Чтобы не сойти с ума от страха, она пустилась во все тяжкие: мужчины, кабаре, выпивка. Несколько раз ездила навестить Гиме, но у того болели ноги, и он старался не выходить из дома.
При появлении его Галатеи лицо старика каждый раз начинало сиять от счастья, хотя он уже плохо видел и слышал. Узнав последние новости, он помрачнел и долго молчал с закрытыми глазами. Маргарета решила, что он заснул и надо тихо удалиться, как вдруг старик открыл глаза.
– Знаешь, Грета, – сказал он тихо, – я бы на твоем месте уничтожил все ненужные бумаги. Я мирный человек, далекий от рыцарей плаща и кинжала, но, по-моему, вокруг тебя идет нехорошая кутерьма. Ты точно не сотрудничала с немцами?
– Нет. Вернее, если быть до конца точной, то передавала им устаревшие новости в обмен на свеженькие франки.
– Ты говорила с Леду?
– Говорила, только толку было мало. Он попросил два дня отсрочки, после чего тут же удрал на Ривьеру. Его секретарша говорит, что Жорж будет только через месяц. Да я здесь от страха умом тронусь за это время!
– Не шуми. Это все равно ничего не решит. Кстати, на днях ко мне заходил Вадим, спрашивал о тебе. И вид у парня при этом был какой-то странный. Вы не поссорились?
– Да что ты! – У Маргареты отлегло от сердца. Ее мужчина был здесь и сможет защитить ее от происков Леду и Данвиня.
– Он был какой-то странный. Пришибленный, что ли. Один глаз у него видит неплохо, другой хуже, но, может, тоже восстановится. Он остановился в «Гранд-отеле».
– Почему в «Гранд-отеле»? Я же писала, что поселюсь в «Плаза»!
– Ты так ему написала? – не на шутку встревожился Гиме, приподнявшись с подушек, на которых полулежал на диване. – Что-то мне это очень не нравится. Тебе не стоило возвращаться сюда, Грета. Может, тебе куда-нибудь скрыться на время? В какую-нибудь глухую нормандскую деревушку, пока все не успокоится.
У Маргареты все внутри сжалось от этих слов. Гиме вслух произнес то, в чем она боялась себе признаться. Но ведь она ничего плохого не сделала! Она будет биться за свою репутацию! Вот приедет из Ривьеры Леду, и все прояснится. Должно проясниться.
Не оставшись на чай, накрытый уставшей госпожой Гиме в столовой, где уже давно не устраивались шумные вечеринки, она прямиком отправилась на встречу с Масловым.
Вадим должен понять, что она ни в чем не виновата, и переговорить с нужными людьми. В конце концов, она его невеста, и они должны считаться с будущей женой героя войны. Кто такие «они», Маргарета не могла объяснить. «Они» – это все те, кто не платил ей обещанные деньги, издевался над ней на пограничных переходах, лгал, следил, читал ее письма, порочил перед друзьями и грязными лапами лез в ее личную жизнь.
Взбежав по роскошной лестнице на нужный этаж, она забарабанила в дверь и через несколько мгновений, уже плача и смеясь, прижималась к родной груди. Обняв Грету за плечи, Маслов провел ее в свой номер, предварительно оглядев коридор в обе стороны. От лестницы к нему шел неприметный мужчина в пальто. Заметив, что на него смотрят, он тут же остановился и начал завязывать якобы развязавшийся шнурок. Вадим тяжело вздохнул и закрыл дверь.
Обернувшись, он увидел, как Маргарета потерянно остановилась посреди его комнаты, так походившей на те апартаменты, которые когда-то занимала сама. На какое-то мгновение ей показалось, будто и не было этих страшных месяцев и вот-вот появится Анна с круассанами к чаю, но тут же поняла свою ошибку.
Горько рассмеявшись, Мата Хари устало подняла глаза на Вадима, глядевшего на нее со смесью любви и жалости.
– Что, боишься поцеловать свою невесту? Как бы кто не увидел?
– Не говори глупости, – ответил жених, заключая ее в объятия, в которых не было ни страсти, ни тепла.
Почувствовав его холод, Маргарета вырвалась из бывших когда-то такими родными рук и отошла к стене, на которой висело зеркало. Сделав вид, что прихорашивается, она внимательно наблюдала за мужчиной. Уверенный, что она его не видит, Маслов воровато посмотрел на дверь, словно боялся, что ее высадят идущие за ней «топтуны».
– Что случилось, Вадим? – поинтересовалась она таким тоном, словно спрашивала, сколько положить в чашку ложек сахару.
– Ничего.
– Не надо меня обманывать, пожалуйста, хотя бы из уважения к прошлому, которое нас связывает… Так что случилось?
Вадим замялся, подыскивая слова.
– Моему командиру пришло какое-то странное письмо, и он потребовал, чтобы я во всем разобрался.
– Дай я угадаю! В письме написано, что тебе надо меня опасаться по причине моего нехорошего поведения. Я права?
Маслов опустил глаза, ощущая себя последним трусом и мерзавцем.
– Да. Скажи, что ты натворила?
– Да вот, шпионю понемногу, – хмыкнула Мата Хари, рассматривая свою фотографию, стоящую на столе.
– Грета, это не смешно! Я боюсь за тебя.
– А, по-моему, дорогой, ты боишься за себя, – ей вдруг стало все скучно и гадко. – Не бойся. Если что, скажешь, что знать не знал и ведать не ведал.
