– Жаль, ты не додумалась прихватить колечко, – вздохнула Ворон. – В моей работе пригодилось бы. Но что сделано – то сделано. Прямо сейчас у нас проблемочка: ну найдем мы твой затонувший город, а как ты туда попадешь? Под водой ты навряд дышать умеешь – я вот точно нет. К тому же плавучая слишком. В помещениях будешь всплывать под потолок, на улице взлетишь, как воздушный шарик. Тут нужно серьезное волшебство. Под серьезным волшебством я подразумеваю артефакт класса три или даже четыре.
– Уже не первый раз слышу этот термин, но понятия не имею, что он означает.
– Ну слушай. Артефакт класса четыре – инструмент, оставшийся со времен сотворения вселенной. Они жутко редкие и могущественные – тебе и не снилось. Артефакты класса три остались со времен сотворения Фейри. Не такие редкие, не такие могущественные, но тем не менее невероятно опасные объекты и стоят баснословных денег. Артефакт класса два – любой волшебный предмет, изготовленный до Промышленной Ревеляции. Есть могущественные и не очень, но все равно антиквариат. А артефакт класса один – это уже серийное производство, чаще всего изготовлено где-нибудь в Чжунго[115], купить можно везде, где торгуют качественными волшебными предметами. В нашем случае речь идет о больших деньгах. Большущих деньжищах.
– Ты заметила, что я официанткой работаю?
– Не проблема. Это входит в контракт. Все включено. Просто хочу, чтоб ты оценила, какую я предлагаю выгодную сделку. Сейчас рекомендую выспаться. Вечером поедем повидать одну мою старинную подружку.
После долгого сна и скорого ужина Кошка и Эсме вышли вслед за Ворон на улицу, и та, шлепнув ладонью по капоту черного, словно полночь, «хайлендера», похвасталась:
– Ну и как вам моя новая тачка?
– Ничего себе машина – на такой только по Соляному Болоту и рассекать.
– Ну, у меня на эту детку планы. Как упромыслим твое дельце, мы с ней отправимся в путешествие по весьма пересеченной местности. А сейчас… Джилл, готова к приключениям?
– А то, – отозвалась машина.
– Запрыгивайте, ребята.
Они залезли в «хайлендер».
Шло время. Солнце село. Паркетник, приглушенно урча, катил на восток по дороге вдоль реки – прочь от моря и вглубь Каледона[116] (этот лес раньше был частью первобытных чащоб, которые когда-то покрывали бóльшую часть Эвропы, а теперь превратился в заповедник и охотничьи угодья). Мимо окон проносились скрученные сосны и карликовые кедры, которые постепенно сменились мэрилендскими дубами, сассафрасами, водными ниссами и остролистами. Все молчали, даже Джилл. Когда Эсме заснула, Кошка закутала ее в одеяло и взяла на руки.
Поначалу приречная дорога шла ровно: ее явно поддерживали в хорошем состоянии. Но постепенно появилась колея, дорога сузилась и принялась петлять. Время от времени в окне мелькала река Аэльф[117] – сначала серебристая, потом серая и наконец черная. Вокруг теперь попадались сахарные клены, буки, вязы и березы. Форму листьев Кошка в темноте различить не могла, но чуяла деревья по запаху, долетавшему через опущенное стекло.
Джилл подскочила на кочке, и всех подкинуло к потолку.
– Дама с тысячью имен! – выругалась Ворон и дважды переключила передачу.
Дорога быстро выродилась в убогий проселок.
– Далеко же от обитаемых мест забралась твоя подруга, – заметила Кошка, которая вот уже больше часа молчала.
– У нее есть на то причины.
Паркетник остановился перед ручьем, через который наподобие моста были перекинуты две большие деревянные балки – ровнехонько на таком расстоянии, что Джилл могла по ним проехать. На противоположном берегу превратившаяся в тропинку дорога вела к скрытому деревьями кирпичному дому с черепичной крышей, многочисленными башенками и трубами. Его светящиеся окошки дружелюбно подмигивали.
– Что-то я сомневаюсь насчет моста, – проворчала Джилл.
Ворон ласково похлопала по приборной панели.
– Голубушка моя, не можешь – не надо.
– Я не говорила, что не могу. Ясное дело, могу. Просто остановилась посмотреть, хватит ли места развернуться. Чтобы обратно переехать. Если придется, я бы и задом могла. Только лучше не надо.
– Мы можем…
– Да забудь. Там есть место для разворота, теперь вижу. Но если б пришлось, я б и задом могла.
– Джилл – ты просто класс, – похвалила Ворон. – Лучше всех.
– Тихо ты. Я тут работаю типа.
Медленно и осторожно Джилл перевезла их через ручей.
Эсме спала беспробудным сном, так что Кошка попросила:
– Джилл, позаботься о малышке, ладно?
– Запросто. Проснется, так я ей врублю «Происки Немо».
Дом освещали неяркие прожектора, так что забредший сюда по какой-то чудесной случайности путник мог по достоинству оценить прихотливую кирпичную кладку, позеленевшие медные водостоки и полированный дверной молоток в форме шилы-на-гиг[118]. Но Ворон повела Кошку вокруг – к черному ходу. А там достала складной нож-наваху и вскрыла замок.
