Кошка застыла на месте. Эсме, воспользовавшись паузой, плюхнулась на землю и откопала в рюкзачке свою тряпичную куклю. Кошка хотела выхватить ее и крикнуть девчонке, чтоб со всех ног бежала подальше от поезда, но Нарцисса, уловившая ход ее мысли, вскинула ладонь:
– Вряд ли твое дитя в отпущенное нам время успеет убежать за пределы радиуса взрыва.
– Радиуса… взрыва?
– Даже новорожденный огненный дух – создание колоссальной мощи. Он еще не привязан толком к этому миру, и его надо… – начала было Нарцисса, но потом воскликнула: – А! Чума с градом! – Потому что вокруг все замерцало и заколебалось.
На них повеяло незримым ничто. Кошке показалось, что она идет против сильного горячего ветра, хотя воздух оставался прохладным и недвижным. Она шла с трудом и все медленнее и медленнее, хотя прикладывала все больше усилий. Продвижению словно бы противилось само бытие. Лицо обдувало порывами нереальности. Воздух сверкал, а рельсы извивались сияющими металлическими змеями. Эсме со смехом хлопала в ладоши.
– У нас меньше времени, чем я думала, – сказала Нарцисса. Ее слова прохладными пузырями вылетали в благоухающий жасмином воздух. – Нужно действовать, и действовать быстро.
Потом она остановилась. Остановилась. Потому что они пришли. Пришли. Пришли на место.
Локомотив лежал на боку – черная железная туша, выброшенная на бесплодный берег бытия. В то же время Кошка видела его как титаническую женщину – великаншу, а может, богиню, – сотканную из бурлящего дыма, огня и пара, бесстыдно обнаженную. Видение повернуло голову и уставилось на нее немигающим глазом, расположенным посреди лба. На лице великанши застыло такое же надменное и отстраненное выражение, какое бывает у драконов, но еще в нем читались спокойствие и боль. Ее величие не тронула злоба. Кошке пришлось взять себя в руки, чтобы не упасть на колени.
– От этой несет скверной. И она видит меня без брони. – Голос у огненного духа оказался удивительно мягким. От гигантского тела исходил сильный жар, и Кошка внезапно поняла, что обильно потеет. – Нет конца моим униженьям.
– Госпожа, я…
– О благороднорожденная, эта женщина – наполовину смертная, – вмешалась Грималка, которая волокла длиннющий сундук с себя размером. – Лучше бы нам, конечно, полноценного смертного с железом в крови. Но уж приходится работать с тем, что есть.
Карга выпустила сундук и, когда он с лязгом упал на землю, откинула крышку. Внутри лежало оружие: булавы, копья, пики, ракетница и тому подобное.
Грималка вытащила меч:
– Мала́я, умеешь этим пользоваться?
Кошка, конечно, умела. Но покачала головой:
– Не желаю убивать. Никого и ничего.
Нарцисса рассмеялась, смех ее походил на журчание сбегавшего по склону горы ручейка.
– В данной ситуации ты и не сможешь. Даже если ударишь со всей силы, всего-навсего искры посыплются.
Но меч был не самым практичным оружием. И Кошка выбрала бакаутовый посох.
– Возьму его. – Она пробежалась пальцами по дереву, проверяя, нет ли где неровностей, шероховатостей или слишком гладких мест, и, удостоверившись, что все в порядке, заключила: – Пойдет.
Тело великанши содрогнулось. Но она, уставившись в небо, не издала ни звука.
– Госпожа, ваш срок настал, – сказала Нарцисса. – Вы ослабли и устали и не сможете без нашей помощи дольше оттягивать рождение. Мы должны проникнуть внутрь вас.
– Я надеялась, что это унижение меня минует. Но ради ребенка, видимо, придется стерпеть и его.
Она перекатилась на спину и раздвинула ноги. Между ними открылась обрамленная пламенем щель.
Нарцисса устремилась вперед, махнув Кошке, чтобы та следовала за ней в лоно локомотива.
– Поверить не могу, что ты в это вписалась, – проворчала Хелен.
– Дело благородное. Я не могу отказаться.
– Ты, знаешь ли, не только своей жизнью разбрасываешься, но и моей заодно.
От эгоистичности этого заявления у Кошки аж дух захватило.
– Да и плевать, – отрезала она.
– Типично – история всей моей жизни.
– Позаботься об Эсме, – велела Кошка Грималке. – Проследи, чтобы с ней не приключилось ничего дурного.
И шагнула внутрь.
Опаляющий жар, исходивший от тела огненной великанши, сменился приятной прохладой июньского вечера. Подобно множеству других существенных вещей, изнутри локомотив был гораздо больше, чем казался снаружи. Кошка это ощущала, хоть внутри и царила непроглядная тьма. На лицо повеяло легким ветерком. Пахло дубовыми листьями, папоротником, ручейком.
– Так не пойдет, – решила Нарцисса. – Темнота может сыграть против нас.
Она призвала из вселенского субстрата энергию абсолютного нуля, и вокруг вскипели ионы.
– Да будут звезды, – приказала врач-архимаг.
И небо наполнилось великолепием: появились звезды и туманности, в свете которых Кошка разглядела вокруг черные древесные силуэты.
Из потайного кармана жакета Нарцисса достала прутик и одной рукой разломила его надвое.
– Больше света!