– Да я ни за что…
– Правда? Если ты такой бесстрашный, может, надаешь по морде тем типам, что таскаются за мной целый день по городу? Ужас как надоели! Удивляюсь, как они за мной еще в дамскую комнату не лезут.
Маслов вспомнил мужчину, завязывавшего шнурки. Он не боялся никого, честно исполнял на фронте свой долг, а тут побледнел и как-то жалко улыбнулся:
– Ну, зачем их бить? Это их работа, следить за неблагонадежными людьми.
– Значит, я неблагонадежная… Ну что же, знать буду.
В Маслове взыграли остатки рыцарства.
– Не надо все принимать на свой счет! Я говорил абстрактно, а не конкретно о тебе.
Они помолчали, не зная, как себя вести. Наконец Маргарета подняла опущенную голову.
– Я, наверно, пойду… (Вадим молчал, глядя под ноги.) На всякий случай на будущее: если узнаешь обо мне что-то, что будет не совпадать с твоими понятиями о чести, помни, что я это сделала во имя нашей любви.
– Вот только этого не надо! – поморщился офицер. – Не надо под неблаговидные поступки подводить благородные мотивы.
– А кто клялся мне в любви и тут же заявлял, что не женится на бесприданнице? Видишь ли, папенька против, а сам на жизнь заработать не может! Давай, дорогая Грета, зарабатывай миллион как можешь, а я потом буду на него жить, так? И как удобно, что подвернулась моя бабушка-миллионерша! Так вот, не было никакой бабушки! Понимаешь, не бы-ло! Это я во имя нашей любви была готова работать до седьмого пота, рисковать своей жизнью, мотаться по Европе, лгать и спать со всякими негодяями, а ты скакал на лошадке и ждал, когда с неба деньги упадут.
От таких обвинений Маслов стал белым как снег.
– Я не желаю продолжать этот разговор, – процедил мужчина, стискивая кулаки.
– А придется! – вспыхнула Маргарета, и тут же спокойно добавила: – Впрочем, я уже все сказала. Прощай!
С этими словами она вытащила из сумочки и положила на подзеркальник золотой образок, который он когда-то подарил ей на счастье. Для нее рухнуло все, ради чего она терпела все лишения и унижения. Вадим от нее отказался, поверив клевете, потому что в нее выгодно было поверить. Остальное все было уже не важно.
Хлопнула закрывшаяся за Мата Хари дверь. Маслов продолжал потерянно стоять на том же месте, где его оставила Маргарета, потом, как сомнамбула, подошел к зеркалу и взял возвращенный подарок. Крепко зажав его в кулаке, мужчина постоял некоторое время, а потом аккуратно повесил его себе на шею и не снимал уже до самой смерти.
Маргарета этого уже не видела. Выбежав из гостиницы, она поймала машину и, не зная, куда податься, снова отправилась к Гиме. Старик уже спал, и она долго плакала в гостиной, вытирая глаза промокшим насквозь носовым платком. А мадам Гиме, забавно тряся головой в папильотках, на которые были накручены остатки волос, успокаивала Гретхен, бормоча себе под нос проклятия нехорошим людям, обидевшим такую хорошую девочку.
С того вечера Маргарету словно подменили. Покорившись своей судьбе, она много гуляла по Парижу, пытаясь напоследок запомнить все его улочки, хотя в самой глубине ее души еще теплилась надежда, что Леду вернется и все встанет на свои места.
Но шеф «Дексьем бюро» на самом деле никуда не уезжал. Науськиваемый Ленуаром, он все ждал, когда будет собрано достаточное количество улик, чтобы поймать Мата Хари в свои сети. Все агенты были брошены на сбор компрометирующих ее доказательств. Вся жизнь Мата Хари была рассмотрена под микроскопом, и любой ее поступок оценивался через призму возможного предательства.
Бегая взад-вперед по кабинету, он загибал пальцы, перечисляя все реальные и мнимые ее прегрешения. Его верный помощник сидел за столом с отточенным карандашом и фиксировал мысли шефа на бумаге.
– Итак, что мы имеем? – вопрошал патетически Леду. – Телеграммы, в которых рассказывается ее биография, ее деяния и полученные от немцев суммы, выдача немцам секретных данных, в том числе о нашем весеннем наступлении…
– Еще поездка в прифронтовой Витель, где она шпионила за строительством нового аэродрома.
– Правильно, запиши. Далее… Бесконечные поездки по Европе в качестве связного, контакты с фон Калле… Ты успеваешь? Выдача немцам английского разведчика…
– Так о нем все знали, что он двойной агент!
– Правильно, знали. Но она-то не знала! А вдруг он был бы приличным человеком? Что у нее за идиотская манера рассказывать все встречным и поперечным о полученной информации? Надо же было всей гостинице разболтать о его работе!
– Опять-таки любовь к мундирам. Все ее любовники – офицеры армий разных стран. Таким образом, она могла получать сведения обо всех участках Западного фронта, причем с обеих его сторон. Как ты думаешь, этого хватит? Когда можно будет начать следствие?
Остановившийся посреди комнаты шеф «Дексьем бюро» посмотрел на подчиненного. Ленуар понял, что означает его взгляд и проговорил, пожав плечами.
– Да по мне хоть сейчас! И кто будет вести дело? Бушардон? – Голос Ленуара был тих и вкрадчив.