ПИСЬМА В ПАРИЖ 1990–2012 гг
Ю. ВЮРТ42 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Москва, 1990
Дорогой господин Штейнберг.
В последнее время, каждый раз встречая Вашу супругу, мы договаривались организовать встречу между нами. Я пытался дозвониться Вам несколько раз с конца месяца мая, к сожалению, безуспешно.
Так как 27 июня я ухожу в отпуск, я решил позволить себе послать Вам несколько слов, чтобы сказать Вам, что я не забыл наш проект. Может быть, будет возможность организовать встречу до 27 июня? Я был бы очень рад! В противном случае, это будет, наверно, после моего возвращения в Москву, около 16 августа.
Есть вероятность, что я мало сделал для разговора с Вами.
В ожидании Вас снова увидеть я передаю Вам и Вашей супруге мое дружеское приветствие.
Д. МИТТЕРАН43 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж, 1991
Дорогой господин Штейнберг!
Имею честь сердечно благодарить Вас за Ваше такое щедрое участие в создании художественного образа свободы, которое будет иллюстрировать Декларацию прав человека: иллюстрацию, которая была нужна человечеству. Мы знаем, что еще две трети детей развивающихся стран неграмотны и не умеют читать.
Мне было бы очень приятно принять Вас в Париже на первой выставке произведений этого цикла в Национальном музее Жоржа Помпиду, которая откроет целый ряд подобных выставок в больших музеях всех пяти континентов.
Для меня это, кроме того, будет поводом ознакомить Вас с гуманитарными акциями и их дальнейшим развитием. Ваше участие в них не только желательно, но и необходимо.
Примите уверения нашего к Вам уважения и благодарности.
В. ЯНКИЛЕВСКИЙ – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Нью-Йорк–Париж, 1990
1
Дорогие Галя и Эдик.
Посылаю вам экземпляр моей статьи, которую я здесь опубликую или в «Континенте», или еще где-нибудь. Очень бы хотелось ее (и я думаю, очень важно) опубликовать в Москве. Может быть, вы сможете это устроить. Все зашло слишком далеко.
Наш «друг» просто спятил, в него вселился сатана. Даже его «сподвижники» зовут его «начальник». Он написал свою статью в «Беседу» после нашей с тобой выставки в 1978 году (откуда появилась вертикаль). Фаворский свет – «оно», ты наверху – я в подвале. Видимо, он заболел после этого и закомплексовал.
Теперь это стало социальным явлением.
Здесь жить довольно тяжело, много агрессии и интриг, об искусстве говорят только в смысле цены. Я все больше и больше тоскую о нашем золотом времени, когда мы не знали, сколько стоят наши картины. Это уже в прошлом, но это время всегда будет в нас, и от имени этого времени надо остановить эту осатанелую свору. Тут мне рассказали историю, как большая компания «бесов» во главе с Приговым в Москве ночью пыталась изнасиловать в троллейбусе девочку, их было человек 10–15. И только вмешательство водителя и моего друга-рассказчика ее спасло. Вот так. Все как в классической литературе.
Целуем вас и скучаем. Напишите нам по адресу: 176 Broadway 9b.
Мы, наверное, будем здесь до сентября (выставка намечена на сентябрь), а там видно будет.
2
Дорогие Галя и Эдик.
Посылаем вам пригласительный билет на выставку, которую подготовила Инесса Ламм в галерее Бермана. Кажется, она собрала всех, у кого прямоугольные холсты (идея выставки, конечно, очень искусственная, но не от слова «искусство»). Кроме твоих вещей и еще нескольких, остальные не имеют к идее «квадрата» никакого отношения, кроме формы холста.
Вещи на выставку дали разные американские галереи, которые уже изменили позицию по отношению к Берману-Нахамкину. Твоя вещь от той галереи, куда мы передали твой билет из Парижа.
Мы пока снимаем квартиру в очень хорошем месте, недалеко от Сохо. Пока еще не обговорили условия. Сколько мы здесь будем, пока не знаем.
Поздравляем с успехом на «Decouvertes», все постепенно становится на свои места.
Может быть, в мае появимся в Германии ненадолго и, если вы будете там, увидимся.
Целуем вас и
3
Дорогие Галя и Эдик.
Поздравляем вас с выставкой и уверены, что открытие прошло замечательно.
Мы здесь застряли до начала мая, т.к. должны получить «грин карт». Нам назначили на 5 мая. Ее дают на всю жизнь, так что это очень важно.
Что касается Хаттон, то она до сих пор не разберется с хозяином дома, который ее то ли выгоняет, то ли оставляет. Поэтому мы до сих пор не знаем, когда будет выставка, то ли через месяц в этом (старом) помещении, то ли в новом, но уже в начале нового сезона.
Я пока начал серию холстов, думаю, закончу к маю штук десять. Дышится здесь хорошо, и жизнь (галерейная) начинает бурлить.
Дима подготовил выставку и откроет 30 марта (правда, галерея говенная), но Дима, впервые за много лет, работал систематически, почти без срывов и, конечно, счастлив и никуда отсюда не хочет уезжать. Москвы боится, как смерти.
В остальном в русской компании изменений нет, все так же не могут выскочить из своего сложившегося (не лучшим образом) положения, но бодро друг за другом дают интервью в «Новом русском слове», которые одновременно вызывают смех и грусть. Поскольку их никто (среди американцев) не замечает, они друг перед другом (и перед русской публикой) бьют себя в грудь, навешивают сами на себя награды и так самоутверждаются. Печальное зрелище.
Последние два интервью – Неизвестного и Сокова. Мифология не после жизни, а впереди нее.
Мы вернемся 10 мая. Застанем ли вас в Париже или вы уже уедете в Чикаго?
Напишите нам, как вы живете, как идет выставка, какие новости на полустанке «Paris».
Обнимаем вас с любовью.
Париж–Москва, 1995
4
Эдик, посылаю тебе статью в «Р.М.» о нашем «друге». Все, кто были на «представлении», кроме его прихлебателей, говорят то же, что и в газете. Эмоциональная пустота, идеологическая заданность. Во французских газетах, конечно, появились купленные статьи, но чисто описательные. Никто не смог выдавить из себя никакого восторга. Думаю, что это начало конца.
Римма едет за паспортами в Москву, она вам позвонит. Обнимаю тебя и Галю.
Париж, 1997
5
Графоманское послание другу Эдику Штейнбергу
к 60-летию его пребывания на Земле.
Эпиграф
В огне боев ковался
Nonkonformisten Kunst
Ви аплодирэн нам,
Ми благодарэн вам
Бои на баррикадах,
Огней кровавых дни,
Никто врагу не сдался,
Ни он, ни я, ни ты.
Под знаменем Победы
Мы братья-близнецы,
У нас одна мамаша,
Но разные отцы.
В огне боев ковался
Nonkonformisten Kunst
Ви аплодирэн нам,
Ми благодарэн вам.
Ты подыши на окна,
Чтобы написать: «Я жил здесь»,
И иди опять к холсту
Чертить свой жизни путь.
…………………………………………………
Прямая линия, окружность, квадрат…
Ведут через Тарусу, отчий сад, в Москву…
Москва варила суп из всех из нас,
И каждый напитался про запас на будущую жизнь
И каждый отличался от других
…………………………………………………
И все-таки он был одним из нас.
Оскар и Эрик, Эдик и Илья,
И Миша Шварцман, где-то там и я,
Олег Целков, Немухин – патриарх,
Володя Яковлев – гуашевый монах.
Москва…
С мороза в теплый дом,
Застольные беседы обо всем —
О дьяволе, о Брежневе, о зле,
О вечности, о Боге, о судьбе.
…………………………………………………
Иди к себе…
И в одиночестве своем,
Когда один перед холстом,
Когда бессмысленно соврать,
И лучше сразу разорвать,
Достигнуть можешь тишины
Общения с Творцом на Ты,
…………………………………………………
Пробив главою потолок…
Прямая линия, окружность, квадрат…
Ведут через Москву в французский град,
Где, в жизнь входя: «Bonjour, Madame»,
И, уходя, тихонько: «Bonsoir».
Париж, и Claude,
И красное вино,
И вот окно,
Ты погляди в него,
И устрицы, и дождь,
И мокрое лицо,
………………………………………
………………………………………
Ты подыши в стекло,
Чтоб пальцем написать,
«И я здесь жил,
Володька, я не блядь?»
Дорогому Эдику с любовью.
Т. ОЛЬШЕВСКАЯ44 – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Москва–Париж, 1991
1
Дорогие Галочка и Эдик!
Уж не один раз начинала писать вам и никак не могла закончить. В тот же день, когда Леночка сообщила телефон Симоны, и я ней созвонилась, заболела гриппом, и по сей день душит кашель. И опять сбежал Рэм, ищем четвертый день. Держимся из последних сил.
