тельской семье, а мать бесцеремонно врывалась к вам, рылась в вещах, читала дневники? Что делать, если у вас не было ничего своего — иногда даже личного уголка и права заниматься в свободное время собственными делами?
1. Не поддавайтесь на призывы «срочно полюбить себя» — прежде всего потому, что непонятно, что под этим понимать. Есть то, что нравится, — это любовь к себе или нет? А если нравится питаться одним фастфудом? Но и истязать себя диетами — тоже не значит себя любить. Чтобы начать любить себя, надо сначала понять, кого именно я в себе люблю, что мое, а что не мое. А вот этого-то люди, выросшие в семье, где «ничего твоего не было», и не знают. Себя нужно не полюбить, а сначала, если можно так выразиться, присвоить. Вот как можно это сделать.
2. Собирайте свой мир из кусочков. Лучше начинать с объектов, которые не смогут сформировать с вами сложные отношения. Это может быть машина, морская свинка или даже особенно удобная сумочка. Находите самоидентификации, роли, в которых вы чувствуете себя как дома. Например, вы ловко управляетесь с бухучетом, быстро обслуживаете клиентов в ресторане или красиво поете в церковном хоре. Потом, постепенно, вы сможете осваивать-присваивать и более сложные вещи, такие как жилье, отношения с любимым человеком, детьми.
3. Возможно, у вас есть та же проблема, что у Лизы: вы бессознательно воспринимаете усилия, труд или неприятные обязанности как нечто навязанное. Вы можете прекрасно понимать, что обязательно нужно пойти к врачу или убрать в доме, но вашему уму кажется, что вы как будто заставляете сами себя это делать, и тут вы сами же против себя бунтуете. Это один из механизмов прокрастинации и самосаботажа. Конечно, присвоить медицинские обследования гораздо труднее, чем любимую сумочку, и, возможно, вам всегда придется себя заставлять. Но вы можете делать это ласково или иронично. Себя можно уговорить, слегка подкупить, пообещать что-то приятное. И обязательно благодарите себя за выполненную вовремя работу, если вам было трудно. Вы заслуживаете искреннего «спасибо»!
«Слопает с косточками»
Борьба за власть между матерью и дочерью — страшная штука, особенно если обе — натуры темпераментные. Именно так и получается в семье моей клиентки Майи и ее дочери-подростка.
— Она берет мою помаду! — бушует Майя. — Вообще любые мои вещи берет не спрашивая! Ванная завалена ее салфетками, ватными палочками, пудреницами, тюбиками из-под крема. Музыка из комнаты на всю квартиру. И запах ее тоже везде. Придет домой и съест все, что есть в холодильнике.
— И как вы на это реагируете?
— Слова не работают, договоренности тоже. Мне стыдно, но я ору, угрожаю, сгребаю все подряд и швыряю к ней в комнату. Кричу, что это наша общая квартира и что главная здесь пока еще я, а не она.
— А что дочка отвечает на это? Злится, обижается?
— Ой, да ее ничем не проймешь! Только рассмеется и скажет: «Мам, да не принимай ты близко к сердцу все эти мелочи. Давай не будем ругаться и портить отношения из-за такой ерунды». А это не ерунда. Мне действительно некомфортно с ней жить. У меня иногда ощущение, что она меня саму скоро слопает с косточками.
Прошу Майю вспомнить, не было ли чего-то похожего в ее собственной юности.
— Нет, ничего подобного не было, — отвечает Майя. — Мама меня очень строго воспитывала. И жили мы тесно. Вещей было немного, порядок в комнате соблюдался космический. Не дай бог на родительской половине комнаты что-нибудь оставить — сразу выволочка.
— А отношения у вас какими были? Могли бы вы сказать ей, как ваша дочка: «Ой, мам, да не обращай ты внимания, это ерунда»?
— Боже упаси, — смеется Майя. — Сразу было бы: «Как ты с матерью разговариваешь?!»
Дочь-подросток осуществляет самую настоящую экспансию. Это вполне естественно для ее возраста, особенно учитывая ее энергию и темперамент. Когда-то давным-давно физическое взросление совпадало с социальным, подростки начинали самостоятельную жизнь и отделялись от взрослых одновременно с половым созреванием. В наше время физически созревшие девушка или юноша социально еще долго остаются детьми. Они не могут жить самостоятельно, так как наш мир гораздо более сложен, чем десятки тысяч лет назад, и требует от них — для того, чтобы их жизнь была полноценной, — обладания множеством навыков. Это один из источников подросткового конфликта с родителем. Дочери «тесна родная хата», она бессознательно показывает: теперь это моя территория, и я на ней — самая сильная, здоровая, крупная и молодая особь. А вы, маменька, потеснитесь. При этом отношения у них очень неплохие, дочка маму любит — это видно по ее здоровой реакции на мамины вопли.
Еще одна важная фраза дочери: «Не будем портить отношения». Этим дочь показывает, что она знает: мать дорожит отношениями так же, как она — отношениями с матерью (или еще сильнее). Дочь как бы говорит: «Ну я же знаю, что ты меня любишь и что я тебе нужна! А раз так — потерпи мои привычки».
