У детей таких матерей вырабатывается тип личности, в котором их собственное «я» не сформировано. Такой человек чувствует себя расколотым на тысячу мелких кусочков, фрагментов. И те вопросы, которые он себе задает на протяжении всей жизни, поражают своей глубиной и экзистенциальной болью:
– Кто я?
– Зачем я живу на этой земле?
– Может, мне лучше не жить?
– В моем существовании нет смысла.
– Меня нет.
– Мир опасен.
Дети таких матерей, чтобы почувствовать свою отдельность и защититься от тотального поглощения матерью, часто болеют, чтобы почувствовать свое тело через болезнь. А также уходят в интернет, становятся глухими, отгороженными. Некоторые из них запоем читают книги или занимаются каким-то видом творчества, уходя в мир своих фантазий. Им сложно строить социальные коммуникации.
Их друзья – животные, птицы, природа. Они выстраивают между собой и миром непроницаемые барьеры. Их внутренний мир богат и причудлив, но завоевать доверие такого человека очень непросто. Самое главное для него в жизни – вопросы безопасности. И если такой человек длительное время чувствует безопасность в контакте, то он привязывается и может даже стать очень преданным другом, мужем, женой. Но часто эти люди не подпускают к себе близко никого и становятся контрзависимыми: они боятся близости и психологического поглощения со стороны других людей. Они стоят на страже своих границ днем и ночью и не дают вторгаться в их пространство даже дуновению ветра. И если у большинства людей проблемы с построением границ, то у них личные границы похожи на китайскую стену.
Иногда они все-таки заводят семью. С одной стороны, внутри них живет все тот же маленький испуганный ребенок, который ищет безопасной близости, а с другой – он катастрофически ее боится. Как бы там ни было, рядом с ним вы всегда будете чувствовать себя несколько одиноким. Он как бы есть рядом, но его как бы нет. В компании друзей вы увидите таких людей сидящими в сторонке с телефоном в руках или играющими с детьми или животными.
Если вы хоть раз в жизни подорвали его доверие к вам, восстановить его будет практически невозможно. Дети расщепляющих матерей очень хрупки в психологическом плане, хотя кажутся закрытыми и спокойными. Их можно сравнить с улитками, живущими в своих причудливых ракушечных домиках и имеющими очень хрупкое, уязвимое тело.
Они учатся ничего не чувствовать рядом со своей матерью еще с пеленок, поэтому открыться и уйти с головой в любовь – для них на грани фантастики. Если вы испугаете человека с шизоидным расстройством[1], то он исчезнет из вашей жизни по-английски, не попрощавшись.
Разборки и скандалы для таких людей крайне разрушительны, а большое количество общения очень истощает их, и они часто берут паузы в контакте, исчезают из поля зрения, чтобы восстановиться наедине с собой. Паузы в общении у них могут длиться от нескольких дней до нескольких месяцев и даже лет. А потом они как ни в чем не бывало появляются перед вами. Это ничего, что вы несколько дней подряд безрезультатно обрывали им телефон. Они не посчитали нужным вам объяснить, что им необходимы тишина и пауза. Они просто ее берут, не беспокоясь о том, будут ли они приняты вами обратно, когда их автономное плавание в фантастических мирах подсознания закончится. Они не интересуются вашими чувствами, так как их с детства учили ничего не чувствовать, быть бесчувственными к себе и к другим.
Но тем не менее, чтобы почувствовать себя живым, такой человек может выбрать какой-нибудь экстремальный вид спорта, пойти работать в реанимацию или в онкологию или стать патологоанатомом – эти виды деятельности вполне в их духе. Такому человеку лучше быть одному, чем с кем-то. Эту модель он принял еще в детстве. Поэтому они часто живут одиноко, занимаясь своими причудливыми хобби или творчеством. Среди них очень много писателей, композиторов, художников. Это странные чудаки-одиночки, у которых с детства наблюдаются проблемы со спиной в виде сутулости, сколиоза. Так как из-за постоянного страха вторжения матери в их личное пространство их тело «застыло» в коллапсе защитной позы.
От страха и постоянного зажима, а также от регулярного сидения в одном положении с книгой или возле компьютера у них искривляется позвоночник, их суставы становятся ригидными. Танцоры из таких людей никудышные. Их тело выглядит несколько угловато, а движения скованные.
«Я твой смысл жизни, а ты – мой. Ты моя собственность, поэтому подчиняйся мне. Я лучше знаю, как тебе поступать и что тебе чувствовать. Ты обязан меня успокаивать и слушаться. Я одновременно и люблю тебя, и ненавижу. Я пожертвовала ради тебя всей своей жизнью (часто: ты испортил мне жизнь). Не покидай меня и одновременно исчезни из моей жизни».
Глава 13А должны ли дети что-нибудь своим родителям?
– Должны ли дети своим родителям хоть что-то? – задает вопрос Елена Евгеньевна участницам группы.
