В ушах звенело, но Кейтлин подняла «фудзина» и оседлала его. Там, где прежде лежал ее дракон, чернело на бетоне опаленное пятно. Горящие обломки гигантской машины раскидало по небу, и они вычерчивали в вышине дымовые арки. Там, где обломки падали, начинался пожар.
Со всех четырех сторон взвыли сирены.
Этот звук послужил для Кейтлин сигналом. На базе загрохотали вторичные взрывы, а она, накинув на себя чехол-невидимку, пригнулась к рулю «кавасаки», завела мотор и проехала мимо таращившихся в небо часовых.
На ведущем к побережью шоссе почти не было машин, так что Кейтлин сняла чехол и на полной скорости пустила «кавасаки» вперед. Ветер обдувал лицо и волосы, и она летела прямо в ночь.
Ей удалось бежать! Разум и тело заполнила невообразимая смесь торжества и восторга. Но Кейтлин пережила этот момент, приотпустила газ и перешла на более безопасную, хоть и не совсем безобидную скорость. А потом заглянула внутрь себя и сказала:
– Ну ладно. Спасибо, конечно, за предупреждение. Но кто ты и что делаешь в моей голове?
– Что ж, дорогуша, – отозвалась Хелен, – это долгая история…
Нависли низко облака,
Кружится редкий снег —
Снежинка думает пока,
Упасть ей или нет.
Из Кейтлин и Хелен получились не очень хорошие сочерепницы. То и дело препираясь, они ехали сначала на восток, а потом на юг. Заложили часы «Картье» и выручили сколько-то денег (хоть это и была лишь малая толика от настоящей цены). Этой суммы хватило, чтобы добраться до портового города Альквалондэ[36]. Там они продали «кавасаки» на запчасти и купили поддельные моряцкие документы, чтобы Кейтлин смогла наняться на направляющийся в Эвропу пароход. Плавание проходило спокойно вплоть до одного тихого вечера где-то неподалеку от побережья Богемии[37]. Кейтлин лежала на койке, ей было одиноко и немножко страшно, и тут вдруг в ухо зашептал чей-то едва слышный голос:
– Не спишь? Ты сейчас голышом? Трогаешь себя в разных местах?
– Привет, Кролик. Давно не слышались.
– Общаться таким вот образом не очень-то просто, хоть по мне и не скажешь. Послушай…
– Как там дела на базе? Какие нынче сплетни?
– Дела… да не очень-то на самом деле. Сирше отдали под трибунал. И Фиону. Их обвиняют в пособничестве, якобы они помогли тебе бежать.
С губ Кейтлин сорвался короткий смешок.
– Неслабо, – сказала она и добавила: – Поделом.
– Это только начало. Расследование затронуло всех. Всех пилотов-женщин отстранили от полетов, некоторых мужчин тоже. Ходят самые безумные слухи. О заговорах. О клубах, где практикуют тантрический секс. Об измене и революции. Но я не потому с тобой сейчас разговариваю. Слушай внимательно, это важно. Властям известно, где ты.
Кейтлин почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
– Каким образом?
– Не важно. А важно вот что: тебя будут поджидать, когда корабль причалит в Гданьске. Никак нельзя попадать им в руки. Если придется – прыгай за борт. Совсем беда – иди ко дну. Но не дай себя сцапать.
– А что будет, если сцапают? – спросила Кейтлин самым спокойным голосом, на какой только была способна.
– Все сложно. Просто поверь: попадаться им не стоит.
– Кролик? Я давно хотела спросить тебя кое о чем…
Но ухо уже не щекотало знакомое теплое дыхание. Кейтлин лежала одна в темноте и думала.
На их удачу, капитан промышлял (во всяком случае, так утверждало сарафанное радио) контрабандой лунной пыли, и «Wędrowiec Zmroku»[38] сделал незапланированную остановку в Пердите. Кейтлин сошла на берег и очутилась в чужом краю, без денег и без друзей. Отвергнув советы Хелен, которая предлагала разные способы заработать, она отправилась пешком по шпалам прочь из города, взвалив на плечо вещмешок.
Делать Кейтлин и Хелен было особенно нечего, поэтому они в очередной раз затеяли старый спор.
– Утром ты прошла мимо забегаловки, – начала Хелен, – где требовалась официантка. Можно наняться туда, поднакопить деньжат и…
– Я собираюсь найти Финголфинрода и вернуть свое доброе имя, – отрезала Кейтлин. – И точка.
– Да забудь ты уже про свое доброе имя. Возьми себе новое. Ты освободилась от матери, от армии, от прошлого. Ты еще так молода! Можно заварить какую-нибудь кашу, облажаться, облажаться по новой, и все равно еще останется время, чтобы затеять что-нибудь другое и преуспеть. Начни новую жизнь. Признайся уж начистоту, старая была полный отстой.
– Ты порочное, злобное создание. Как только смогу позволить себе экзорциста – избавлюсь от тебя. Что ты знаешь о чести?
– То же, что и о герпесе. Без них живется гораздо лучше.
Пока они препирались, многоэтажки сменились пригородными домишками, а пригородные домишки, в свою очередь, уступили место заброшенным фабрикам с битыми окнами и стенами сплошь в наслаивающихся граффити. Фабрики, а вместе с ними и город вот-вот должны были закончиться, но тут вдруг из рощицы карликовых берез выскочил огр и пристроился рядом с Кейтлин. Она не смотрела в его сторону, но чувствовала, как на лице его ярким цветом расцветает злорадство. Здоровенный бугай, и, судя по запаху, уже давно бродяжничает.