Думала, что Леночка сможет встретиться с Симоной, но и она заболела этим дурацким гриппом.
Очень трудно писать, собраться с мыслями. Мне приходится разрываться на сто частей: стоянии в очередях, помогать Толе, дом. Толя продолжает работать, но хочет максимально сократить свою бурную деятельность. Страшные налоги при конечной прибыли не дадут выжить. Надо срочно прятаться под крышу какого-нибудь творческого союза, которые налогами пока не будут облагаться. Да и вообще невозможно что-либо прогнозировать на будущее. Силы, и физические, и психические, иссякли. Но их необходимо восстанавливать. А это только одно – Вера, которая нас держит от окончательного отчаяния.
Я практически ни с кем не вижусь, кроме Леночки. Со Световыми изредка перезваниваемся. После совместных изданий отношения охладились. З. А. не терпит критики в свой адрес, а ей кажется, что эти брошюры спасут Россию от погибели. У каждого своя версия на спасение, а при этом полнейшая оторванность от реальной жизни, сплошное лицемерие, фальшь и глупость. Все мессии, пророки, неординарные личности, вокруг которых должны все крутиться и вертеться. Если проблема, то обязательно в глобальных, космических масштабах.
Бог с ними. Каждый проживает свою жизнь, свою судьбу, и хотелось бы от своих близких побольше сострадания и снисхождения, а не приговора, которые очень любит выносить Е. Шифферс.
Все наше общество, а в особенности интеллигенция – огромная психбольница с неизлечимыми клиентами.
Что еще? У Леночки в доме то же, что и было. Петя приезжает на 2–3 дня. Дом – перевалочный пункт. Уже ничего не скрывается и становится нормой. Более того, он укоряет Лену, что она в этой ситуации не на высоте. Боже мой! Член дворянского собрания в обнимку с большевиками и Андреем Голициным мистифицирует семейную жизнь. И оказывается, ему так дозволено. Все критерии морали и нравственности сместились. Бедная Леночка. Как только начинает немного в себя приходить, опять по голове. Как это можно все выдержать?
Не спешите сюда. Дождитесь весны. К весне кое-что должно определиться. Самое главное не пасть духом, а все остальное можно пережить. Очень вас не хватает. Вся прошлая жизнь канула куда-то в бездну. Гарику не могу дозвониться, да и он не звонит. Но, конечно, дозвонюсь.
Крепко вас целуем, обнимаем.
2
Дорогие Галочка и Эдик!
Христос Воскресе!
Письмо, которое я послала с Симоной, было несколько сумбурное и довольно мрачное. Оно соответствовало моему состоянию в те дни.
Я тебе писала, Галочка, что пропал Рэм. Мы его нашли спустя почти месяц во Владимирской области, за Вязниками. История фантастическая. Конечно же, мы страшно рады и счастливы.
Ну, а во всем остальном все по-прежнему. Книги расходятся с трудом. Самые сложные – поэзия. С религиозными книгами тоже тяжко. Приходится крутиться, как уж на сковородке.
В Москве все храмы, в особенности те, что восстанавливаются, поделены между Памятью и прочим населением. Дело доходит до убийств (зверски убит отец Серафим, настоятель храма около Ленкома, кажется Рождества Богородицы). Нам очень много приходится разъезжать по храмам и сталкиваться со звериной ненавистью к евреям, доходящей до неприятия Библии. Все это производит тяжкое и угнетающее впечатление.
На днях опять поеду в монастырь под Ригу. Очень хотела, чтобы со мной поехала Леночка, но она связана по рукам и ногам своим семейством. Из-за болезни Мишки и Иры ей приходится водить Митю из яслей. Сама чувствует себя очень плохо. Не знаю, как ее вырвать из этого колдовского круга.
К сожалению, в моем письме опять сплошной минор. Приедете и сами все увидите, будете постепенно втягиваться и привыкать к этой обстановке.
Нищих стало еще больше. Сидят в переходах метро женщины с грудными детьми, инвалиды. Это постепенно становится привычным, и мало кто на них реагирует. Ведь все это уже было.
Галочка, может ты черкнешь мне несколько слов. Ира будет возвращаться числа 19 апреля. Может быть, под большим вопросом, в апреле удастся приехать в Париж Толе с делегацией от Академии наук. Устраивает эту поездку Лен. Я бы очень хотела, чтобы он куда-нибудь смотался, а то мозги заходят за мозги.
Что вам еще написать, мои хорошие? Ничего больше на ум не приходит. Телевизор больше не включаем, и смотреть, и слушать тошно. Но все же есть еще очень славные люди. Может быть, все-таки выскочим.
Целуем вас нежно.
Г. КАРЕТНИКОВ45 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Москва–Париж, 1991
1
Дорогие Эдик и Галя.
Одному Господу известно, что происходит в этой стране, что будет с ней, с нами и нашими детьми. Разлажено все, и все разваливается. Озлобленность провоцируется коммунистами, которые цепляются за остатки своих имперских пайков. Нам же жрать решительно нечего, да и не на что. Думаю, что к вашему приезду лучше не станет. Прочувствуете все сами.
Завтра суд над взломщиками вашего дома (квартиры). О нем подробно расскажет Дима.
Алик картины в мастерскую еще не вернул. Обещал на этой неделе.
Стас звонил позавчера и сообщил, что завез весь материал. Проверю в первых числах апреля. Постараюсь тогда же найти в Тарусе кафельщика. Без кафеля на стенах невозможно закончить монтаж душа, толчка и проч.
Уже тепло, и можно было бы открыть воду. Но Юлий с В. П. в Тарусе не живут, а за полдня всех не оббежишь.
Вообще же, тоска смертельная, а рассказывать о том, что внутри, как оказалось, кроме вас, мне некому.
Спасибо вам за обувь, штаны и сигареты.
Простите мне мои просьбы и эти рваные мысли.
Целую вас, до встречи.
2
Дорогие Галя и Эдик.
Сел только сейчас за письмо к вам, но понял, что разучился или не умел это делать. Ведь важно сообщить о том, что интересно для вас и о чем вам не известно. Конечно же, сопереживать ситуации в Париже по теле-радио информации и из слухов – состояние не вполне адекватное тому, что испытывается здесь при столкновении впрямую с кошмаром распада. Во всем виноваты мы сами, да только сознаться не хотим.
Цены, вы видели, возможно, по телевидению, безумные. Народ, однако, пока не ропщет, и даже смиренно-молча выстаивает по часу-полтара в очередях за хлебом. В светлое время дня хлеб есть (в среднем 3 рубля за батон) очень плохого качества. Молока Москве не хватает, за молоком давятся. Сахар стал стоить 7 рублей за кг, но его нет. Копчености продаются не везде (кг – за 130–140–150 р.). Это пока. Промтоваров никаких, да и страшно думать о ценах, когда они появляются. И все-таки это не голод, не бедствие пока для Москвы. Платили бы людям за их труд соответственно. Эдик, старик, мы же об этом уже столько проговорили.
Нашу телерадиокомпанию ликвидировали. Возьмут ли меня в новую, которая теперь будет называться «Останкино», – большой вопрос. Е. Яковлев оставит под собой прежних начальников. Я у них как кость в горле. Во всяком случае, предупреждение об увольнении я подписал вместе со всеми. Через полтора месяца могу стать безработным. Искусство, с которым я был связан, нынче не пользуется спросом.
Ф. Светов живет в твоей мастерской, хотя не сразу соображает, с кем разговаривает. Тамара передает привет и ждет твоего возвращения. У Леночки с Верой Африкановной переменно. Они написали письмо отдельно.
В Калугу звонил. Женя просила не сообщать, но, думается, лучше вам знать о том, что Витя разбил машину вдребезги без последствий для собственного здоровья (перевернулся по первому снежку). В этой связи мне неловко было спрашивать о его работе в Тарусе. Слава Богу, остался жив и здоров.
Харальд гриппует в канун Рождества, но проживает на вашей площади в чистоте и оптимизме. В конце месяца собирается на время отбыть из СНГ.
Письмо Левинсону переслал по почте. Он так просил. Дешевка он, что-то не разговаривается мне с ним.
Спасибо тебе, Эдик, за предновогоднюю посылку. Это было очень кстати, особенно сыр, без которого мать обходится с трудом. Мы с ней встретили Новый год, вспоминая тебя добрыми словами. Она и сейчас шлет вам привет и поздравления с Рождеством (запоздалые, но искренние, поверьте).
Храни Господь и вас. Целую. Гарик.
06 января 1992 года. Москва
P.S. Чуть было не забыл. Из Семенова звонил Генаша. Он вышел из больницы. Говорил очень быстро. Умирать не собирается с Божьей и твоей, Эдик, помощью. Умоляет прислать еще лекарства на второй курс.
