На следующем сеансе мы задали Сету эти вопросы и получили довольно любопытные ответы.
— Фрагмент всегда связан с целым, частью которого является. Таким образом, для меня оторванная часть представляет целое, а по части целого можно увидеть все. Если Рубурт будет обладать достаточной внутренней свободой и пройдет необходимое обучение, то, говоря за меня, он сможет изложить тебе все содержание «Нью-Йорк Таймс» от корки до корки.
Проекция здесь ни при чем.
Но существуют проблемы, связанные с качествами Рубурта. Вы правильно поняли, что эмоциональный по своей природе материал обладает большей жизненной силой и воспринимается проще. Однако помимо этого Рубурт не любит подробностей, — тут Сет улыбнулся, — и всегда будет пользоваться этим качеством как ключом, чтобы посмотреть, какую дверь он откроет.
Его бы не удовлетворило просто перечислить детали с клочка бумаги. Для него это качество уже стало автоматическим. Мы используем его Рубурта на наших сеансах, я надеюсь, с пользой... Однако и в тестах мы пытаемся пользоваться этим качеством, поскольку игнорировать его невозможно. Мне приходится работать с помощью способностей Рубурта и через них — хотя и собственные, конечно, я тоже задействую. Поэтому сейчас мы пользуемся этой естественной склонностью Рубурта, чтобы расширить картину и дополнить ее деталями, которые дадут вам достаточно точную информацию... естественным для Рубурта способом.
О тестах в целом Сет сказал:
— Я учу Рубурта и следую его природным интересам и склонностям. Причиной нежелания проводить опыты явилась не сама идея, а необходимость концентрироваться на деталях ради деталей. Только такие эксперименты вызывают у него неприязнь. Экстрасенсорное восприятие — как и так называемое «обычное» — определяет, какую информацию человек получит из любого источника данных.
Существует множество областей знания, которые не интересуют каждого конкретного человека. Он не будет стремиться получить доступ к ним [даже] обычными способами. Я даю Рубурту доступ к более широким областям фокусировки. Я помогаю ему изменить энергию, которую он использует для восприятия в других направлениях, обратить ее внутрь. Я делаю эту информацию доступной. А затем он использует ее согласно собственным качествам.
Описанный выше тест связан с ясновидением. Предыдущий эксперимент был познавателен с иной точки зрения убедил нас, что первоначально экстрасенсорное восприятие дает общее представление, как, например, беглый взгляд на пейзаж. Нужно каким-то образом сузить восприятие, чтобы сфокусировать его на конкретных элементах и деталях.
Этот тест был довольно забавным, потому что Сет замечательно справлялся сам, но, когда он «перебросил мяч» мне, я чуть не опозорилась. В конверте лежал счет Роба от 15 июля 1966 года. Сеанс проводился 1 августа. Я была с Робом на складе, когда ему дали этот счет (см. вкладку с иллюстрациями).
Роб купил два куска месонита четыре на восемь футов и валик для краски. Обслуживающий нас продавец разговорился, когда узнал, что Роб собирается использовать месонит для рисунков, и поведал нам, что, когда он принимал участие во второй мировой войне, европейский художник написал его портрет. Продавец с юмором рассказывал, как художник нарисовал его лицо симметричным и без недостатков, хотя на самом деле оно было асимметричным, а один глаз поврежден. На продавце были очки.
Вот, что сказал Сет: «Четыре квадрата, или квадрат четыре на четыре». (Это описание показалось нам очень точным. Роб распилил куски месонита пополам, чтобы они влезли в машину, поэтому у нас получилось четыре куска, каждый — четыре на четыре фута.)
«Написанный или напечатанный текст в левом нижнем углу, если держать объект горизонтально, очень небольшой. Сзади тоже что-то есть». (Это верно, за исключением того, что небольшой текст идет по всему левому краю, а не только в углу.)
«1966, ожидание 1967». (На счете стоит дата и год — 1966, а под ним — «счет отправлен».)
«Связь с фотографией или чем-то подобным». (Мы решили, что это недвусмысленная ссылка на портрет.)
«Овальная форма или форма глаза, ну, вот такого глаза, в прямоугольнике или треугольнике». (В заметках Роба сказано, что я показала на собственный глаз. Как уже говорилось, продавец упоминал свой больной глаз в связи с портретом и был в очках.)
«Связь с перевозками и водой». (Довольно необычный способ описания десятимильной поездки в Веллсбург*. Название города есть на счете. Как и слова «загрузка вагона».)
* Well (англ.) — колодец.
«Слово начинается на „м“, и еще одна М, имя или инициал». (Роб покупал месонит под этим названием, но продавец записал на счете «прессованное дерево». Заглавная М есть в заголовке счета в имени Глен М. Шуйлер.)
«Прямоугольный предмет с чем-то темным сверху, возможно, темно-синим». (Счет прямоугольный. На тыльной стороне текст темно-синий.)
