Была одна книжица (и Расторопша пообещала Кошке ее одолжить) с песнями, которые можно сыграть на Роге, и описанием производимого ими эффекта. Хотя вряд ли, конечно, Кошке когда-нибудь случится увидеть этот самый Рог. Подтвержденных свидетельств, что его видели, насчитывалось за всю историю всего восемнадцать, в первый раз…
Через час на них наткнулась Лолли:
– Что это вы тут треплетесь? Ну-ка по местам. Работа простаивает.
Кошка с признательностью вернулась к работе. Но позже Расторопша подошла к ней и вручила ту самую книжку («К вечеру верни!»). Поскольку выучить ее наизусть времени не было, Кошка скрупулезно все отксерокопировала.
Вдруг потом пригодится.
Чистая и невинная совесть ничего не боится.
Прошел месяц. Год на своих шарнирах перевалился в осень. В городе на стенах запестрели афиши, рекламирующие Чумной карнавал. Тем временем Кошка, уютно устроившаяся в самом, метафорически выражаясь, сердце «Заговорщиков», чувствовала себя, с одной стороны, взаперти, а с другой – спокойно. Жизнь в отделе канцелярских услуг напоминала жизнь в Драконьем Корпусе, только отраженную в кривом зеркале: жалованье она получала небольшое (но на основные нужды хватало), всегда знала, что делать и (спасибо Лолли) кого слушаться, а кого нет, работа оценивалась по неким объективным параметрам. Только раньше она летала между мирами, а теперь заполняла бланки в трех экземплярах.
В своем закутке Кошка повесила карту Каркассона. Очертания города напоминали голову гоминида с маленькой черепной коробкой и выступающей вперед челюстью. Если усугубить сходство, улицы закручивались, будто извилины на упрощенном карикатурном изображении мозга. «Заговорщики» представлялись Кошке опухолью в этом мозгу, а сама она была малюсенькой черной точкой внутри опухоли, стремившейся нарушить ее работу, рак внутри рака.
Однажды утром Кошка заварила себе чаю и пошла проверить свое отделение для почты. Среди обычных служебных записок (прочесть и выкинуть) обнаружился пузатый конверт, набитый под самую завязку – того и гляди лопнет, в левом верхнем углу в качестве отправителя значилась Вдовствующая Дама Сан-Мерси. А адресовался он:
ВРЕМЕННОМУ ГЛАВНОМУ ЗАГОВОРЩИКУ
«ЗАГОВОРЩИКИ»
РЮ СЕН-ЖАН, 7
ВОЛ. Г. КАРКАССОН[99]
На целое долгое мгновение Кошка замерла. Тут было два очевидных варианта: переложить письмо в отделение для почты ВГЗ и притвориться, что она его в глаза не видела. Или открыть и прочесть.
Вместо этого Кошка поднялась по лестнице в ОРС и без стука вошла в кабинет. Баркентин поднял на нее слегка удивленный взгляд.
– Сэр, – сказала Кошка, – кто-то закинул мне в почту крючок с насаженным на него жирным червяком. Я сильно подозреваю, что это ваше. – Она отдала лорду Плеяду письмо и вернулась к себе.
Кошка как раз разбиралась с утренними задачами, когда Лолли Подбочаг свалила ей на стол неопрятную пачку тонких папиросных листов.
– Лецпфеннигер запорола накладные, а когда я на нее наехала, разрыдалась, спряталась под стол и забаррикадировалась ящиками со старыми брошюрами. И не выходит. Так что это все – на тебе. Мне нужно, чтобы ты их исправила, заново набрала и отослала. Не позже чем завтра в это же время.
– Да-мэм, – скороговоркой ответила Кошка.
Когда Лолли ушла, Хелен поинтересовалась:
– Не пора ли бросить эту работу и подыскать местечко получше?
– Я не из тех, кто сдается.
– Может, и зря.
– Я все еще кое-что надеюсь разузнать.
А что же ей все-таки удалось выяснить? На удивление мало. В «Заговорщиках» все было организовано из рук вон плохо – это Кошка видела своими глазами. Но тем не менее из оговорок, мимоходом оброненных начальством, она знала, что организация запустила свои щупальца по всей Фейри, а некоторые ее удаленные сотрудники, за которыми в силу расстояния меньше надзирали, действовали на удивление споро. Она знала, что подразделение коррупции не только вовлекает в скандалы могущественных политиков и бизнес-леди, но и наживается на шантаже. Что подразделение гонений считается огромной дырой в бюджете, но без него никуда. Что в сферу интересов «Заговорщиков» входят исчезнувший город Ис (по всей видимости, они хотели не просто его найти, но и восстановить, хоть это и представлялось маловероятным), железная дорога, Драконий Корпус, подменышевая отрасль. Что Вдовствующая Дама, хоть и издали, раньше принимала деятельное участие в жизни организации и контролировала ее, но в последнее время по неведомым причинам вестей от нее нет.
И что около кабинета исполняющего обязанности главного заговорщика (коим была леди Железная Джейн, хотя знать об этом никому не полагалось) висел бумажный измеритель, на котором значилось, что путь к некой цели пройден на 87 процентов, а на двери временного главного заговорщика (Аны Кашалой, которая тоже пребывала в блаженном неведении касательно того, что абсолютно все ее знают и ненавидят) имелась табличка «ДО ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ ОСТАЛОСЬ843 дня». Иногда число это уменьшалось, иногда увеличивалось. Но в общем оно постепенно становилось меньше, а значение на бумажном измерителе – больше, а «цель», какова бы она ни была, – ближе.