А Костя просит тебя привезти пару детских свитеров для внуков (10–12 лет). Старик, я только передаю тебе то, о чем просят! Не ругай меня за неумение быть громоотводом. Там, в Семенове, свои нюансы во взаимоотношениях твоих друзей и знакомых. Однако, ношу на себя ты взваливаешь каждый раз сам. Деньги Саше переслал. Скучаю без вас, не с кем обмолвиться.
3
Дорогие Галя и Эдик.
Пользуюсь новой оказией, чтобы напомнить вам о Москве и России.
Вчера и сегодня здесь, наконец, зима. Много снега, мороз, и даже пуржит. В квартире у вас тепло. Харальд заклеил все щели в окнах. Он здесь замерзал.
Зима, похоже, и в душах большинства ваших сограждан. Способность улыбаться сохраняют еще ваши иностранные друзья, а в тепле и сытости пребывают разве только новые «хозяева жизни». Но и им не до улыбок. Вы их ведь тоже видите по телевидению.
Бог знает, что здесь будет. Все зыбко, и все распадается.
Мне не позволяют хандрить музыка и живая работа. Работаю пока до 4-го марта. Очень устал от собственного максимализма, но ничего не могу поделать, если слышу фальшь и если распадается форма – не соглашаюсь и даже зверею.
А что у вас? Напишите, если будет желание и время. Звонить сейчас очень накладно.
Целую вас. Гарик.
4
Дорогой Эдик, привет.
Спешу написать тебе немного. Через час Харольд уходит, а надо письмо передать через него, кто-то из России летит в ваши (?) края.
Свидетельство ваше разыскал и передал Харольду, получите все вместе, я надеюсь.
Это странно, Эдик, устроен мир, и мы в нем странники.
Ты так чувствуешь себя в Париже… Впрочем, эгоизм почти синоним одиночества. Тут мы, может быть, совпадаем. Разве дело в чужой квартире и не «твоих» вещах? Дух не совпадает с плотью, существо с оболочкой.
Русские, Эдик, в массе своей, не страдают. Да, Генашка болен, да, он отработал на подлецов. Но он был согласен так жить. Страдают те, для которых такая жизнь – ад.
Не отчаивайся, старик, думая о своих 55-ти. Ты в этом мире оставишь достаточно для размышления.
Постараюсь в начале мая съездить в Тарусу и что-нибудь посадить.
С арендной платой за мастерские в Москве пока все вполне ясно. Раньше цены повысили до немыслимых размеров, затем, вроде бы, отменили. Теперь идет беспредел на уровне начальников ДЭЗ-ов. Похоже, они будут теперь хозяевами жизни.
На днях все узнаю подробнее. Не волнуйся, старик, и береги себя вместе с Галочкой.
Тебе все передают привет, и матушка моя тоже. Она воюет со мной и замалчивает всякую информацию в стремлении удержать меня возле себя в квартире. А моя жизнь пока еще в работе, да и на эту жизнь ведь надо пахать, зарабатывать. Платят ведь гроши. Она этого не понимает и скрывает от меня даже деловые звонки. Дорого ли обойдется телефонный автоответчик? Вот о чем, не стесняясь, я хотел бы тебя попросить. Купи, если сможешь для меня, но не надрывайся.
Целую тебя и Галю. Напишу подробнее в ближайшее время.
Р. – П. ТЮРИН46 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж–Брюссель, 1992
Мой дорогой Штейнберг,
В Новый год, согласно обычаю, высказываются желания всего доброго. Друзья близко или далеко. Хотя с опозданием, шлю вам свои: счастливого 1992 года, не слишком озабоченного всем, что нам морочит голову и на Востоке и на Западе.
Храню в памяти прекрасный концертный вечер в прошлом году с Володей и Риммой. Надеюсь, что нам будет дано пережить его равно вместе.
Время от времени мы, я и моя жена, встречаем ваши работы на выставках. В Амстердаме они были, вне всякого сомнения, лучшие из всего показанного.
С желанием встретить вас в Москве, в Париже или в Брюсселе.
P.S. С Жанин и Мишель все хорошо. Они все еще в Тель-Авиве. Когда мы встречаемся, мы говорим о… Вас!
В. ЗИГЛЬ47 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Вена–Париж
1
Дорогие друзья.
Гунди поедет в Москву и будет рассказывать вам о нашей жизни в Вене. Очень часто мы думаем о Вас, наших беседах, квартире на улице Пушкина, о мастерской. Поклонники искусства Эдика, мы очень часто смотрим на прекрасные картины, которые живут среди нас в качестве собеседников и друзей.
Желаю Вам всего хорошего.
2
Дорогие друзья.
Мы каждый день живем с Вами – везде у нас «висит» Эдик. Было хорошо быть с Вами в Париже. Надеюсь, что Вы будете здоровы в следующем году. Что касается нас – все в порядке. Надо сделать планы видеть друг друга в Париже, в Вене или в Германии.
С Рождеством Христовым и Новым годом,
3
Дорогие друзья, спасибо за приглашение на 23 марта. К сожалению, мы не сможем быть с Вами, но планируем путешествие во Францию в июле. Вы еще будете?
Желаем большого успеха и прежде всего крепкого здоровья.
4
Дорогие друзья.
Нет таких друзей, о которых я так часто думаю, как о вас. Это не только из-за картин, которые везде вокруг у нас в доме, также из-за поэзии Бродского, с которым Вы нас познакомили (сопровождающей… стрелу Э.Ш.): древко новое…
У нас все просто. Работаем мы в МИДе (опять) с чеченцами (из которых многие беженцы у нас), а дочка в университете.
Когда мы увидимся? Есть возможность одной поездки в Вену? Надо обязательно встретиться в следующем году. С Новым годом!
5
Привет из Вены, милые друзья!
Как вы живете? Ваш телефон не отвечает, и мы не знаем, как связаться с Вами. У нас все нормально. Мы надеемся – так же у Вас.
Наилучшие пожелания.
6
Cher Edik.
Галя только что позвонила, и мы знаем, что Вы снова в Париже, но что ты, к сожалению, в госпитале. Гунди и я крепко думаем о тебе – с наилучшими пожеланиями и сердечными молитвами. У меня также была авария (операция на сердце) – все хорошо получилось – надежда для тебя. Всего хорошего так же для Гали. Вальтер.
Ф. РОТЕНБЕРГ48 – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Иерусалим–Париж, 1994
Дорогие Галя и Эдик.
Надеюсь, что вы здоровы и Эдик хорошо работает. Перед отъездом в Израиль я вам звонил два раза, но ответа не было, хотел пообщаться и рассказать о встрече с Мариной Бессоновой.
Прежде всего я вас сердечно благодарю за ваше содействие познакомиться с Мариной Бессоновой. Она произвела на меня очень хорошее впечатление, как человек, и какой у нее глаз. Выбрала она у меня 6 полотен. Я вам их покажу, когда вернусь в Париж. Я успел сфотографировать и сделать слайды 5 × 5 см, и мы их проявили срочно в лаборатории не далеко от вас, и успели их передать ей. Мы здесь останемся до 29-ого декабря. Хотели вернуться раньше, но дочь уговорила остаться до 29-ого декабря. Я еще не совсем успел здесь очухаться. Все меняется так быстро. В Иерусалимском музее идет грандиозная выставка 180-ти работ Писсаро. Также идет большая, хорошо оформленная, выставка печатной графики израильских художников. Я не знал и вдруг обнаружил хорошо обрамленных 5 моих гравюр 1970-го года и попал в солидный каталог.
Есть у меня здесь и друзья и враги. Ведь это нормально. Я со многими не нахожу языка. Люди стали шероховатыми. Все время здесь террор, и люди нервны.
Несмотря на хорошую погоду и чудный воздух в Иерусалиме, я все время немного простужен и начал подкашливать. Был я у Гробмана. Жена его Ира издает журнал на русском языке «Зеркало». На одной из выставок встретил профессора Кампфа. Он американец и живет частично здесь. У него дом здесь, в Израиле, около Хайфы, и он нас пригласил его навестить. Он меня пригласил в Нью-Йорк в 1972 году в Еврейский музей, где у меня была ретроспектива 3 месяца. Также пригласил в 1991 году в коллективную выставку в музее в Лондоне. Он пишет книги. Если он будет в Париже, то я постараюсь его привести к вам. Когда поеду к нему, то прихвачу ваш каталог, который я купил здесь в прошлом году. Перед отъездом в Израиль, я успел увидеть выставку Пуссена. Большой он мастер. Все меняется. Когда-то были мастера и другой язык. Сегодня другой язык, и уже сегодняшний язык начинает меняться. По-моему, это нормально.
Извините меня за такой почерк и ошибки. Я так давно не пишу по-русски.
Дочка наша хорошо учится на втором курсе, т.е. второй год на медицинском факультете, здесь, в Иерусалимском университете.
Ну, пока, привет вам от Карины.
С глубоким почтением, Фима.
P.S. Если что-то вам понадобится – звоните.
