Где Нил сфотографировал бы ее, увековечив так же, как восемнадцать лет назад сделал отец, запечатлев на пленке ее мать.
Норма слушала внимательно. Она была из тех людей, которые действительно умеют слушать. Возможно, потому, что она была старше Хейли: ведь ей было почти столько же лет, сколько могло быть ее матери, не попади она в ту аварию.
Спустя час они сидели в саду и ужинали по-настоящему в семейном кругу, к чему Хейли не привыкла. Норма приготовила говядину с жаренной на гриле кукурузой и запеченной в углях картошкой; она бдительно следила, чтобы Синди ела, запрещая ей класть слишком много кетчупа и майонеза, что явно раздражало Грэма, – когда мать отлучилась на кухню за водой, он бросил внушительный ломоть бекона на тарелку сестренке, и та, прыснув, мигом отправила его себе в рот.
Томми заглатывал говядину большими кусками, будто не ел несколько дней. Хейли не преминула заметить странные взгляды, которыми братья, точно заговорщики, обменивались во время обеда. Она прекрасно понимала: дело было в ней.
И это ее даже забавляло.
Мальчишки и есть мальчишки.
Норма вернулась с большущим кувшином воды, когда Синди поспешно дожевывала остатки бекона. Посмотрев на дочурку какое-то время и сообразив, в чем дело, она нежно погладила ее по голове, едва сдерживая слезы, поскольку отлично понимала, что бывает слишком строга к своей девочке, еще такой маленькой.
Опустошив свою тарелку, Грэм ушел готовиться к отъезду в город, где собирался встретиться с подружкой. За обедом Хейли чувствовала, что он чем-то озабочен. Возможно, это было как-то связано с их разговором в машине о том, что он собирается в Нью-Йорк, но так и не успел признаться в этом матери. Перед отъездом Грэм всех поцеловал. Хейли подмигнула ему и пожелала удачи. Он сразу смекнул, что она имела в виду, и подмигнул ей в ответ.
Чуть погодя Норма повела Синди укладываться спать. Хейли с тревогой смотрела, как темнеет небо. Ей не очень-то улыбалось рулить всю ночь, но до федеральной автострады отсюда было рукой подать. Однако, если отец все узнает, у него наверняка случится припадок, решила она, нервно почесав ногу сквозь джинсы.
В одной из комнат второго этажа зажегся свет. Хейли представила, как Норма укладывает дочку в постель, и подумала, а будет ли она рассказывать ей сказку перед сном. Мать Хейли иногда пела ей какую-нибудь песенку. Тогда она становилась совсем другой, не похожей на ту женщину, которой была на поле для гольфа: из нее так и лилась нежность, напрочь исчезавшая во время многочасовых тренировок.
Потом Хейли пришлось привыкнуть засыпать без колыбельных; она закрывала глаза и представляла, как в тишине, в которой она будто растворялась, звучит материнский голос; со временем она стала забывать его тембр и мало-помалу он превратился в подобное тонкой нити смутное воспоминание, которое она, однако, старалась сохранить в глубине своего сознания.
Она резко оторвалась от своих мыслей, когда заметила, что за ней наблюдает Томми.
Глаза мерцали, точно огоньки в лесу. Человечьи глаза, очень похожие на волчьи.
– Чем ты занимаешься сейчас, летом? – спросила она, отпив воды.
– Работаю в бакалейной лавке, потому что год назад бросил школу. Скукотища!
– Судя по твоей внешности, ты серьезно занимаешься спортом.
– Угу, качаю мышцы два-три раза в неделю, и потом, потаскаешь коробки весь день – волей-неволей будешь в форме.
Он откровенно, без утайки посмотрел на ее грудь. Он разглядывал ее, словно стриптизершу, покачивающуюся на сцене. А она молила Бога, чтобы Норма поскорее вернулась.
Томми вдруг резко вскочил и запустил руку ей в волосы. Хейли отпрянула и тут заметила у него на коже черного паучка.
– Их здесь полным-полно, – усмехнулся он. – Особенно этим летом.
Он раздавил паука двумя пальцами, вытер руку об траву и снова сел на стул.
– Спасибо, Томми, – проговорила Хейли, вся дрожа. – С детства ненавижу пауков – испытываю к ним чуть ли не патологическое отвращение.
– Грэм сказал, мама встретила тебя, когда ты застряла на дороге, которая ведет к старой церкви, – сказал он, положив ноги на стол. – Я тоже частенько возвращаюсь той дорогой и, как знать, может, чем и подсобил бы тебе.
Только я ни за что не села бы к тебе в машину, подумала Хейли.
– Заночуешь у нас?
– Нет, вряд ли, мне уже пора собираться в дорогу.
Зачем он ее об этом спросил?
К ним присоединилась Норма – она подала Томми знак убрать ноги со стола. Он прихватил с собой несколько приборов и, что-то бурча себе под нос, скрылся в кухне.
– Спасибо за обед, он явно пошел мне на пользу, – сказала Хейли, потирая шею. Она была довольна, что наконец-то осталась наедине с Нормой.
– Да брось, ерунда! Я уже забыла, когда мы последний раз садились все вместе за стол, потому что Грэма вечно где-то носит. Впрочем, у него такой возраст.
– Да уж, и мой отец про меня говорит то же самое.
– У тебя есть братья или сестры?
