Впервые за все время он отметил разницу. Впервые он, похоже, понял, что мальчики, подарившие ему свои воспоминания, затем повзрослели и стали мужчинами, — а потом, прожив жизнь, умерли.
Руди, стараясь говорить небрежным тоном и не выдать свое волнение, поинтересовался:
— Хочешь, мы пойдем, посмотрим, малыш?
— Ладно.
Тир посмотрел на него и улыбнулся, вновь превращаясь в обычного пятилетнего мальчугана, серьезного и застенчивого, но все же готового к любым приключениям.
Когда они уже собрались уходить, Ледяной Сокол заметил, не поднимая глаз:
— Знаешь, а ведь тебе все равно никто не скажет спасибо. Эти всезнайки — Фаргин Гроув, Энас Баррелстейв и лорд Фнак... Что бы ты ни нашел, они все равно скажут: «Ах, это... Мы и сами в любой момент могли бы это обнаружить».
— Ты умеешь приободрить, как никто другой, — заметил Руди.
Белый Всадник, счищая засохшую кровь с лезвия ножа, отозвался.
— Такова моя жизненная цель.
«Это он! — подумал Руди, спускаясь с Тиром по Королевской Лестнице, завешанной выстиранным бельем. — Это он!»
Впервые воспоминания Тира доподлинно коснулись первой Эпохи Дарков. Большеносый лысый старик с татуировкой на голове и на руках наверняка был тем самым Парнем с Кошками.
Записей, восходящих к первому пришествию дарков, не сохранилось. Джил с Ингольдом разыскали архивы в Гае, которым было не меньше семи веков; две книги, найденные в развалинах города магов, оказались копиями более давних копий, — якобы точными, — фолиантов двухтысячелетней давности. Церковные архивы, которые аббатиса Джованнин вывезла из столицы, содержали свитки приблизительно той же эпохи на языках и диалектах, с которыми был незнаком даже Ингольд, несмотря даже на свою великую ученость. Потрудившись над ними вместе с Джил, он сумел дать приблизительный перевод двух или трех документов, — и еще два свитка, как утверждала Джил, были скопированы на глаз, то есть без всякого понимания смысла.
Но на самых верхних этажах Убежища, а также в потайных подземельях и в речных пещерах дальше в долине им удалось отыскать серые кристаллические полиэдры, величиной как молочно-белые световые кристаллы: остатки технологий былых времен, и когда Джил догадалась, что серые кристаллы могут содержать архивные записи, а Ингольд придумал, каким образом можно их считывать, они впервые увидели, каким был этот мир до катастрофы, произошедшей три тысячи лет назад.
Парень с Кошками был на двух из этих архивных кристаллов. Сами кристаллы были магическими и читались лишь с помощью предмета, который Руди именовал «просмотровым столом» — он отыскал его совершенно случайно в затерянной угловой комнате на третьем уровне, — однако из тридцати восьми записей меньше дюжины содержали сведения о магии как таковой и о магических приемах. Кроме того, ни Руди, ни Ингольд так и не смогли добиться, чтобы картинки сопровождались звуком; хотя даже немые архивы были бесценны. Магию в ту пору использовали совсем по-другому, прибегая к помощи машин, оставшихся в лаборатории, — но Ингольд так и не сумел привести их в действие. Тем не менее заклятия и чары той далекой эпохи явно были аналогичны современным. Руди и Ингольд изучали все, что могли, отыскивая схожести и различия, с переменным успехом пытаясь воссоздать забытую магию, — а в то же самое время Джил изучала немые картинки в других кристаллах, чтобы побольше узнать об исчезнувшей культуре и обычаях того мира.
В общем и в целом, по мнению Руди, их догадки об исчезнувшей эпохе были столь же точны, как выводы, которые могли бы сделать ученые далекого будущего об американской цивилизации после изучения мотелей, туалетов и программы телепередач.
Одно несомненно: изучая архивы, Руди и Джил научились узнавать многих персонажей той эпохи... Все они умерли примерно тогда же, когда на Земле свирепствовала Троянская война.
Каждому они придумали имя, — не слишком почтительное, но удобное для запоминания.
Гном. Мистер Памфрит, — его окрестили так не столько из-за сходства с давно забытым персонажем телешоу, сколько из-за точной, дидактичной манеры изложения: он что-то объяснял о взаимодействии света, звезд и серебристой космической пыли, демонстрируя все это с помощью какой-то загадочной стеклянной черной тарелочки.
Лысая Дама.
Матушка Гусыня.
Меченый.
Черный Бард.
И, наконец, Парень с Кошками.
И вот теперь Тир утверждал, что Парень с Кошками был в Убежище. Значит, кем бы ни был старый маг, но он принадлежал к поколению, видевшему первое пришествие дарков.
К поколению, которое первым сражалось с ними. К поколению, построившему Убежище.