Эту открытку Карина просила меня вам отправить, зная, что вам она понравится. Это очень красивая церковь, но снята очень странно. Я там когда-то бывал. Иерусалим насыщен храмами, церквями и мечетями. Красивый город. Мы живем в хорошем районе. Вокруг деревья и цветы.
В. ШЛОТТ – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Эдик Штейнберг был приглашен на симпозиум Бременским университетом по вопросам современного искусства.
Бремен, 1990
1
Европа.
Как средиземный краб или звезда морская,
Был выброшен водой последний материк.
К широкой Азии, к Америке привык,
Слабеет океан, Европу омывая.
Изрезаны ее живые берега,
И полуостровов воздушны изваянья;
Немного женственны заливов очертанья:
Бискайи, Генуи ленивая дуга.
Завоевателей исконная земля,
Европа в рубище Священного Союза —
Пята Испании, Италии медуза
И Польша нежная, где нету короля.
Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта
Гусиное перо направил Меттерних —
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта!
Мои собеседники, многоуважаемые туристы, прошу Вас позвонить, как только Вы приезжали из Worpswede (или после 20.00 часов).
Бремен–Париж, 1998
2
Милая Галя, дорогой Эдик.
Как чудесно, что мы встретились после 1000 зим и лет. Вы почти не изменились по виду! В промежуточное время Rise послал мне по твоему желанию монографию, пожалуй – и я уже начал сочинять рецензию. Теперь я желаю вам крепкого здоровья и дальнейших успехов.49
Бремен–Париж, 2005
3
Милая Галюшка, дорогой Эдик.
Сперва – перед тем как высказать наилучшие пожелания по случаю Нового года… – Я хотел бы поблагодарить вас за приглашение к новой выставке в галерее «Bernard». Смотря на твои последние композиции (2004 года!), бросается в глаза, что ты вернулся к твоим шедеврам 70-х годов с маленьким различием, что контуры гораздо яснее более яркие! Мы бы с удовольствием (т.е. с моей подругой) поехали в Париж 17 февраля… Тем более, что у Володи Я. новая мастерская, которую пока не видел. Посмотрим подходит ли эта дата. Эдик, я очень рад тому, что у тебя творческая и художественная энергия снова появилась… У меня, лучше говоря, у нас в институте, новый самиздатский проект начинается. После наших выставок теперь научные размышления подводят к новым сюжетам. Ну ладно, стало быть поболтаем обо всем в этом году!
Галюшка, а у тебя тоже все в порядке? Я как раз открыл два слайда 80-х лет с тобой и с Эдиком. Пошлю развернутую фотографию в следующем письме.
Я желаю вам от всего сердца здоровья, творческих успехов и мудрости.
Ваш, о вас думающий друг, Вольфганг Шлотт.
Бремен–Париж, 2005
4
Милая Галюшка, дорогой Эдик.
«Картины Штейнберга кишат существами-знаками: одни стремятся к контакту… другие пугливо уходят на глубину, третьи…»50
Спасибо за твои прекрасно моделированные каталоги с изображениями произведений из последних лет, которые до сих пор не видел. Смотря на них, у меня сразу же впечатление, что старый мастер снова находит свою духовную силу 80-х лет. От своего сердца я поздравляю тебя с выставками последних лет. Мне особенно понравилась композиция 203 стр. 92 (Русский музей). Сверкающий свет, абстрактные знаки, символическая теплота и острые размылины…
А теперь? Вы собираетесь в Москву и в Тарусу. «Возвращение в деревенскую простоту». Для этого я желаю вам здоровья, творческой энергии и счастливого отдыха. Мы с подругой будем в Норвегии. Я вообще буду в первый раз в Скандинавии, северней Копенгагена. Пусть Бог сохранит вас там в России-матушке.
Сердечно обнимаю вас, Вольф.
Бремен–Париж, 2005
5
Дорогая Галюшка, дорогой Эдик.
Я надеялся, что приеду в Париж в августе, чтобы видеть вас, но, к сожалению, одна выставка (с фотографии инакомыслящих в восточной Европе) и конференция об искусстве в Бремене расстраивают мои планы. Вчера я услышал, что ты, Эдик, чувствуешь себя хуже, чем зимой. Поэтому я решил сразу отослать письмо, которое уже лежит несколько месяцев. Каково состояние болезни, против какой химиотерапия должна помочь? Можешь ли ты еще работать? Хотя я только могу подозревать, как ты поживаешь. Я все чаще в мыслях у вас в Париже. Вчера, обрабатывая статью о В. Пивоварове, я увидел его картину, на которой ты, Галюшка и Фика видны. Все это на момент моих воспоминаний о совместных часах в квартире на Пушкинской. Они так сильны, что я смог вас чувствовать как-то телесно. Ну ладно, позвоню вам в воскресенье! Желаю вам всего доброго.
Я крепко целую вас, Вольфганг.
Надеюсь, что я не писал, как курица лапой.
Бремен–Париж, 2005
6
Мои дорогие друзья,
Я надеюсь, что вы вернулись в Париж, чтобы перезимовать в столице «свободного» мира. Эдик, ты же в курсе дела, что новая книга о тебе появилась. Считаю ее и Клаудию хорошим примером того, что даже немецкие искусствоведы понимают русских художников. Вы здоровы, не так ли?! Желаю вам всего хорошего, крепкого здоровья. Я обнимаю вас от всего сердца, с Новым годом.51
Л. ЛАПИН52 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
После смерти московского эстонца – Юло Соостера между кругом московских художников: И. Кабаков, Б. Жутовский, В. Янкилевский, Э. Штейнберг – и эстонским кругом художников и искусствоведов установились очень прочные творческие и человеческие контакты. Именно на эту тему замысливалась выставка «Москва–Таллин». Выставка состоялась, но Эдик так и не написал своего текста к каталогу.
Таллин–Париж, 1994
Дорогой Эдик!
Спасибо за встречу и беседы в Париже! Было как когда-то в Москве! Рад за ваши успехи.
«Москва-Таллин» потихоньку движется. Проблема денег как всегда. Но действуем! Надеемся, что осенью встретимся в Таллине на конференции.
Если будешь летом в России, можешь ехать в Таллин – посылай письмо, и я посылаю тебе приглашение!
21 мая будет наша выставка в Cateau. Посылаем приглашение, если будешь во Франции, заходи! Поднимаем тосты!
Красивой весны! Вам всем! С любовью!
Р. МЭЛЬ53 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Таллин–Париж, 1994
Дорогой Эдик!
Наш проект движется. Может быть не идеально. Знаю, что парижане были против Иосифа Бакштейна. Мы со своей стороны не смогли и не можем влиять на решения Москвы и не только Москвы, а также Сороса. Но могу заверить тебя, что хоть формальное ведение русской стороны проекта за Институтом современного искусства, идейное руководство проекта полностью лежит на Виталике Пацюкове, с которым мы встречались недавно в Таллине. Верю, что Пацюков знает и любит всех нас и наше искусство!
И, может быть, самое главное: каталог (Лео Лапин) и фильм (Марк Соосаар) делаем – ведь мы в Таллине (не Бакштейн). Говоря сейчас про каталог: хотел бы ты от себя что-нибудь написать? Если да, тогда сделай это! Очень просим, чтобы ты посылал диапозитивы и фотографии для каталога прямо в Таллин, так как через Москву теряем время. Срок сейчас уже не больше 30 дней.
Еще раз: прости меня, я не могу решать за российскую сторону ничего. Но могу тебя заверить, что выставка (наверняка) состоится в любом случае; и думаю, что другой попытки, другой возможности не будет. Надеюсь, что ты будешь с нами! Иначе духовные и художественные потери будут для всех нас огромные.
Огромный привет всем нашим парижанам.
Ф. и Н. КОЛЬМАН54 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж, 1995
Дорогой Эдик, с днем Рождения!
Может быть, все другие тебе скажут какой ты хороший, молодой, гигант, красивый и т.д., и т.д. ….. Я очень хочу сказать только одно: чтобы ты всегда был моим другом, и все! И не уезжайте на слишком долгое время!
С Фредом мы желаем тебе самого хорошего в жизни: здоровья и юмора.
Целуем тебя очень искренне и крепко.
P.S. Я тебе заказала подарок сегодня, но он будет готов только через 10 дней, извини, что я тут с пустыми руками, но… увы!
К. БЕЕЛИТЦ55 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Берлин–Париж, 1996
1
Дорогой Эдик.
Спасибо за твое письмо, была очень рада слышать о тебе.
Пишешь, что Клод Бернар показывает твои картины в Кельне. Это мне интересует и если мне получится, хочу поехать, чтобы тебя встретить и посмотреть работы. Ты можешь мне писать или звонить осенью, когда знаешь точно в какое время Вы будете в Кельне?56
Думаю, что у вас есть мой телефон, но все-таки еще раз напишу: (0)30/623…
Пока желаю тебе и Гале всего хорошего. Надеюсь, что Вы проводите прекрасное лето в Москве (или в Тарусе?).
