Последствия такого воспитания, пожалуй, трудно переоценить по своей драматичности и разрушительности. В попытке заслужить любовь людей ребенок может пойти на крайнюю степень насилия по отношению к себе. У такого ребенка напрочь отсутствует понимание личных границ. Он может стать как жертвой насилия, так и насильником. В нем скрыта великая ненависть ко всему человечеству, которую он обрушивает на невинных, на более слабых.
Такой ребенок, став взрослым, может организовывать в своей жизни много экстремальных ситуаций: долги, катастрофы, ДТП, криминал, наркотики, алкоголь, хармселфинг (повреждение своего тела, порезы тела, вырывание волос), попытки суицида. В душе у такого человека навеки поселяется огромная экзистенциальная боль: «Кто я?», «Зачем я вообще живу?», «Моя жизнь – это сплошное страдание».
Как правило, дети таких родителей имеют какой-то особенный талант, склонны к творчеству, но развивать свои способности и реализоваться у них не хватает жизненной энергии и сил. Все силы уходят на борьбу с собой. Психологическая жизнь человека похожа на аутоиммунное заболевание: «я медленно убиваю самого себя, одни части меня атакуют другие части меня, я не имею права на жизнь». Ранее мать атаковала ребенка и воевала с ним, теперь эта война происходит в психическом поле человека. Враждебное отношение к себе – та модель жизни, которой его научила мать. Эти люди живут в тотальном болоте стыда за себя. Они не принимают себя так же, как когда-то мать не принимала их. Они жестоко осуждают себя практически за всё и не могут обходиться без сильных негативных эмоций, которые часто сами и провоцируют в различных ситуациях.
Это люди гиперчувствительные, очень ранимые, обидчивые. С ними и правда сложно строить близкие отношения, так как они создают ощущение эмоционального шейкера. Они питаются этими эмоциями и зависимы от них, как от наркотика. Они склонны к игровой, пищевой, сексуальной и эмоциональной зависимости, могут проявлять себя то как садисты, то как мазохисты, впадать в крайности и испытывать противоречивые чувства. Они идеализируют людей и быстро разочаровываются, обесценивают свои идеалы и авторитеты. Они живут в черно-белом мире без полутонов. Именно о них справедливо говорят: «От любви до ненависти один шаг». Детская травма поглощает их жизнь полностью. Они страдают и заставляют страдать других. Они боятся одиночества, но делают все, чтобы быть покинутыми.
Но, несмотря на все это, они очень необычные, нестандартные и харизматичные люди. Если они окончательно не ломают свою судьбу, сохраняют здоровье и все-таки выбираются из модели страдания посредством упорной психотерапии, из них получаются прекрасные психологи, писатели, мудрецы, целители, гуру.
«Ты полное ничтожество и неудачник. Ты бракованный. Сожалею, что родила тебя. Ты не имеешь права жить. Исчезни».
Глава 11Кто ответственен за наши чувства? Что такое истинная любовь и эмпатия?
Вероника с Ириной больше не пришли на групповые занятия. Шесть оставшихся мам продолжают обучаться в группе у Елены Евгеньевны.
– Вчера шли с сыном и дочерью из школы, – слегка улыбаясь, говорит Марина, мама тринадцатилетней дочери и семилетнего сына, – сын болтал без умолку, я почувствовала раздражение и сказала ему: «Я раздражаюсь, когда дети много болтают. Я слышала, что есть более молчаливые дети. Я устала. Ты мог бы помолчать?» А он мне ответил: «Мама, я раздражаюсь, когда мамы не проявляют терпения к детям. Я слышал, что есть более терпеливые мамы». Вы представляете?
– И что в таких случаях отвечать? – с улыбкой интересуется Наталья.
– Наилучшим ответом здесь может быть признание того, что мама сегодня имеет меньше терпения, чем обычно. К примеру: «Ты прав, сынок, я сегодня не очень терпелива, потому что больше обычного устала. Можешь дать мне немного времени для восстановления и помолчать, пожалуйста?» – подсказывает вариант ответа Елена Евгеньевна.
– А ведь и правда, вместо борьбы с ребенком лучше честно признаться: да, неидеальная я, – подхватывает Юлия. И лишь Виктории – видно по ее выражению лица – не очень нравится идея признавать свою неидеальность перед ребенком.
– Мне вчера и дочка преподнесла сюрприз, правда, не такой веселый, как сын, – продолжает Марина. – На первое свидание собралась, губы накрасила, юбку надела, едва попу прикрывает. Я говорю ей: «Мне стыдно смотреть, когда маленькие девочки одеваются как шлюхи. Переоденься в более скромную одежду, пожалуйста». Я же правильно сформулировала «я-сообщение»? А она хлопнула дверью и ушла. За дверью я слышала, как она обозвала меня плохим словом.
– Вы почти правильно по структуре сформулировали «я-сообщение», но в нем присутствует оскорбительное для дочери слово, которое могло бы быть заменено на слова «ярко», «броско». Хотя здесь дочь вправе возразить вам, что это ее личные границы: ее тело и ее стиль одеваться. Ваше «я-сообщение» могло быть воспринято дочерью как вторжение и нарушение ее личных границ.
