине углубление, разбила яйцо – желтое, словно солнце над белоснежными вершинами гор, налила чуть теплой воды, побежавшей, как ручейки по весеннему склону, – так делала бабушка. Замесила тесто. Печь уже топилась. Тепло начало разливаться по отсыревшему дому. На стуле возле окна сидел ее Михель – старый плюшевый медведь с надорванным ухом и распоротым швом на боку, через который виднелись опилки.
Лена, взяла на руки израненную детскую любовь, обняла его руками, изо всех сил прижав к животу, ощутив тепло от плюша.
– Будем чай пить, садись, Мишенька.
Порыв весеннего ветра распахнул окно, щедро насыпав в комнату облако абрикосовых лепестков.
04.04.2024
Больше чем кража на даче
Белла проснулась от звонка соседки. Разомлевший от сна мозг буквально взорвала новость про кражи на их дачах. Зиночка Петровна верещала в трубку, что вскрыли все дачи на Беллочкиной улице и ее, Беллочки дачу, тоже. Сон прошел, как и не было. Мозг тут же включился в работу, и она начала лихорадочно соображать, что же ценного там было и чего она, возможно, лишилась.
На дворе стоял теплый апрель. В городе вовсю цвели тюльпаны и щебетали птицы. Белла шла с утра на работу, а все ее существо было там, на любимой даче. Поехать туда она могла только в выходные, а это еще через три дня. Целая вечность. Мучения и нервы.
Будучи одинокой женщиной чуть за пятьдесят, все свободное время она отдавала мечте, которая все-таки сбылась. Много лет мечта о даче, о собственном кусочке земли, пусть маленьком, но своем домике не давала Беллочке покоя ни днем, ни ночью. Она мечтала деятельно. Пересмотрела дачи подруг – все не то, что нужно ей. Скупала журналы про загородную жизнь, про ландшафтный дизайн, про сад и огород – читала и мечтала, выписывала в тетрадь полезные советы, систематизировала знания. Каждое лето на протяжении нескольких лет заводила старенький маленький «Ниссан» и мчалась за город. Ездила по объявлениям в поисках дачки своей мечты. Долго не складывалось. То место не подходило – хотелось, чтоб был лес, но и цивилизация, станция рядом, чтобы вода была хорошая, соседи нормальные, участок небольшой, но близко к лесу. Думала, что неплохо бы и домик сразу, чтобы не строиться. В общем, такого, о чем мечтала Белла, хронически не встречалось. Нужный вариант подвернулся случайно, был далек от идеала, зато близок по расположению к дому и нравился кошельку Беллы. Знаете ли, цена вопроса – это тоже очень значимая часть мечты.
Не думайте, что Белла была одинокой всю жизнь. Вовсе нет. Особа она была приятная во всех отношениях. Красоткой себя не считала, однако мужской пол ею активно интересовался, особенно в молодости.
Крупная, со статной фигурой, темно-каштановыми волосами, раскосым разрезом глаз, тонкой бледно-розовой кожей с ярко вспыхивающим румянцем. Она действительно была привлекательной и доброжелательной. Именно доброжелательность и искорки в карих глазах привлекали внимание противоположного пола почти с самого начала общения. Два раза этот интерес превращался пусть и в недолгий, но настоящий законный брак.
Оба раза лодка любви разбивалась о быт и несовпадение интересов. Пройдя эти испытания, Белла решила, что хватит, дальше – сама.
Приняв это ближе к сорока годам, после второго развода, она бодро и весело зажила сама для себя. И все было хорошо, но когда появилась дача, стало очевидно: одной не очень сподручно. Частенько требовались мужские руки, взять которые было негде, либо они обходились слишком дорого. Просить она не умела, а платить не всегда могла. В итоге ковырялась сама, медленно, но верно. Пусть не так качественно и не все, что хотелось, зато обустройство новой дачки потихоньку стало занимать все свободное время и средства, принося удовольствие и радость.
Дачка подвернулась случайно. Вахтерша в НИИ, где работала Белла, Зинаида Петровна, женщина душевная и во всем разбирающаяся, эдакая ходячая энциклопедия, давно заприметила повышенную тревожность Беллочки в отношении дачи, поэтому каждый раз, когда та шла через проходную, интересовалась судьбой поисков участка мечты. Однажды она задержала Беллу:
– Постой, хочу с тобой про дачу поговорить. Знаю, что ты ищешь. Есть неплохой вариант.
В итоге в ближайшие выходные она поехала за пятьдесят километров от Москвы, в маленькое СНТ при станции, за которым был хороший дремучий лес – сосны и ели стояли исполинским дозором. Участок – четыре сотки, небольшой вагончик вместо домика, соседей как таковых нет. Справа и слева заброшенные когда-то участки, а на соседней улице – домик той самой Зиночки Петровны, вахтерши с работы. Было одно существенное «но»: из двухсот домов товарищества около половины заселены цыганами. Это, конечно, пугало в первую очередь шумом и гамом, большим количеством детей, хаотично перемещающихся по всем просекам и участкам, громкой музыкой и нередкими перепалками, но обо всем этом она узнала уже после сделки. В основном все устроило, как раз была накоплена примерно такая сумма, недостающее и на обустройство Белла заняла у банка, взяв кредит.
Итак, у нее появилась ДАЧА!
На возведение дома денег не было, да и без мужика проблематично, особенно когда работаешь пять дней в неделю за пятьдесят километров от места строительства. Поэтому стала обустраивать то, что есть. Бытовку расчистила от мусора и остатков хозяйствования предыдущего владельца. Покрасила снаружи в красивый зеленый тростниковый цвет, наличники на окнах и входной двери поменяла, наняв рабочего, и сделала рыжими, на крышу положила новый шифер коричневого цвета – так здорово, что сейчас можно купить его уже окрашенным, и попросила пристроить небольшое крыльцо. Скажете, что крыльцо у бытовки – это уже прихоть какая-то? Может, так и есть. Но в мечтах Беллочка сидела и чаевничала вечерами на том самом крыльце. Так что без него – никак. Белые занавесочки с купоном кружев по низу, вязанные руками половики на пол, вазочки, баночки, цветы у крыльца – вот и получился довольно симпатичный, не похожий уже на бытовку небольшой домик. Пила там Беллочка чаек летними вечерами и радовалась