В один прекрасный день, когда Кошка делала копии и мысленно систематизировала в голове все эти сведения, рядом с ней материализовался хайнт и сказал:
– Лорд Пустолайка требует вас к себе в офис. Причем немедленно.
– Чудненько. Что ж никто никогда хорошие-то новости не приносит?
– Зайчик, я лишь посланник. Что бы там у вас ни происходило с Его Великосветлейшеством, ко мне это не имеет никакого отношения. Мое дело маленькое, мое дело гномье.
Над письменным столом в кабинете лорда Плеяда висели две расчерченные леями карты – Фейри и небо над нею. Небесные леи Кошка знала как свои пять пальцев, ведь, двигаясь по ним, драконы летали быстрее всего. Земные – хуже. Каждый раз, оказавшись в кабинете у Баркентина, она гадала, есть ли леи в океане, а если есть – почему нет карт с их схемой. Но на этот раз Кошка с удивлением увидела, что карты сняли. Да и вообще все личные вещи упаковали в картонные коробки, которые теперь выстроились вдоль стены. Баркентина увольняют?
– Присядьте, – велел лорд Плеяд, не поднимая глаз от какого-то документа. – Сейчас дочитаю страницу, и я весь ваш. – Спустя несколько минут он снял очки для чтения и положил на стол (они громко клацнули). – Рагуил потерял свою должность.
– Вы и представить себе не можете, как мне жаль.
– Он много чего прозевал: упустил Кролика и всю дюжину неупокоенных из Стеклянной Горы. Самое главное, убийца дракона до сих пор разгуливает на свободе. – (Кошка изо всех сил притворялась, будто и понятия не имеет, о чем это он, а лишь пытается делать всезнающий вид.) – Его ошибки неизбежно должны были ему аукнуться. Но в пропасть его столкнули именно вы.
– Я, сэр?
– Вернее, ваши слова о том, что мне следует расспросить Расторопшу. Я решил последовать вашему совету. Пришлось долго препираться, пока Подбочаг не согласилась, чтобы Расторопша в ее присутствии ответила на мои вопросы, но в итоге удалось ее уломать. Выпад Рагуила в вашу сторону – пустяк, уверен, на одной лишь этой неделе каждый из нас выделывался и похуже. Но как только Расторопша начала рассказывать, остановить ее было уже невозможно. Вы знали, что в подвале летнего домика Рагуила прикопано пятеро вудвоузов[100]? Он их выманил из леса, убил, а кровь выпил. Что-то там с опилками, очевидно.
Кошка сдержала дрожь.
– А еще я спросил мисс Расторопшу о вас. Как думаете, что она сказала?
– Полагаю, только хорошее.
– Ничего. Подбочаг ее тут же заткнула. Но Расторопша успела с весьма знающим видом мне улыбнуться.
Против всякого ожидания Кошка получала от беседы большое удовольствие. Оказалось, что притворяться – занятие захватывающее, особенно если опасность взаправдашняя.
– Ой, мамочки. Так у меня и с ней, выходит, роман? Почему же никто никогда не присылает мне служебные записки?
– Я имею в виду, что в вас, мисс Галлоглас, скрываются неизведанные глубины. И глубины эти я намерен исследовать. Но об этом в другой раз. – Баркентин не сводил с Кошки взгляда. – Должность Рагуила освободилась, так что меня повысили, и я ее занял. Отсюда и беспорядок – скоро это будет уже не мой кабинет. Спасибо, ваши поздравления приняты. Первым делом на посту начальника отделения гонений я уволил эту чванливую гномью сучку – его исполнительного секретаря. Что скажете, если я предложу ее место вам?
– Я… скажу… что мне нужно время подумать над вашим предложением.
– Я почему-то так и знал, что вы, единственная во всем этом здании, не рветесь к власти и деньгам. Ну и ладно. А что, если я предложу вам позицию моей временной любовницы? Драгоценности, меха, наряды, служебный автомобиль, высокая суточная ставка. Вдобавок к нынешнему жалованью. Гарантированный минимум – два месяца, максимум – двенадцать, хотя это вряд ли. Что скажете?
Предложение застало Кошку врасплох. Когда она снова смогла дышать, то ответила:
– Спасибо большое, сэр. Нет.
– Я мог бы сделать вас очень несчастной.
– И это должно меня соблазнить?
– Счастье, – отозвался лорд Плеяд, – штука весьма банальная. Знавал я женщин, которых можно было осчастливить бокалом шабли и сборником судоку. А вот глубокое романтическое страдание, напротив, наполняет жизнь теми неописуемыми переживаниями, из которых и произрастает поэзия: тоской, отчаянием, обидой, яростью, безутешным горем и, разумеется, фантазиями о страшной мести. Именно эта не дающая покоя досада и делает запретную любовь столь притягательной.
– А кто нашу любовь запрещает?
– По всей видимости, вы. – Баркентин поднялся, и его кресло со скрежетом отъехало к стенке; Кошка тоже вскочила. – Берегитесь: я отправил на проверку ваши рекомендации.