Кейтлин будто ненароком сунула руку в карман джинсов и, по-прежнему глядя прямо перед собой, сказала:
– Я об ограх кое-что знаю, хоть и немного. Слыхала, вы, ребята, страх чуете. Это правда?
– Ну да, а что?
– А сейчас ты страх чуешь?
Огр чуть подскочил и едва не запнулся. Кейтлин поняла, что он призадумался.
– Нет, – сказал огр озадаченно.
– Тогда пораскинь чуток мозгами, прежде чем что-нибудь отмочить.
Орг остановился, а Кейтлин так и продолжала шагать, чувствуя спиной его горящий взгляд. Когда стало понятно, что огр точно отстал, она разжала пальцы и выпустила канатный нож, который лежал в кармане.
– Едва-едва, – заметила Хелен.
– Я прошла боевую подготовку. Могла бы его голыми руками прикончить.
– Подготовка подготовкой, но убивала ли ты кого-нибудь?
– Ну… нет.
– Некоторые вещи в теории выглядят проще, чем на практике.
– Вот уж спасибо, матушка Все-будет-хорошо. Уж помогла так помогла.
Показался поезд. Кейтлин укрылась среди листвы, а когда он скрылся из виду, потопала дальше.
Спустя несколько часов, когда солнце уже садилось, а ноги начали ныть, Кейтлин вышла к лагерю железнодорожных бродяжек. Располагался он на полянке в лесу на пологой возвышенности, и, глядя с путей, Кейтлин поначалу приняла его за стихийную свалку: в ветвях деревьев запутались пластиковые пакеты, на кустах болтались старые одежки, в траве валялись обертки от шоколадок и грязные картонки, повсюду висели длинные ленты туалетной бумаги. А потом вдруг стало видно, что это кое-как сбившиеся в кучу тенты и палатки: тут над упаковочной клеткой натянут от дождя синий мешок, там жмется пристройка из веревок и одеял. В центре лагеря горел костерок.
Кейтлин сошла с путей. Чем ближе она подходила, тем сильнее воняло мочой, экскрементами, дымом и горелым мусором, вперемежку со сладким ароматом жимолости.
– Боюсь, это не самый умный поступок, – заметила Хелен.
– Тот огр ошивается где-то поблизости, а если не он – так какие-нибудь его дружки. Чем больше народу – тем безопаснее.
– И как обычно, неопытная юная барышня все знает лучше меня.
– Вот именно.
Когда Кейтлин подошла ближе, из дренажной трубы слева выползла нагиня, а из-за большого камня справа – вторая. Обе приняли форму коренастых широкоплечих женщин, но пахло от них по-прежнему по-змеиному. Нагини казались опасными противницами, так что Кейтлин держала руки на виду.
– Ищеш-ш-шь убежищ-щ-ща? – поинтересовалась одна.
– Тебя нуш-ш-шно покас-с-сать во внутреннем кругу, – не дожидаясь ответа, добавила вторая.
– Я в ваших руках, ведите.
– Вес-с-сьма рас-с-сумно.
– С-с-согласс-с-сна.
Нагини сопроводили ее к общему костру посреди лагеря. Там над углями висел на треноге видавший виды старый чайник (судя по запаху, в нем тушилось жаркое). Вокруг неровным кругом лежало штук шесть бревен, но на этих импровизированных скамьях сидело лишь двое: приглядывавший за чайником бука в кожаном ошейнике (от ошейника к большой, вбитой в бревно скобке тянулась цепь), а напротив маленькая девчонка, наигрывавшая на серебряной флейте «Гносьены» Эрика Сати[39].
Когда Кейтлин подошла ближе, бука отложил поварешку. Для буки он был чересчур щуплым, в изгибах и трещинах рогов виднелись выцветшие остатки краски – когда-то их украшали красные и синие завитушки. Он зажал одну ноздрю пальцем, повернул голову и высморкнул в бурьян длинную соплю.
– Нету никого пока. Но жрачка вот-вот поспеет, так что соберутся скоро. Оставьте свежачок мне, я за ней присмотрю.
Нагини переглянулись, одна пожала плечами. Часовые перекинулись обратно в змей и уползли.
Губы буки растянулись в улыбке (видимо, это была располагающая улыбка), обнажив красные десны, ломаные желтые зубы и черные дырки.
– Добро пожаловать в лагерь, девчушка. Меня Закидон звать. А тебя?
– Меня… Я Кэт, Кошка-Кэт. – Она чуть было не назвала свое настоящее имя, но в последний момент сказала «Кошка» и почувствовала молчаливый одобрительный кивок Хелен.
– Во дела, – фыркнул Закидон.
– Боюсь, не уловила шутку.
– Так у нас тут лагерь для кисок, – пояснил бука, утирая предплечьем нос. – Впишешься. Что у тебя за история? С виду не синячка. Если на наркоте сидишь, то недолго. Кожа гладенькая, что попка у младенца! Да и вид вменяемый, но это как по мне. В бегах, значит. Может, от парня смылась, может, от закона ныкаешься. Так что? – (Кошка молчала.) – Ладно-ладно, я бы и сам себе не доверял. Пристраивай зад, расскажу тебе свой собственный миф о происхождении. Глядишь, сблизимся чуток.