До осени.
Берлин–Москва, 2003
2
Дорогая Галя, дорогой Эдик.
Как Вы уже знаете, мне надо разрешение на опубликование картин. Я тебя прошу, Эдик, подписать и датировать заявление и послать мне обратно.
Мне теперь еще надо детализировать (можно так сказать?) фотографии и заключить контракт с издательством. Надеюсь, что книга выйдет осенью 2004.
Выставки в Петербурге и в Москве меня интересуют. Вы уже знаете точно когда?
Я Вас оба очень благодарю за помощь в связи моей работой.
С большим приветом,
Берлин–Москва, 2004
3
Дорогая Галя, дорогой Эдик!
Посылаю вам копии моих иллюстраций. Многие из картин я сняла сама, но, к сожалению, не все. Я отметила красным крестиком те иллюстрации, с которых мне нужны слайды или фотографии (не репродукции из каталогов, потому что график мне сказала, что иначе будет сильно заметно зерно – pixel).
В дополнение к этим меня интересуют еще слайды/фотографии двух картин:
– Минус два года (в каталоге Броссара 1992 – стр. 129),
– Композиция, памяти Николая Федорова 1972 (в каталоге Риеза 1998 – стр. 35).
Если у вас есть эти фотоматериалы, то они мне были бы очень полезны. Конечно, я все в скором времени пошлю вам обратно.
И еще у меня вторая просьба. Я не уверена, правильна ли моя информация о том, где и у кого находятся работы. Поэтому я под репродукциями от руки написала те сведения, которые имеются у меня. Если они не правильные, то не смогли бы вы написать, где эти картины действительно находятся, и послать мои копии мне обратно?
Спасибо за помощь!
С большим приветом,
Л. ТАЛОЧКИН57 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Москва–Париж, 1996
1
Дорогие Эдик и Галя, здравствуйте!
Как-то я прозевал ваш отъезд. Позвонил, а мне ответили, что вас уже два дня, как нет. А жаль.
Эдик, я разузнал все в отношении гранта для Володи Яковлева. Обращались вы все не в фонд Сороса, а в фонд Поллока. Оттуда Шмельковой пришел официальный ответ с отказом. А фонд Сороса гранты «на бедность» даже не рассматривает. У них такого в уставе не записано, а потому на фонд Сороса в Москву не могли прийти деньги для Володи Яковлева, ни на Фонд, ни на Центр Современного искусства Сороса, где работает Алпатова.
Эдик, не думай – я Есю «Кирпича» не защищаю: он жулик известный. Но здесь ему возможности украсть не представилось, но можешь не сомневаться, что ежели бы представилась, то он бы не побрезговал.
В Москве все идет своим чередом. Ничего из ряда вон выходящего не происходит, а ежели и происходит, то я не знаю.
В Третьяковке 7-ого октября почему-то Японский фестиваль. В Лаврушинском какая-то япоша будет народные песенки распевать, а потом на Крымской произойдет «чайная церемония». Интересно, зрителям по чашке чая дадут или как? Видимо, наша главная галерея сделала под японскую тусовку свои помещения. Что делать – у них финансы поют романсы. По слухам, в недалеком будущем большую часть экспозиции они свернут, чтобы смотрителей уволить. А сотрудники будут получать по 30 % от зарплаты. Почти все, кроме начальства, зарплата которого, видимо, не изменится, начали приискивать себе новые места, но что же ты у нас сейчас найдешь – безработица. На большую дорогу сил нет выйти, а на панель – возраст уже не тот. А Третьяковке надо вообще все залы на Крымской cдать под Всероссийский Салон Иномарок. Помещение там для этого вполне подойдет. Автомобилисты им заодно крышу поехавшую починят, чтобы с потолка не капало. А у задней стенки можно наружный лифт пристроить. Чтобы машины на этажи закатывать. Денег будет уйма! Хотя сотрудникам все равно на зарплату не хватит, и ее придется снизить до 10 %. А вследствие этого нужно будет устроить Большой Аукцион по распродаже Национального Достояния. Представляешь, сколько денег будет! Но сотрудникам придется снизить зарплату до 3 %. А когда с национальным достоянием будет покончено, то можно будет аукцион по его распродаже преобразовать во Всемирную Ярмарку по торговле краденым с постоянно действующим аукционом. ЦДХ тоже влить в эту систему, чтобы зря место не пропадало, а рядом парк еще застроить торговыми корпусами. На зарплату сотрудникам уж тут денег совсем не останется, и клиенты их отстреляют, чтобы под ногами не путались. Так и будет решена проблема нехватки денег на зарплату сотрудникам Третьяковской галереи и вообще музейного дела России. Такие дела…
На этом я и распрощаюсь. Я, собственно, хотел только про Яковлева и его пропавший грант написать, но слишком много чистой бумаги оставалось, что сам понимаешь, нерационально. Счастливо! Напишите о парижской жизни.
Москва–Париж, 1998
2
Галя, Эдик, здравствуйте!
Получил вашу открыточку. Спасибо! Только вы зря ее в конверт упрятали. На то она открыткой и называется, чтобы в открытом виде пересылаться. Нужно было прямо на нее марку наклеить и в почтовый ящик бросить, а то в конвертах они всегда идут дольше, чем даже письма, а конверты с открытками всегда приходят какими-то измызганными. Видимо всем почтарям кажется, что это не открытка, а пачка франков или еще чего-нибудь покруче, вроде фунтов. А в Москву тебе, Эдик, совершенно зря хочется, потому что в Москве ничего хорошего нет. Вот в Тарусе, наверное, очень неплохо, но я там не был несколько лет, и тебе это виднее, хотя наша «совцивилизация» потихоньку поганит все благословенные уголки земли, до которых добраться может.
«Триумф», о котором вы пишете, мне не знаком, но за привет от него спасибо.
В Москве, как всегда, жизнь бьет чем ни попадя по чему ни попадя. В конце мая, вероятно, присудят Госпремии по культуре и искусству. Выставка. Желающих ее схватить заканчивается в Третьяках на Крымской. По слухам, по изо ее получат Красулин и Зверьков. Когда из соискателей вывели Чуйкова, то из жюри вышел в знак протеста Инфантэ, которого туда впендюрили в прошлом году, после того как он сам стал лауреатом.
У меня продолжается передача работ в запасник РГГУ. В сентябре они хотят открыть экспозицию, но вряд ли успеют с ремонтом помещений. На мой взгляд, до Нового года ничего не откроется. Впрочем, это, наверное, и не слишком важно: важнее, что рано или поздно, но музей откроют. Я ни с кем не соревнуюсь. Важно, чтобы коллекция осталась жить и после меня, что крайне редко случается с коллекциями. Чаще они умирают раньше своих хозяев, потому что для большинства они не цель, а средство для того, чтобы однажды себе «красивую жизнь» устроить. На этом коллекция Русанова кончилась, да и глезеровская тоже, ну, и от собрания Жени Нутовича не так много осталось, хотя у него еще много великолепных вещей.
На этом я и закончу. Вот только отправить сегодня не смогу, потому что марок нет и почта сегодня закрыта из-за ихних большевистских праздников, а когда они кончатся, то тут и деньги сразу кончатся, и придется пенсии дожидаться, а там, глядишь, и новые ихние милитаристские праздники нагрянут. Что делать – страна такая…
Счастливо! Пишите открыточки.
P.S. Сегодня уже 11-ое мая. Иду наконец-то за марками. В этом месяце пенсию дали 400 р.
С. ОДАРЧЕНКО58 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Париж, 1993
1
Дорогие Эдик и Галина.
Я звонила вам, чтоб зайти к вам, и ответил мне ваш друг, художник Миша. У меня к вам большая просьба, то есть к Галине.
Я сейчас для издательства работаю над творчеством Андрея Платонова. Я должна поехать в Москву, чтоб там на месте порыться в разных бумагах и рукописях. Мне очень нужно встретить его дочь, но нет ее адреса. Галина, можете ли вы этот адрес для меня найти? Я буду вам очень благодарна.
Вообще, я в гораздо лучшей форме, чем в прошлом году, когда мы виделись. Я буду рада вас увидеть, когда вы будете опять в Париже. Думаю, что вы будете тоже рады моей перемене. В прошлом году я была очень больна и много плакала, но это совсем прошло, и я теперь веселая и нормально воспитанный человек!
Всего хорошего желаю, и до скорого.
Париж, 1994
2
Дорогой Эдик.
Спасибо, что ты показал твои картины вчера вечером. Мы все были так этому рады!