– Ты говорила, она твоя подруга, – удивилась Кошка.
– Этой подруге я хочу по возможности ничем не быть обязанной. Ты уж поверь, она ведет строгий учет всем одолжениям, даже если просто дверь тебе открыла.
Они вошли.
– Ничего не трогай, – предупредила Ворон. – Тут каждая вторая вещица зачарована на сигналку.
Она щелкнула выключателем.
И Кошка застыла в изумлении.
В огромной комнате царил тщательно продуманный беспорядок: чучела додо под стеклянными колпаками; железные мечи, бронзовые копья и каменные топоры, звездами развешанные на стенах; ритуальные статуэтки Фасцинуса между посмертной маской королевы Титании и трофейным хребтом воина-нефилима; вырезанная внутри рубина размером с яйцо птицы-рок диорама битвы при Маг Ита, оправленная в раму карта города с неправдоподобным названием Перт-Амбой и панцирь восьмифутовой мокрицы; бронзовый автоматон, неотличимый по виду от пустого доспеха; окаменевшие экскременты двадцати несомненных королей (так значилось на ярлыке); коробки с 16-миллиметровой пленкой, бобины с лентой для ЭВМ и размноженные на ротаторе фанатские журналы; перчатка такого размера, что можно было забраться внутрь, и бивень, принадлежавший, по всей видимости, самому демону Бегемоту; витрины, забитые волшебными талисманами, кольцами, монетами, булавками, прутьями, сапогами, брошками, ложками, кулонами, кинжалами, самоцветами; диснеевские сувениры, вазы династии Хань и медные серпенты в стиле Тувалкаина[119]; тиары, короны и кандалы; расписанные вручную галстуки; стойка с металлическими кейсами; радиолампы размером с небольшое кресло, заляпанные охрой черепа пещерных медведей и огромный медный листок (такой прихлопнет на месте); застывший разряд ударившей в землю молнии; миниатюрная гора, которая уместилась бы на обеденной тарелке, и ониксовая миска со стеклянными мышами; гранитная наковальня, пирамида из пивных банок и деревянная грудастая носовая фигура; золотые яблоки и свинцовые колокольцы; бюст, изображающий псоглавого господина в костюме эдвардианской эпохи, и позолоченный электрический стул и еще тысяча предметов, радующих взгляд и пробуждающих алчность.
В комнате было холодно, будто на леднике.
– Надо было парки прихватить, – прошептала Кошка.
– Мы здесь надолго не задержимся. Ее кабинет вон там.
Ворон без стука распахнула дверь. Кошка вошла следом. В кабинете за письменным столом сидела и что-то писала ученая дама: белоснежная кожа, такие же белоснежные волосы, длинные и прямые; жемчуга и костюм от Оскара де ла Рента.
Дама удивленно подняла голову. Потом встала, вышла из-за стола и взяла Вороновы ладони в свои:
– Орландо! Прелесть моя! Наконец-то ты здесь. Какой же мы устроим пир! – Она поднесла пальцы Ворон к губам.
Та отдернула руку:
– Не сейчас, Саша![120]
– Еще нет? Ладно, я подожду. Но я совсем забыла о хороших манерах.
Саша принесла из боковой комнатки миску с бананами и яблоками. Поставила на стол, облила фрукты керосином и поднесла к ним спичку. Миска заполыхала, и Кошка придвинулась к ней, чтобы хоть немного согреться.
– Перейдем же к делу. Вы, несомненно, явились сюда не случайно. – Саша бросила взгляд на Кошку. – Быть может, это твойamuse-bouche?[121]
– Вот именно поэтому у тебя так худо со светской жизнью, – ответила Ворон с едва различимой ноткой гнева. – Моя подруга – ее имя не имеет ровно никакого значения – условилась о встрече в одном подводном городе, а в каком именно и с какой целью – тебе знать необязательно. Ей нужно добраться туда и не умереть, пока она будет там находиться. В этой твоей разросшейся, будто метастаз, барахолке наверняка завалялась пара нужных безделушек.
– Не груби, цукатик. – Саша вынула из вазы на письменном столе розу и не сводила с нее взгляд, пока та не покрылась инеем; затем откусила цветок и с хрустом его разгрызла; стебель и листья рассыпались в пыль. – Было бы мне дело до имени твоей подруги, ее намерений или причин, по которым ей вдруг вздумалось повидаться с братом в Исе, я бы уже обо всем узнала.
Ворон неожиданно рассмеялась:
– Вечно забываю, как ты быстро все схватываешь, когда трезвая. Итак. Я тебе сказала, чего мне надо. Можешь записать на мой счет.
– Когда-то, – отозвалась Саша, – у меня были ключ к океану и свистулька, с помощью которой можно позвать на помощь, когда помощь всего нужнее. Ровно то, что вам нужно. Но их у меня украли. А значит… – Она небрежно дернула пальцами. – Боюсь, ничем не могу помочь.
– Ты не стала бы этого говорить, если бы не наклевывалась сделка. – Ворон посмотрела на Кошку, которая стояла почти вплотную к горящей миске (поначалу это помогало, но теперь у нее зуб на зуб не попадал). – Давай ускоримся. Мы с подругой замерзаем совсем.