В целом Сет дал двадцать четыре описания. Все они были верными, хотя некоторые не так непосредственно связаны с объектом, как остальные. Например, Сет сказал: «Связь с черным, символы смерти; с турниром, тоже символически, как скрещенные мечи». Мы считаем, что это относилось ко второй мировой войне, когда был сделан портрет продавца. Еще один пример: «Цифры... возможно, 01913». На счете действительно были цифры, и первым стоял ноль (что показалось нам необычным), но не в том порядке, который назвал Сет. Одна последовательность начинается с 09 (не 019); а две последние цифры — 1 и 3 — стоят по отдельности на лицевой стороне счета.
До этого момента я не участвовала в передаче описаний. Я была в глубоком трансе. А потом Сет сказал: «Ощущение чего-то висящего сверху, угрожающего или подавляющего, на верхней половине предмета, темное». Когда я произнесла за Сета эти слова, передо мной как будто разверзлась пропасть — появились сомнения в правильности интерпретации информации. Я знала, что Сет хочет, чтобы я сама сузила образ, и что это — часть моего обучения.
Мне казалось, будто надо мной висит что-то тяжелое. Это надо было понимать как, допустим, крышу над головой или как ощущение чего-то давящего? Я не знала — а в тот момент и определить не могла. Правильную связь я так и не установила. Сет снова подкинул мне задачку: «Что-то яркое и небольшое под этим висящим или угрожающим». И снова, предоставленная сама себе, я не смогла добраться до конкретной информации, которая была нам нужна.
Сет пытался сказать мне слово «кровля». Оно стояло в заголовке счета, на верхней половине. Видите, каким точным и в то же время двусмысленным было это незаконченное описание — «ощущение чего-то висящего сверху, угрожающего или подавляющего, на верхней половине предмета, темное».
Второе описание, которое я должна была закончить — «Что-то яркое и небольшое под этим висящим или угрожающим» — должно было навести меня на слово «валик», написанное на счете под словом «кровля». Валик был действительно небольшой, яркий и сияющий, а тот, который купил тогда Роб, — сделан из блестящего алюминия.
В данном случае образы Сета были буквальными, как будто напечатанные слова ожили, и он описывал сами предметы, а не слова, описывающие предметы. В дальнейшем, когда Сет снова давал мне возможность интерпретировать образы, у меня получалось гораздо лучше, и эти уроки были бесценны. Даже хотя у меня получалось не очень хорошо, мы кое-что узнали о природе восприятия, как и задумывал Сет. Этот тест заставил нас задуматься над тем, что все образы, экстрасенсорные и любые другие, изначально являются невербальными и невизуальными и находятся ближе к чистому ощущению, которое затем интерпретируется посредством чувств.
С конвертами мы экспериментировали по-разному. С «Нью-Йорк Таймс» сам Роб не знал, что находится в конверте. В некоторых случаях он вообще не знал об объекте ничего, а порой даже не предполагал, что будет проводиться опыт. Например, иногда на сеанс без предупреждения приходили друзья и приносили свои конверты. Тогда их просто передавали мне в середине сеанса — я тоже не знала о тесте заранее. Иногда Роб использовал такие конверты сразу же, а иногда откладывал до последующих сеансов.
Знал Роб о содержимом конверта или нет — кажется, это никак не влияло на результаты тестов. Однажды вечером без предупреждения пришла Нора Стивенс (имя изменено). Она была знакомой знакомых и ранее присутствовала на двух сеансах. В то время мы просили людей заходить к нам с конвертами, хотя делали это немногие (до и после мы предпочитали держать сеансы в тайне).
Мы знали, что Нора работает секретарем в больнице и занимается поставками лекарств и материалов. При этом она никак не была связана с пациентами, больничными картами или лечебными процедурами. Я не знала, что она принесла конверт, — она незаметно передала его Робу уже после начала сеанса.
Сет сказал: «Связь с семейными записями, например, страница из книги... также связь с неприятным событием... четыре цифры подряд, еще цифры, буква М. Связь с другим городом».
После сеанса конверт вскрыли. В нем оказался заполненный бланк для записи диагнозов, который Нора оторвала с выброшенного блокнота в чужом кабинете. В нижнем углу стояли четыре цифры подряд, а поверх имени пациента шли другие цифры. Пациента звали Маргарет, название ее города тоже начиналось с буквы М — она приехала из другого места. Пребывание в больнице — всегда неприятное событие. Сет перечислял и другие вещи, касавшиеся истории женщины, но их мы проверить не могли.
Однако иногда меня огорчали даже хорошие результаты. Так, один тест — тридцать седьмой — сначала меня бесконечно порадовал. Мы провели его на сеансе № 237, 2 марта 1966 года. Объектом был отпечаток ладони Роба, который он сделал неделей раньше, когда мы читали книги по хиромантии. Сет дал невероятно точные описания. Потом одно воспоминание об этом еще долго вызывал