Напомню важное правило: когда мы обращаемся с просьбой, нужно тестировать ее на предмет того, не нарушает ли она границ другого человека? Ведь вы могли спросить вашу дочь так: «Могу ли я помочь тебе более интересно выглядеть на первом свидании? Могу ли я дать тебе совет, как лучше одеться? Интересует ли тебя мое мнение в этом вопросе?»
Мы часто раздаем советы и поучения направо и налево, совершенно не беспокоясь о том, нужны ли они людям, которые нас окружают. Все советы, которые мы даем без просьбы со стороны другого человека, имеют целью повышение собственной значимости и подпитки своего эго. Не стоит раздавать непрошеные советы. Это может быть воспринято как обесценивание и нарушение личных границ. Ваша экспертность в том или ином вопросе рвется наружу лишь в том случае, если у вас самих есть дефицит признания и заниженная самооценка.
– Мне кажется, я вчера тоже допустила ошибку с дочерью, – вступает в разговор Светлана, – я сказала ей: «Ты злишь меня» вместо «Я злюсь на тебя». Получила отпор и ответную агрессию дочери.
– Когда мы говорим нашим детям: «ты злишь меня, ты меня испугал, ты меня обидел, ты разочаровал меня», мы смещаем ответственность за свои чувства на ребенка. По сути, мы говорим ему: «Из-за тебя я так плохо чувствую себя». Но все наши эмоции – это наша ответственность, так как именно мы – пусть даже бессознательно – делаем выбор, что нам чувствовать в тот или иной момент.
– Тогда получается, что если ребенок ударил мать или оскорбил ее и мама обиделась на него, то он ни в чем не виноват? – возмущается Виктория.
– Если он дерется с родителями, то это означает: он злится на них, и в этом случае нужно говорить с ребенком о его злости, не обвиняя его за нее и не наказывая. Ребенку также нужно объяснить правило «у нас никто не дерется». Ему нужно сообщить о том, что вам больно и вы не разрешаете бить себя. Но зачастую кулаки – единственный способ ребенка отреагировать на нарушение родителями своих границ. Он пока еще не умеет объяснить свои чувства и регулировать личные границы. Важно разобраться, подумать, каким образом вы нарушаете его границы и игнорируете его потребности. Нужно назвать чувство ребенка: «Я вижу, ты сильно злишься, возможно, ты расстроен сейчас, но драться нельзя. Расскажи мне лучше про твою злость», – поясняет Елена Евгеньевна.
Вы, как родители, должны все время держать фокус на том, что перед вами ребенок, а не взрослый человек. И в контакте с ребенком на вас лежит полная ответственность за его жизнь, его реакции и даже его чувства. В процессе взросления на ребенка возлагается все бо́льшая ответственность, и к совершеннолетию он уже способен сам за себя отвечать. Но мы должны понимать, что ребенок учится реагировать и поступать согласно той модели поведения, которую он видит внутри семьи у родителей. Насилие над вами со стороны ребенка само по себе не возникает. Оно порождается насилием. Мы учим детей исключительно своим примером. Вы можете возразить, что вы не бьете своего ребенка, так почему же он дерется? Дело в том, что разницы между физическим и эмоциональным насилием практически нет. И если ребенок терпит от родителей эмоциональное насилие, он реагирует на это в доступной ему форме – дракой или болезнью.
Очень важно не превращать «я-сообщения» в эгоцентричный прием давления на ребенка и переноса на него ответственности за ваши чувства. Когда вы говорите с ребенком о своих чувствах, вы не должны забывать, что контактируете с маленьким человеком, имеющим собственные чувства, которые ему гораздо сложнее выразить словами, чем вам, – продолжает лекцию психолог. – Поэтому важно не забывать спрашивать у ребенка, что чувствует в данный момент он. Проявляйте интерес к эмоциональному миру ребенка не только тогда, когда он пришел из школы или что-то вам рассказывает о своих проблемах, но и когда вы злитесь на него или чувствуете разочарование им. Спросите у ребенка о причинах его действий, какие чувства побудили его так поступить. Ваш ребенок пока еще не выучил семь базовых чувств, особенно если он еще маленький. Помогите ему определить свое чувство, предлагая на выбор: «Возможно, ты сейчас тоже злишься? Ты чувствуешь себя виноватым или испуган?»
Но очень часто родители забывают о ребенке, поглощенные своими чувствами, они даже правильно формулируют «я-сообщения», озвучивают просьбу и в ответ получают тишину и безразличие. Почему? Потому что сами остаются в тот момент безразличными к переживаниям ребенка. «Я есть с моими чувствами, и они важны. Считайся с ними» – так выглядит «я-сообщение» родителя, увлеченного собой. Но если вы забыли обратить внимание на чувства ребенка, то ваше «я-сообщение» превращается в послание: «Я есть с моими чувствами, и они важны. Твои чувства неинтересны и неважны для меня».
Так большинство людей превращают «я-сообщения» в эгоцентрический прием давления. Поэтому необходимо развивать эмпатию, давая понять ребенку, что его чувства тоже важны. Родителям следует называть чувства ребенка вместо него, когда ему сложно ответить, что он чувствует в ответ на то или иное действие родителей. Открывая для детей мир чувств, важно позволять им естественно реагировать на боль и обиду, которую они могут испытывать к родителям. Таким образом вы делаете огромную работу для будущего счастья и здоровья ваших деток.