Ты сказал мне, что я тебе о твоих картинах мало говорю! Это правда. Я не нахожу русских слов в разговоре, а вчера по-французски я сказала, что чувствую Морису, и тебе было досадно, что ты меня не понимаешь. Вот и я тебе написала сегодня утром стихи. Они, конечно, немножко несуразные, так как я не владею совсем русском языке, ты это знаешь, но все-таки мне хочется, чтоб ты знал, как я чувствую твою работу и твой подарок:
Прозрачный и высокий
Твой парус любви
Скользит между небом и землей —
А она, наша земля
Трогательно тронута
Как ласковый медведь,
Который лапой
На небе нарисовал
Феерическую линию доброты
А линия как голос песни
Переходящий в шепот
Невидимая женщина
Машет рукой
Она робко присела —
Крест над ней
Он тоже легкий
Как сама надежда
Прозрачности эфира —
Ты не боишься
Квадратов
Не красного
Не черного
Через квадраты
Потянулись
Листочки мирной душевности
И далеко
Точно
Зазвонил у забора
Совсем маленький
Колокольчик
Решетки ветхие
Не загораживают
Пленных или мертвых
Тут никакой печали нет
Они ушли
А ты пришел
И ласково нас причастил
Войти в новый и чистый мир
Твое пространство
Широкое и голубое
Тут мягкий ветер
Всколыхнуло твои белые паруса
Они так плавно расцвели
Как первая роза нежности
Я ощутила запах свежего воздуха —
Твой ангел нас обнял
И мы забыли наши страсти.
Целую тебя и Галю.
Париж, 2000
3
Милый, драгоценный Эдик.
Значит приходится бороться, и еще ты не знаешь как. Я чуть-чуть растерялась, а теперь только думаю, как мне при тебе и при Гале быть, сердечно Вас любить и поддерживать. Может быть придется оставаться в Париже.
Скоро у меня кончится школа и будет только работа два раза в неделю в Париже. В среду утром смогу вам покупки делать, если Галечка устала, а как только будет возможность ко мне приезжать. И я наконец буду знать для кого я так старалась в прошлом году и сажала столько цветов.
Не унывать – не стоит об этом говорить, я все поняла, слушая Галю. Радоваться будем после, будем надеяться, держаться друг за друга покрепче.
Ты из тех, который ежедневно своей работой даришь всем нам свою великолепную душу и жизнь. Так же делает поэт. В субботу вечером после работы я села в поезд поздно вечером. На вокзале там дул ледяной ветер. Может быть ночью придется одной у машины суетиться, потому она не хочет двигаться. Ну, приехала домой, пошла взять письма и газеты. Там пакет.
Дома я зажгла лампы. Растут мои цветы тихо у окна. Открыла пакет. Мне посылает стихи большой поэт F. Cheng – и вот уже не лампы сияют, а замечательная душа, как ангел она стала около меня.
Вот так и ты, когда я думаю. Эта чистота души у большого поэта или художника, дар Бога. Бог вас держит близко к себе, так близко, что вы каждый день можете нам передавать то, что вы слышите, его музыку. Значит правду говорит Галя, пока нормально, ты работаешь и передаешь нам все просто и чисто.
Нам только об этом и говорить опасно, можно разбиться.
Смотреть на сад легче, хотя он тоже замечательный и красивый, но никогда он не будет таким значительным, как некоторые стихи, некоторая музыка и некоторые картины.
Стоит дерево, все залито солнцем, оно стоит как в церкви, птички легко поют, хулиганят. Еще никто не проснулся, и по-настоящему петь не начали…
Я забыла в Париже мой аппарат, чтоб включать телефон в электричество, так что звонить не могу. Надо из дома ехать до телефона на улице. Тут в деревне есть будка.
Позвони или я позвоню из Парижа в среду. Целую вас двоих крепко-прикрепко.
Париж, 2003
4
Дорогие Эдик и Галя.
Вот опять пишу. Я не знаю, если первое письмо к вам уже дошло или нет.
Я у вас была и опять радуюсь, что была. Друзья вокруг стола, а стол, как всегда, со всякими вкусными вещами, и Галя улыбается. Я пришла, чтоб смотреть на твои картины, а тут люди. Ну ничего, поговорим. Разговор какой-то нелепый, но все равно. А потом, наконец, пошли и посмотрели на картины.
Ну вот мне хочется сказать, что картины великолепные, больше чем великолепные. Смотришь и возникает идея, что каждая картина тебя уводит в тот иной мир, где ты хочешь жить. Воздушный, спокойный, кроткий мир, мир философии, но той, которую философы искали и не нашли, а просто говорили о том, что есть такой мир, и только нужно стараться и на этот путь вступить. А тут картина на пути, и ты можешь эту картину у себя иметь и ощущать путь, и с этой картиной просто сидеть, смотреть на нее, и тебе уже искать пути не нужно, вот он перед тобой. Мудрость, доброта, баланс и даже игра, игра изящная, как ангела-клоуна. Ты играешь, и у тебя руки и кисти, как голуби, которым ты доверяешь. И доверяя твоей и Галиной доброте, можно только немножко легче жить.
Вот это и есть самое главное, когда один другому, церковь в которой зажжена свечка, свечка не обыкновенная, а свечка святая светлого духа нашего, твоего, может быть русского, никогда неугасимого духа.
Спасибо за все. Целую вас обоих крепко.
Л. КАРДЕНАС59 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж–Москва, 1993
1
Эдик, дорогой!
Стихи Иосифа передо мной. Название: «Персидская стрела». Февраль 1993 года. Не опубликованные! Они еще теплые и о преходящем тепле… Остальное увидишь, когда приедешь. Ждем вас.
Босфор–Париж, 1994
2
Эдик, Галя, дорогие, как хорошо на мирном Босфоре! Город – великолепие и ад тесно связаны – пахнет то левкоями, то шашлыком, а Айя София неописуема, т.е. представить себе, как этот купол подвешен без божества, невозможно.
Париж–Москва, 1997
3
Боже, как без вас плохо! Выставка через три дня. Я уже за пределами усталости и волнения. Люблю и жду вас окрепшими!
Сенегал–Париж, 1997
4
Дорогие!
Вот пирога для Эдика, хата для Гали и мой любимый баобаб. «Отпуск» подходит к концу. В кавычках, потому что я тут строю необъятную стену. Ее основной интерес в том, что я уже в Африке не туристка – знаю, как узнаешь, когда работаешь вместе в 30-градусную жару. Мне тут хорошо. Часто о вас думаю с большой нежностью.
Сенегал–Париж
5
Эдик!
Говорили о твоих новых новогодних, «белых» картинах, белых одеждах, Пастернаке.
Вот:
Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
Думаю о вас. Ваша Лена.
Сенегал–Париж, 2009
6
Вас, дорогие, с наступающим Рождеством от Лены, Луиджи + 350 ребят.
К. БЕРНАР60 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж–Москва, 1999
Галерея Клода Бернара.
Господину Эдику Штейнбергу.
Дорогой Эдик!
Как Вы проводите лето в Москве? Я ясно представляю Вас в Тарусе на рыбной ловле. Может, вечером вы берете кисти…
В Париже сезон заканчивается ни шатко, ни валко. После 14 июля Париж понемногу пустеет. Сегодня заканчивается выставка Сугиямы, и мы готовимся к сентябрьской развеске.
Мы готовим также FIAC, Международную ярмарку современного искусства на 2000 год. Что ты думаешь о выставке твоих гуашей весной? Ты прекрасно знаешь галерею и представляешь необходимое для выставки количество работ. Я знаю, что в твоей мастерской в Париже работы тоже есть. Могу представить, что летний отпуск даст тебе вдохновение на создание новых гуашей.
До конца июля я в Галерее, потом я перемещусь в Турен. Мой номер телефона: 00-33…… Ты можешь ответить и на адрес Галереи или в Берснадьер.
Жду новостей, привет Гале!
С. МАРТИНИ61 – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Бохум–Париж, 2001, 2004, 2006, 2007
1
С Новым годом, дорогие Галя и Эдик!
На старой пленке нашла я, между прочим, этот снимок: на кухне в старой квартире Вашей на Пушкина улице…
Мне помнится Ваше гостеприимство, разговоры, встречи, картины…
С благодарностью Вас обнимаю!
2
Дорогой Эдик!
Поздравляю тебя с днем рождения, желаю радости, силы, здоровья и всего, что тебе хочется!
В Wuppertal идет очень хорошая выставка: 70 картин Моранди, много офортов. Ты мне первым рассказал о нем!
Целую.
3
Дорогой Эдик!
Перед тем, как вы уедете в Тарусу на лето, я хочу тебе сказать, что вовремя вспомнила твой день рождения и в мыслях – но, к сожалению, не по почте – послала тебе наилучшие пожелания. Я никогда не забуду наши встречи в Москве (на Пушкинской и в мастерской), в Париже и в Бохуме. Летом последняя дочь Каролина закончит школу, это значит, наконец, кончится семейная фаза моей жизни. Новая свобода впереди! Что будет? Посмотрим. Немножко продолжаю еще работать в школе…
Обнимаю.