– Конечно, – подхватывают женщины почти хором. – Как минимум хорошо учиться, а максимум – быть в старости родителям надежной опорой и поддержкой.
– А за что именно дети становятся должниками родителей? – новый вопрос психолога заставляет женщин задуматься. Первой не выдерживает Виктория.
– Во-первых, жизнь – великий дар, который ребенок получает от родителя, вот за это должны, – голос Виктории звучит напряженно.
– Дар или долг? – Елена Евгеньевна не сдается, пытаясь пока что логически донести до мам всю абсурдность понятия детского долга перед родителями.
– Но мама в муках рожает ребенка, жертвует собой. Тысяча бессонных ночей и тревог. Разве за это дети не должны быть благодарны? – вмешивается Светлана.
– Родить и проводить бессонные ночи рядом с ребенком – это ответственный выбор каждой женщины. Возможно, если бы мы могли спрашивать у наших детей, хотели бы они родиться на этой земле и жить здесь свою жизнь, то большинство из них отказалось бы от такой перспективы, – с мягкой улыбкой говорит Елена Евгеньевна. – Мы должны понимать, что рожаем детей по нашему собственному желанию. Мы приносим в дар ребенку жизнь и, если умеем, вместе с этим даром – свою любовь и заботу. Это добровольный акт мамы и папы. В момент зачатия ребенок даже не подозревает, что вы рассчитываете на него в старости и обязываете вернуть вам заботу и любовь. Но разве это искренняя любовь?
Родители, которые считают, что их дети должны быть им за всё благодарны, по-настоящему никогда не любили своих детей, а всегда находились с ними в коммерческих отношениях: «я – тебе, ты – мне». Такое отношение к ребенку не имеет ничего общего с бескорыстной, безусловной родительской любовью. Такие родители вырастили и выпустили в свет людей, обремененных чувством вины и долга, намертво связанных со своими родителями «пуповиной обязательств». В этом случае психологическая сепарация ребенка от родителя крайне затруднена. Психологическое взросление отягощено долгами перед родителями, которые зачастую еще и подвергали детей эмоциональному и физическому насилию в детстве. Вырваться из этого психологического рабства не все способны, а некоторые даже считают родительское рабство нормой.
– А как может отразиться на взрослой жизни ребенка его долг перед пожилыми родителями присматривать за ними в старости? – спрашивает Светлана.
– Дети ничего не должны своим родителям – только лишь передать все хорошее, что получили от своих родителей, своим детям, а те – следующему поколению. Так жизненная энергия рода прокладывает свой эволюционный путь. Если родители требуют вернуть долг у своих детей, то род постепенно прекращает существование, он стремится к вымиранию (бесплодие, выкидыши, ранняя импотенция, сниженная подвижность сперматозоидов, мертворожденные дети и т. д.), так как вся энергия направляется на предыдущее поколение. Это одна из немаловажных причин сбоев в продолжении рода.
Более того, часто дети, зная, что нужно возвращать доги, подсознательно отказываются от успеха и богатства. А зачем прикладывать усилия, если результаты труда уходят на погашение долгов? Вы все знаете, как трудно расставаться с ресурсами. А жизнь, взятую в долг у собственных родителей, отдавать в десять раз сложнее, и это сопряжено уже с внутренним насилием ребенка над самим собой.
Многие родители чуть ли не с рождения внушают своим детям, что в старости рассчитывают на пресловутый «стакан воды». Если к подобному использованию – никак иначе это и не назовешь – примешиваются еще и другие формы психологического насилия, то ребенок вырастает с ощущением, что, став в старости «родителем своему родителю», в конце концов можно добиться похвалы, уважения, любви. Но так никогда и не получают от родителей то, чего были лишены еще с детства. Они стараются, отдавая массу жизненных сил и времени предыдущему поколению, наконец завершить тот злополучный детский гештальт – получение родительской любви, но вновь и вновь разочаровываются. А ведь эти силы и ресурсы они могли бы направить на построение своей жизни, заботу о собственном здоровье, на свою карьеру и семью.
– И кто, если не дети, должны присматривать за стариками? – Виктория явно не разделяет точку зрения психолога.
– Я не говорю, что нужно отказываться от своих пожилых родителей и оставлять их в беде. Нет. Просто если родители отдали ребенку бескорыстную энергию любви, ребенок этой энергией может потом поделиться с родителем, когда вырастет. Совершенно добровольно поделиться из любви к родителю, а не потому, что его кто-то обязал быть благодарным. Мне кажется, требование быть благодарным, обращенное к кому-либо, а тем более к собственному ребенку, противоестественно – оно убивает любовь и свободу, но рождает вину и рабство. Любые долги убивают любовь, так как настоящая любовь – это свободное, беспрепятственное и безвинное течение энергии добра и сострадания.
Любите своих родителей добровольно, а не из чувства долга и благодарности за то, что родили и вырастили.