Дочку все устраивает — а Майе не по себе. Она в свои 40 так же полна жизни и энергии, как ее дочь, и при этом ощущает себя вытесняемой из собственной квартиры. Разумеется, сдаваться она не хочет и невольно ввязывается в конкуренцию и борьбу за власть.
В юности Майи ее собственная мать соблюдала очень строгие границы. Но какой ценой? Ценой близости, тепла, дружбы с дочерью-подростком. Однако Майе, которая сохраняет близость с дочкой, некомфортно с ней жить, и это парадоксальным образом тоже портит отношения.
Можно оставить все как есть и ощущать себя в доме бедной родственницей, а дочку — наглым захватчиком. Или вообще оставить квартиру ей на разграбление и снять отдельную комнату. В общем, сдаться. Чему это научит юного члена общества? Тому, что сила и обаяние всегда правы, а уступать и договариваться необязательно. И тому, что можно шантажировать других людей отношениями. «Давай не будем ссориться, а значит, отдавай мне все. А не то дружить не буду». Не очень хороший урок.
Можно шарахнуться в другую крайность и начать вести себя как собственная мама. Произнести сакраментальную фразу из предыдущей истории: «Здесь нет ничего твоего». Вся квартира — моя. Ты здесь не хозяйка. Ешь то, что дают. Моих вещей не касаешься пальцем под страхом смерти. В мою комнату не ходишь. В ванной ничего не разбрасываешь. Но сработает ли это? Закручивать гайки в жизни с подростком — не такое уж простое занятие. А цена даже за неудачную попытку очень высока — это полный конец близости, которая (дочь права) очень нужна и ценна Майе.
Выход? Пройти между Сциллой и Харибдой. Воспользоваться теми самыми хорошими отношениями, чтобы установить границы вместе. Сесть, поговорить и записать правила, которые будут подходить обеим. Следить за соблюдением правил будет, конечно, взрослый. Но это окажется проще, чем каждый раз одергивать дочь или подолгу терпеть и срываться на нее.
Например: «Ты можешь иногда брать вещи из моего шкафа, кроме моего белья. Но сначала ты должна сказать мне об этом. Например: „Мама, я возьму твою юбку“. Как правило, я буду разрешать. Если я не разрешаю, ты не берешь вещь». (Майя больше не обнаруживает неожиданные пропажи, дочь учится уважать собственность и при этом почти всегда получает желанные вещи из маминого шкафа.) «Мы выделяем для тебя в ванной три отдельные полочки. На них может твориться что угодно. В остальной ванной должен быть порядок».
Что, если правила не соблюдаются? За это должны быть предусмотрены неотменяемые санкции. Какие именно — зависит от ребенка и родителя. Обсуждать их нужно вместе и потом в случае несоблюдения правил (а такие случаи обязательно будут) спокойно обращаться к правилам, которые, написанные, висят на стенке. Ничего личного, никакой ругани, эмоций, порчи отношений, строгости. Мы отвязываем правила от эмоций. Все обсудили заранее, договорились, разделили границы и соблюдаем.
Именно так проще всего сохранять мир и хорошие отношения с подростком, не страдая от его бессознательных побуждений слопать нас, взрослых, с косточками. При этом мы подаем молодому взрослому пример того, как можно в спорных случаях договариваться, идти на уступки и отстаивать свои границы.
Моя вторая матка
Андрей рос обаятельным парнем, душой компании. У него было много друзей и подруг, в том числе подруг нежных. Он не стеснялся с девчонками, мог поговорить по душам, помочь и в то же время умел подбирать ключики к сердцам. В общем, девушки у Андрея никогда не переводились. Он часто влюблялся, но отношения не длились долго — максимум год, а обычно несколько месяцев; и сам Андрей, и его девушки не жаждали чего-то более серьезного.
Когда Андрею исполнилось 30, его мама начала сперва исподволь, а потом и более настойчиво намекать: «Женись, женись, хочу внуков», «Неужели не доживу, не понянчу?!», «У всех подруг уже есть, а у меня нет, ну что за дела!», «Андрей, неужели ты расстался с Леной?» (Андрей охотно знакомил своих девушек с мамой, и со всеми она стремилась дружить, а с некоторыми продолжала видеться и после того, как Андрей с ними уже расстался.) «Жалко! Она была такая хорошая, у вас могли бы родиться прекрасные дети!»
Андрей относился к этому давлению вполне добродушно и не спешил размножаться только потому, что так хочет его мама.
Но вот наконец к 36 годам Андрей и сам дозрел до серьезных отношений. Вместе с девушкой Олей, которую мама к тому времени, как обычно, просто обожала, он пришел к маме, и они объявили, что идут подавать заявление.
И тут случилось кое-что неожиданное: приятная улыбка мигом исчезла с маминого лица. В глазах появился нехороший блеск.
— Что случилось, мам? — забеспокоился Андрей.
— Ничего, — сказала мама. — Ничего, сынок.
Они пошли пить чай, и вдруг мама, обратившись к Оле, устроила ей настоящий допрос:
— Сколько ты зарабатываешь? А твои родители? Сколько ты хочешь детей? Каковы вообще твои планы на жизнь? А с жильем у вас как? А не было ли в роду наркоманов и самоубийц? — Тоном следователя мама забрасывала опешившую девушку бестактными вопросами.