– Я единственная дочь.
– Одной-то, наверное, скучно?
– Честно говоря, я об этом никогда не думала. Может, и скучновато, да, и мне бы, конечно, хотелось иметь братишку.
Но мать рано умерла. А отец знал, что я не потерплю ребенка от другой женщины.
Они вместе убрали со стола, и Норма заварила им на кухне кофе в старом итальянском кофейнике, очень похожем на тот, которым каждое утро пользовался отец Хейли.
– Ладно, думаю, не стоит вас больше утомлять, – сказала Хейли, не выпуская чашку из рук, – а то я тут совсем разленюсь.
– Ну да, конечно. А я люблю ездить по ночам – успокаивает. Хотя, с другой стороны, такого случая у меня уже давненько не было.
Хейли допила кофе, Норма проводила ее до машины и помогла уложить в багажник чемоданы и сумку с клюшками.
– Знаешь, как выехать на федеральную автостраду? Поворачиваешь отсюда налево, проезжаешь пару километров и потом возле водокачки поворачиваешь направо. А дальше сориентируешься по указателям. Хочешь, могу нарисовать, как проехать.
– Нет, спасибо, разберусь.
– Что ж, отлично, тогда желаю тебе счастливого пути… Рада знакомству и надеюсь, на турнире ты не подкачаешь…
– Я тоже надеюсь. Во всяком случае, буду стараться изо всех сил.
– Погоди, я тут записала тебе номер моего телефона, – сказала Норма, протягивая Хейли карточку. – Непременно позвони, расскажешь, как у тебя дела.
Они тепло обнялись. Хейли открыла дверцу машины и уселась за руль.
Пристегнулась ремнем безопасности, последний раз попрощалась с Нормой, помахав ей рукой, и повернула ключ зажигания.
Но двигатель не завелся.
Удивившись, Хейли попробовала запустить его снова – безрезультатно. Потом еще раз и еще… но двигатель упорно не хотел заводиться.
В ярости она хватила кулаками по рулю.
– Что-то не так? – спросила Норма, наклонившись к ней с другой стороны окна.
– Да вот движок что-то не заводится! Ума не приложу почему, ведь мастер сказал, с машиной полный порядок!
Хейли снова и снова пыталась запустить двигатель, потом, выбившись из сил, хлопнула дверцей и, ругаясь, принялась расхаживать по дорожке туда-сюда.
Ну и дурочка! Прежде чем расплачиваться, надо было самой проверить, все ли в порядке с машиной. Вот что бывает, когда слишком доверяешь людям.
– Даже не знаю, что тебе сказать. – Норма смутилась. – На него это совсем не похоже, обычно он довольно-таки добросовестный.
– Хотелось бы вам верить, но результат налицо, – сухо заметила Хейли.
И тут же об этом пожалела: ведь Норма была тут совершенно ни при чем.
– К сожалению, сейчас, думаю, поздно кому-то звонить. У нас на третьем этаже есть гостевая комната, и, раз уж тебя не будут разыскивать, ты можешь там переночевать. Я завтра же утром позвоню Роберту и попрошу его снова заехать. А хочешь, отвезу тебя в город, в гостиницу…
Хейли повернулась к ней с неодолимым желанием разреветься. Определенно, у нее с самого начала все пошло кувырком. Невезение преследовало ее, точно тень. Уж скорее бы этот день закончился!
Она затерялась бог весть где, оказавшись далеко-далеко от своего привычного мирка.
– Ну же, идем, я покажу тебе комнату, – сказала Норма, знаком приглашая Хейли следовать за ней.
По дороге к дому ни одна из них не подняла голову и не увидела его, с самой обворожительной своей улыбкой наблюдавшего за ними из окна третьего этажа в предвкушении того, что обещала ему грядущая ночь.
Комната была хоть и маленькая, зато уютная: на стенах бледно-голубые обои, мебель светлого дерева, как и кровать. Хейли присела на матрас – он оказался жестковат, на ее вкус, но на одну ночь сойдет и такой.
– Справа по коридору ванная, – объяснила Норма, потрогав на батарею. – Захочешь принять душ, чистые полотенца в шкафу.
– Спасибо, признаться, сейчас душ мне будет очень даже кстати.
– После смерти мужа я несколько недель спала в этой комнате, – сказала Норма, задергивая шторы. – Все никак не могла зайти в спальню, которую мы с ним делили столько лет, это было выше моих сил.
– Ваш муж болел?
Норма задумчиво провела рукой по затылку.
– Нет, его убили, почти десять лет назад. Говорили – несчастный случай на охоте, все произошло в лесу, в нескольких десятков километров отсюда. Виновного так и не нашли.
– Очень вам сочувствую! – сказала Хейли, потупив взор.
– Такое случается, что тут скажешь, – только и ответила Норма.
Хейли снова спустилась на первый этаж и вернулась к машине за косметичкой и футболкой.
Сумочку она оставила на обеденном столе в гостиной, потом заглянула в кухню проведать Норму.
– Я совсем без сил, – призналась Норма, проводя тряпкой по крышке стола. – Кажется, мне пора в постель. А ты можешь посмотреть кино, если хочешь, у нас полно видеодисков.
Они еще раз обнялись, Норма пошла наверх, к себе в комнату, и Хейли немного взгрустнулось: уж очень она хотела поболтать с ней подольше.