Листья на деревьях вспыхнули, будто лампочки накаливания. Ослепленная Кошка прикрыла глаза локтем.
– Тише… тише… ш-ш-ш, да… вот так, – успокаивала Нарцисса листья, будто пугливую лошадь.
Когда Кошка открыла глаза, вокруг сгустились сумерки. Она сморгнула выступившие от боли слезы и остаточное изображение.
– Да будет луг.
Деревья отодвинулись на добрые два полета стрелы, и на их месте осталась лужайка с невысокой травой, в которой пестрели желтые полевые цветы.
– Вот наш операционный театр, – пояснила Нарцисса. – Теперь посмотрим, как нам удастся прооперировать.
Кошка подняла посох повыше и услышала, как он глухо стукнулся о железо – в том месте, где было звездное небо. Позади возвышалась каменная стена с темным проходом посредине – очень узким, на одного. Через проход было видно темноту, погнутые рельсы, раскуроченные вагоны. Кошка встала перед вратами и спросила:
– Мы в Эмпирее?
– Нет. То есть да, в некотором роде. Но не совсем. Тебя несомненно учили, что существует множество сфер: Фейри, где мы обитаем; Земь, откуда мы явились; Хель под нами; Эмпирей над нами, и так далее и тому подобное. Однако это все – лишь разные энергетические состояния одного и того же места. Представь их себе как грани эн-мерного тессеракта, и будешь недалека от истины. Адепты знают, что существует лишь два мира: экзотерический, или внешний, – те самые грани – и эзотерический, или скрытый, где сходятся все сферы. Оба по-своему логичны, но логика эта совершенно разная. Ты стоишь внутри локомотива, священного места, принадлежащего эзотерической вселенной, которую не дано воспринять твоим глазам, ушам и телу. Все, что ты видишь, – лишь иллюзия и метафора. Не верь тому, что видишь, слышишь или осязаешь. Будь сильной.
Всю свою жизнь Кошка притворялась сильной. Она кивнула, напустив на себя такой вид, какой видела у действительно способных и умелых.
– Твоя задача – стоять здесь и охранять врата рождения, чтобы ничто через них не проникло. Будет нелегко. Огненный дух сильнее, чем мы обе, вместе взятые. Придется блефовать.
– Блефовать?
– Блефовать. Я – вопрошающий. Ты – страж врат. Мы обе – власти предержащие, космические силы. Поняла?
Кошка приняла боевую позу. Бакаутовый посох хорошо сидел в руке, хоть и был длиннее привычных ей бо[49]. Она сделала восемь взмахов – по одному в каждую сторону, а в конце – выпад. Еще четыре раза, чтобы размяться.
– Поняла.
На лице фаты Нарциссы отразилось удивление.
– А тебя обучали.
– Видела бы ты меня с «эм-ка-семнадцать»[50]. Что теперь?
– Ждем. Уже недолго осталось.
Приближение духа Кошка почувствовала задолго до того, как он возник на дальнем конце лужайки. В воздухе появилось напряжение, а на задней стенке нёба – кисловатый привкус, желудок чуть свело. Потом над деревьями взметнулось облако дыма, затмившее звезды. Оно с фырканьем сгустилось, образовав туловище. Проклюнулась толстая шея, ударили оземь железные копыта. Под ногами дрогнуло. Внутри облака заполыхали молнии.
– Страшно не на шутку, – сказала Кошка.
– Говорить буду я. Ты не знаешь, что нужно сказать.
Клубящаяся тьма сжалась, трансформировалась, отрастила крылья, потом втянула их, приблизилась, обретая все более определенные черты, – ближе, ближе, пока наконец не превратилась в тощую девицу в сарафане в цветочек и широкополой соломенной шляпе. Со своими шишковатыми коленками и локтями девица совсем не выглядела опасной. Но Кошка совершенно точно знала, что это и есть ожидающее рождения дитя: как и у матери, у нее был один большой глаз посреди лба.
– Это что еще такое? – спросил дух, подойдя к ним.
– О благороднонерожденная, ты не можешь выйти, – отозвалась Нарцисса, – пока не ответишь на мои вопросы и не докажешь, что достойна своей матери, нового мира и Железнодорожных Владык.
Девица на мгновение задумалась.
– Что с твоей рукой?
– Я дозволила сломать себе кости в обмен на мудрость. Смотри, чтобы такого не приключилось и с тобой.
Нарцисса украдкой бросила взгляд на Кошку, которая приняла вид недремлющего стража. Стояла она точно перед проходом и, отступив на два шага, оказалась бы прямо в нем, закрывая путь своим телом.
– А-а… – Девица плюхнулась на траву и скрестила ноги по-турецки. – Прекрасно. Задавай свои вопросы.
Вокруг Нарциссы сгустилась темная аура, и фата сразу будто стала выше. По всей видимости, ей снова пришлось воспользоваться квантовым источником энергии. Сурово нахмурившись, эльфийка спросила:
– Каково твое обычное имя?
– Электра, дочь Олимпии, дочери Гефесты из рода Гекаты.
– Каково твое истинное имя?
– Оно начертано в огненных покоях десятифутовыми знаками – для тех, кому хватит разумения их прочесть. Ты и правда настоящая вопрошающая?
– Да. Зачем ты явилась сегодня сюда?
– Чтобы родиться.
– Зачем ты рождаешься?