4
Дорогие Галя и Эдик!
Нашла эти фотографии с важными лицами, сделанные во время нашего пребывания в Москве в 80-е годы, но главное – какие прекрасные (и до сих пор у меня висящие) картины на стене! Спасибо за звонок, Галя! Всех благ и с Новым годом и Рождеством! Ваша Сюзан. 30.12.2007
Ф. БАЙЕР62 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Хайденхайм–Париж, 2000, 2006
1
Дорогой Эдуард, дорогая Галина.
Вот и опять мы провели вместе несколько замечательных часов в Париже. Скоро нам понадобится для наших фотографий и картин большой архив. К сожалению, мы не можем посетить выставку 29.02.2000. Но мы желаем и в дальнейшем больших успехов. И еще больше радуемся выставке в Ингольштадте.
Пожалуйста, сообщите нам, когда мы можем вас забрать с Ингольштадта, Нюренберга или Мюнхена. Вы будете нашими гостями. Мы будем Вас опекать и обо всем заботиться. Мы заберем Вас с вокзала или из аэропорта. Мы радуемся Вашему приезду.
С наилучшими пожеланиями с Хайденхайма.
2
Дорогой Эдуард.
С удовольствием посылаю Вам каталог нашей очень удавшейся выставки друзей русского искусства. Часто вспоминаем мы чудесное время, которое нам довелось провести вместе с Вами. При этом случае хочу пригласить Вас в Зильбермюле.
Вы и Ваша Галина добро пожаловать к нам, так же мы охотно предоставим Вам жилье «кошер» на одну или несколько недель.
Мы будем рады услышать о Вас.
С дружеским приветом,
С. ХАНСГЕН63 – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Бохум–Париж, 2005
Дорогие Галя и Эдик!
Поздравляю Вас с Рождеством и Новым годом. Желаю Вам, чтобы 2006 был счастливым.
С удовольствием вспоминаю путешествие в Тарусу!
В феврале будет маленький симпозиум по поводу юбилея Ханса. Во время симпозиума Мартин собирается показать выставку-однодневку. На обложке каталога должен быть коллаж Эдика, но это должен быть сюрприз для Ханса.
С сердечным приветом,
В. В. КАНТОР64 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Женева–Париж, 2006
Моше Вячеслав Кантор и Давид Шмидт
Имеют честь пригласить Вас на свадьбу своих детей Дарьи Шмидт и Зеева Владимира Кантора в воскресенье, 10 сентября 2006 года в 19 часов в Зале Вилсон, отель Президент Вилсон, Женева.
Дорогие Эдуард и Галина!
Мы будем рады приветствовать Вас в Женеве на свадьбе Дарьи Шмидт и Владимира Кантора.
Праздничный вечер состоится 10 сентября 2006 года, в 19 часов в Зале Вилсон, отель Президент Вилсон, Женева.
Мы хотим Вас проинформировать, что для Вас забронирован номер в отеле Президент Вилсон с 9 по 11 сентября.
С уважением Вера Керова, по поручению г-на В. Кантора.
Ж. – К. МАРКАДЭ65 – Г. и Э. ШТЕЙНБЕРГ
Ле-Пам–Париж, 1999–2010
1
Дорогие Галя и Эдик!
Спасибо за приглашение на выставку в Леверкузене. Поздравляю с ней и с очень богатой монографией Риза, который мне ее прислал.
Вряд ли смогу выбраться в это время из вихря разнородных работ и задач, с которыми я немилосердно – для себя – вечно запаздываю.
Обнимаю вас обоих и остаюсь искренне преданный ваш Ваня или Ж. Клод.
2
С Новым годом и Рождеством Христовым!
Дорогие Галя и Эдик! Спасибо за поздравления и за чудные рисунки-эстампы. В свою очередь желаю вам здоровья и творческих сил в 2003 году.
3
Христос Воскресе!
Дорогие Галя и Эдик!
Я знаю об операции Эдика и о его теперешнем трудном состоянии здоровья.
Хочу выразить вам обоим свою симпатию и искреннюю дружбу. Дай бог вам выйти из временного положения боли и печали.
С самыми сердечными чувствами, ваш Жан Клод.
4
С Новым 2010 годом и Рождеством Христовым!
Спасибо, дорогие Галя и Эдик, за новогодние поздравления. В свою очередь желаю вам полного выздоровления и творческих сил.
С самыми дружескими чувствами, ваш Жан-Клод.
В. ДУДАКОВ66 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Москва, 2009
Жила однажды птица на Арбате,
Но смерть пришла, и птица умерла.
Без лишних слов, не вовремя, некстати,
Она врасплох подстерегла.
Печалится такой судьбой художник,
С той птицей тесно жизнь его свела,
И в мастерской притихшей осторожно
Холсты висят, как тень ее крыла.
Не всем дано гармонией измерить
Ту ширь пространств, куда судьба ведет,
Так трудно геометрией проверить
Законы, по которым мир живет.
Твой путь не карнавалы братьев Стенберг,
А живопись чиста и не проста,
Как будто штамп литой со словом «Штейнберг»
Впечатался на плоскости холста.
И в строгих красках, ясных и локальных,
И в формах, утвержденных на века,
Вдруг отзовется отголоском дальним
В тиши картин широкая Ока.
Янтарный отсвет отмелей печальных,
Стремнины светлой серебристый зов
И радость от нечаянных, нежданных
Игривых рыб, когда наступит лов.
Твоих работ течет поток отважный,
Как будто вновь штурмуешь перевал,
И ценит вещи искренне и важно
Твой друг, французский галерист Бернар.
И пусть прибудет стойкого терпенья,
Ведь знак судьбы не властно всем чертить,
Но каждый раз приходит нам решенье
Дилеммы старой: быть или не быть.
2009
А. ШАТСКИХ67 – Э. и Г. ШТЕЙНБЕРГ
Нью-Йорк–Париж, 2009
Дорогие Эдик и Галя.
Отсылаю статью вам и пану Петру. Все эти недели, что я писала ее, я жила в ауре работ Эдика – но фоном для меня был, как вы догадываетесь, Малевич.
Про искусство Эдика написаны столь удивительные, столь блестящие работы уникальных людей – я имею в виду прежде всего Е. Шифферса, – что трудно даже отдаленно приблизиться к их глубине. И высказывания самого Эдика такие искренние, такие цельные, такие талантливые, что неизбежно словеса простых историков и критиков выглядят блеклыми тенями истинных слов. Так что не обессудьте. Тем более, что созерцание работ всегда предпочтительнее и существеннее, нежели чтение любых текстов о них.
Очень хочу надеяться, что здоровье Эдика пребывает на более-менее стабильном уровне.
Желаю вам обоим здоровья и крепости духа.
С искренним почитанием, Саша Шатских.
Д. ЛЕВЕРС68 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Тур–Париж, 2008, 2010
1
Размышляя над гуашами Эдика Штейнберга, увиденными в 2008 году в Миноторе Тель-Авива:
Этот черный парус
На стене моря,
Это – рыба,
Потом луна в круге.
А все возвращается
На угольник
Наших дней.
2
Так называемые «Бедные книги» – некоммерческое издание небольших произведений, где почерк поэта объединен с оригинальным выступлением художника, – были представлены в 2004 и в 2006 годах в доме Ронсара. Сегодня коллекция, которую начал издавать Даниель Леверс, стала богаче на более чем двести книг.
«Бедная книга» – книга богатая, поскольку она обогащена взглядом многих других людей. Как писал Рене Шар, «освободим все место для красоты».
Вокруг выставки:
– Школьные семинары «проиллюстрированный поэт» для детей с 10 лет.
– Ежедневно «Взгляд на творчество».
– Каталог «Богатство бедной книги» в издательстве Галлимар.
Дорогой месье!
Я предлагаю Вам участие в коллекции «Дань уважения». Я могу Вам выслать книгу «Богатство бедной книги» издательства Галлимар.
С восхищением и наилучшими пожеланиями
3
Дорогой Эдик и милая Галина!
Я уже давно вас не видел. Надеюсь, что у вас все хорошо, но много думал о вас в это лето и об удушающих московских пожарах.
Ольга пытается устроиться в маленьком домишке на юге Франции (район Безье на юго-западе), и я разрываюсь между этим местом и Туром, из которого я вам пишу.
Издательство Галлимар будет готовить в 2011 году новое издание «Бедных книг», наши великолепные книги будут переизданы.
Дорогой Эдик! Мне очень нравится ваше искусство, его чистота, ваша требовательность мастера и Ваша символическая образность, взывающее к припоминанию (парус на море или озере). Я очень люблю в Вас и Галине чувствительных и чистых людей, которыми вы являетесь.
Думаю о Вас всегда дружески, Даниель Леверс
Перевод Натальи Смирновой
Ф. ШАПОН69 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Париж, 2011
Дорогие друзья!