— Мальчик как-то раз здесь потерялся, — шепотом поведал Тир, когда они двинулись по одному из второстепенных коридоров третьего южного яруса. Ночь всегда была суетливым и шумным временем в Убежище: именно сейчас готовили ужин, заключали сделки, вели ухаживания, обменивались сплетнями в паутине комнатенок, проходов и туннелей на разных уровнях, — более всего устройство Убежища напоминало ряд спаянных между собой деревенек, а вовсе не единое здание. Руди по пути пришлось задержаться, чтобы узнать, как Лилибет Хорнбин бросила своего очередного жениха, поздороваться с лордом Анкресом, одним из тех немногих вельмож, которые уцелели и добрались до Убежища, — его лордство поприветствовал молодого мага едва заметным холодным кивком, — а также сделал небольшой крюк до мастерской Табниса Крабфута, чтобы поинтересоваться, как здоровье его жены.
Тир тем временем продолжал:
— Он играл со своими сестрами. У него было пять сестер, и все они его обижали, кроме самой старшей. Он очень испугался, когда оказался здесь, в темноте.
«Какой мальчик? — спрашивал себя Руди. — Как давно это было?»
Порой, если послушать Тира, казалось, что все эти мальчики — один и тот же человек.
Он сам.
— Они послали мага, чтобы он нашел мальчика? — Самого Руди нередко просили обыскать закоулки Убежища или окрестный лес в поисках пропавших детишек.
Они поднимались по лестнице близ анклава, принадлежавшего лорду Скету и его прихлебателям, — грубые деревянные ступени сквозь дыру в потолке соединяли апартаменты Скета на третьем уровне с его же владениями на четвертом. Здесь воздух был гораздо теплее. Пахло едой и человеческим жильем.
Вообще, Руди не мог надивиться на колдунов, построивших Убежище: поразительно, но им удалось так наладить вентиляцию и водяные насосы, что все это работало до сих пор. Сами они с Ингольдом, как ни старались, так и не сумели добиться подобных результатов. Конечно, насосы, ветровые щели и трубы они смогли разыскать, но каким образом все это устроено — оставалось загадкой.
Мимо прошел мальчуган, который нес на коромысле два ведра воды, а с ним — слуга в ливрее Скетов. Скет считал, что единолично владеет источником воды в том ярусе, где жили многие его слуги и работники. Альда предполагала, что за пользование водой с посторонних они берут плату, но не могла этого доказать.
— Угу, — пробормотал Тир. — Тогда в Убежище было три мага: старик, женщина и девочка. Это девочка нашла мальчика, который потерялся.
— Так это не те колдуны, что показали королю картофель?
Тир задумался.
— Угу. Это... Кажется, тот король был раньше. Намного раньше.
Впервые он смог хоть немного упорядочить свои воспоминания. Элдор — покойный отец Тира — обладал некоторыми воспоминаниями Дейра Ренветского; по словам Ингольда, память предков была еще у многих в его роду. По мнению Ингольда, маги, построившие Убежище, внедрили память предков в некоторые семейства, чтобы обеспечить сохранность знаний, но заранее было невозможно предсказать, у кого и когда эти знания всплывут.
Они шли дальше по полутемным коридорам, несколько раз свернули за угол, следуя маршрутом, проложенным Тиром, — впрочем, тот помнил лишь, каким Убежище было три тысячи лет назад, без учета проделанных позднее проходов, ведущих напрямик.
— Там дальше будет лестница, но мы можем подняться и здесь, — сказал он, указывая на очередной зал.
Они находились на самых задворках четвертого яруса, где вода поступала нерегулярно из-за поломок в системе снабжения, и потому селились тут лишь бедняки, а также те, чьи земли были уничтожены сланчем; те, кто потерял свои стада; те, кто продал или заложил сперва свою землю, а затем и свободу, обменяв все это на еду, которой было в достатке у богачей. Многие из здешних комнатушек, расположенные вдали от мостов, пересекавших основной проход, вообще оставались необитаемы. Здесь скверно пахло. Конечно, было здорово жить в крепости, где все вентиляционные системы функционировали спустя три тысячи лет, но у Руди было такое впечатление, что пару веков назад кто-то потерял книжку с инструкциями. Уж если насос ломался — он так и оставался сломанным.
Руди ничего не говорил об этом Альде, но сам жил в постоянном страхе, что внезапно поломается все оборудование, и начнется цепная реакция, как обычно бывало в таких случаях. «Тут уж нам придется туго», — думал он про себя.
Кроме того, на задворках Убежища коридоры были более прямыми: ведь здесь никто не жил подолгу и потому не перестраивал стены. Даже тьма здесь казалась гуще, вдали от факелов, масляных ламп и световых кристаллов в железных подставках.
Лестница, куда вел его Тир, находилась на самом краю четвертого яруса, в пустынной зоне, где пахло крысами, неуничтожимыми в Убежище, несмотря на все заклятья магов. Если бы не бело-голубой огонь, горевший на конце посоха Руди, этот длинный коридор совершенно провалился бы во тьму. Из ниши в стене на них печально взглянула какая-то статуя: святая Прулла, — Руди узнал ее по сломанному топору в руках.
Когда Джил поведала ему эту историю, он никак не мог понять, почему бог разломал топор напополам лишь после того, как старая Прулла лишилась головы. Кровавая полоска у нее на шее была аккуратно прочерчена красным.
Лестница была сколочена из грубых досок и оказалась весьма крутой. Тир устремился вперед, топая по ступеням, и Руди послал ему вслед шар магического света, чтобы озарить мальчику путь.