Я с удовольствием поехал бы на Сотбис и слушал бы Доминика Фернандеса о известном художнике, которого я люблю. С удовольствием посмотрел бы фильм Жиля Бастианелли, а потом и недавние картины.
Но! Увы! Сегодня у меня плохой день: кружится голова, и болит сердце.
Не рискую озадачить Вас своим нездоровьем и сердечной слабостью. Сердце мое, хоть и слабое, бьется рядом с Вами, не сомневайтесь! Вам известно мое сердечное же к Вам обоим расположение и мое восхищение таким тонким и утонченным мастером. Был бы счастлив засвидетельствовать ему свое безоблачное восхищение.
Примите же, дорогие друзья, мои сожаления и уверения в совершеннейшем к вам почтении.
Перевод Натальи Смирновой
Б. КЮППЕРС70 – Э. ШТЕЙНБЕРГУ
Вена–Париж, 2000
1
Дорогой Эдик.
Мне очень жаль, что ты заболел. Надеюсь, что ты имеешь врачей, которые тебе помогают. В Париже, кажется, есть хороший институт, может быть, обратиться за помощью туда.
Я думаю часто о тебе и о Гале. Всегда удивлялся, что Вы мои друзья, несмотря на мою невыразительную жизнь.
Обнимаю Вас.
Вена–Париж, 2008
2
Дорогая Галя, дорогой Эдик.
После встреч, которые мне важны, я часто чувствую неудовлетворение собой. Это так и после свидания с вами. Я был очень рад вас видеть. А сейчас боюсь, что внес досаду своим образом спорить в разговорах. В данном случае опять о Троцком, православной церкви, вашем «славянофильстве» и так далее. В своих внутренних взглядах я более мягкий и нерешительный, чем кажется. Может быть, причина моей страсти к спорам как раз это мое чрезмерное нерасположение к вялому согласию. Надеюсь, что вы это понимаете и не воспринимаете, как будто я безразличен в отношении к тому, что вам важно и что вы переживаете.
Я был рад, когда прочитал в братиславском каталоге твое посвящение, Эдик. Мне очень хорошо, когда ты, Галя, кричишь «Бернар» по телефону и когда ты, Эдик, берешь меня под руку.
Меньше кури, Эдик. Более снисходительно смотри на тривиальность других, Галя. Люблю вас.
Вена–Париж, 2010
3
Дорогой Эдик.
Я слышал, что ты после операции еще очень слаб и трудно тебе дышать. Надеюсь, что тебе скоро будет легче.
На днях здесь началась весна. Внизу дети выбегают из двери церковного здания, кричат, носятся во все стороны без цели, ударяют мяч, толкают друг друга на трехколесных велосипедах. А я наблюдаю, как это прекрасно и какое счастье жить.
Мне очень хотелось бы в один день опять сидеть с Галей и с тобой за одним столом, как однажды в Москве и в последний раз в Вене. А прежде всего, надеюсь, что ты скоро сможешь еще работать.
Пока, привет. Привет и от Антуанет.
Вена–Париж, 10.01.2012–26.03.2012
4
Дорогой Эдик!
Мне очень жаль, что тебе приходится столько страдать. Всегда считал великим счастьем, что мы познакомились с тобой еще в московские времена. Сейчас хотел бы брать тебя под руку, как ты последний раз брал меня на венских улицах. Думаю о тебе и о бедной Гале.
5
Дорогой Эдик.
Я нахожусь в пути по Германии. Завтра буду в Гамбурге. Там с Даниэлем пойду на постановку «Фауста» Гете, в которой один и тот же актер играет роли и Фауста, и Мефистофеля. Но самом деле я хочу встретиться с сыном, потому что беспокоит меня, что он играет в карты в казино, вместо того чтобы серьезно взяться за диссертацию. Что за заботы! Ты, может быть, скажешь.
Несколько дней назад я встретился со своими сестрами и братом, поводом были похороны двоюродной сестры на Рейне. В переполненной церкви протестантский пастор читал из книги Иов и писем Павла, но ни слова не сказал об особенностях умершей, а она была умная женщина с красивой улыбкой. Но все-таки некоторые из присутствующих начали плакать, когда мы пели лютеранские песни.
Мы переночевали у родственников, к которым мы добрались паромом через Рейн. У них нельзя произнести вслух определенные слова, как, например, кухня или обед, потому что собака Майя сразу бежит на кухню или кладет свою морду на стол. Такие слова только можно называть по буквам, значит к-у-х-н-я.
После встречи с сыном в Гамбурге мы с Антуанетой поедем на два дня на остров Северного моря. Там будем гулять по широкому песчаному берегу и наблюдать за чайками и облаками.
Не обижайся, пожалуйста, из-за того, что я тебе пишу, что мне приходит в голову. Прошу тебя воспринять письмо просто как знак того, что я думаю о тебе. В последнее время я часто вспоминаю о том, как мы с тобой и Галей ехали на машине по Москве и на мосту у парка им. Горького почти столкнулись с машиной, которая ехала прямо нам навстречу, а как я был рад тому, что внезапное движение руки спасло нас от беды.
Привет от Антуанеты. Обнимаю тебя и Галю.
6
Дорогой Эдик.
Пишу тебе в поезде обратно с того острова в Северном море, где был два дня с Антуанетой. Солнце светило, сильный мороз. На берегу чайки и маленькие, очень быстро бегающие, птички, делят подарки моря.
Галя мне по телефону сообщила, в каком состоянии ты находишься. Надеюсь, что ты, не смотря на мучения, не падаешь духом. Когда думаю о вас, думаю, что ты и Галя относитесь к наилучшему в моей жизни.
Обнимаю тебя.
7
Дорогой Эдик.
Прежде чем покупать рекомендованную книгу, читаю несколько страниц и решаюсь. Так сделай и с моим письмом. Брось его под кровать, ибо даже при сознании твоей ситуации ничего ценного не пришло мне на ум. Расскажу тебе немного, чем занимаюсь в настоящее время, вместо серьезного.
Напряженно дома и в оркестре дилетантов. Разучиваю две симфонии для концерта к концу марта в венском концертгаузе: симфонию, которую молодой Моцарт написал в Париже, когда там умерла его мать, и симфонию еще более молодого Франца Шуберта, написанную им для директора своей школы. Сижу среди вторых скрипок и очень мучаюсь над бешеным темпом. Дирижер Тициано, итальянец, страдает от головной боли, почти ничего не говорит, а главным образом гудит «до-ре-ми-фа-соль» и показывает пальцами и палочкой, как мы должны что-то исполнять. Сердится, когда кто-то из нас в свои паузы тихо беседует с соседом. Не понимает, что нам, иностранцам, иногда надо объяснять, что он хочет.
Кроме того, занимаюсь и камерной музыкой. Разучиваем струнный квартет для выступления в июне. Наш пианист – профессор психологии и лечит артистов венской филармонии от стресса. У рояля сидит без ботинок, а желает, что я на скрипке «подыгрывал» ему эффектные вступления в пьесу. Виолончелист работал пять лет в симфоническом оркестре Египта в Каире. После того как его любовница родила сына, отчаянно ищет место в одном из профессиональных оркестров Вены. Но на такие места претендует масса конкурентов.
И так далее. Извини. Письмо является попыткой обнять тебя.
8
Дорогой Эдик.
Я чувствую себя идиотом. Заметивши, насколько тебе трудно говорить, я со своей стороны по телефону ничего тебе не сказал и не рассказал. Очень мне хотелось бы тебе помочь.
Написал тебе об оркестре. Концерт прошел драматично. Непосредственно перед началом взорвался окончательный спор между дирижером и председательницей объединения оркестра. Руководство объединения несколько дней назад решило, что этот концерт будет последним под палкой итальянца и что объединение после него для проб и следующего концерта будет искать другого гастролирующего дирижера. Тициано, как его называют, является хорошим музыкантом, но плохим педагогом. Обидели его тем, что решили о смене за его спиной.
Но, когда концертный зал уже заполнялся и мы уже сидели на сцене, он явился, как будто ничего не случилось, в наилучшем виде. Со своей очаровательной улыбкой на лице приветствовал и публику и нас.
Концерт мы исполняли с размахом, удалось нам лучше, чем на репетициях. Наконец большие аплодисменты, дирижер поклонился один раз, принял цветы, и мы тоже аплодировали ему, били смычками по пультам. Аплодисменты продолжались, публика вызывала на бис, но Тициано больше не вернулся. Мы сидели, публика ждала, это становилось странным. Наконец потушили свет в зале, и все стали в нерешительности выходить. Так, человек под аплодисменты исчез как будто навсегда. Мы его и за сценой не нашли.
В эту неделю будут пробы с кандидатами на место дирижера. Я еще не знаю, хочу ли участвовать.
Больше ничего исторического в моей жизни нет, но истории есть.
Обнимаю тебя. Привет Гале.