Известный театральный критик Андрей Левинсон писал о Кшесинской: «Если облачный образ А. П. Павловой прозрачной и бесплотной тенью вьется над Елисейскими Полями мечты – Кшесинская в божественных играх носится по цветочному ковру земного рая. Искусство ее – стихийное, органическое, земное. Искусство личности, одаренной без меры, ненасытно ищущей себе удовлетворения в неисчислимых возможностях балетной формы, в блеске и звоне вариаций на носках, в протяжных и томных арабесках… Поэтому ее танец столь обогащен радостью, сверкающими улыбками торжества, насыщен непрерывным внутренним напряжением».
Возвращение
Эффектный уход балерины из театра сменился не менее эффектным возвращением – в начале нового театрального сезона директор Императорских театров В. А. Теляковский при всей своей нелюбви к приме попросил Кшесинскую вернуться на сцену, зная, как горячо принимает и боготворит ее публика. Она согласилась танцевать без контракта, что давало ей свободу и не отнимало властных позиций в театре. Ей поверили на слово – ведь она была очень дисциплинированной и ответственной. Кшесинская вернулась, чтобы участвовать только в гастрольных выступлениях, и такой порядок сохранялся до конца ее карьеры. Большинство артистов радовались возвращению Кшесинской, но, естественно, нашлись и недоброжелатели. Все началось сначала – овации в зрительном зале, склоки и интриги за кулисами.
По свидетельствам современников, Матильда сама выбирала время для своих спектаклей и выступала только в разгар сезона, позволяя себе длительные перерывы, на время которых прекращала регулярные занятия и безудержно предавалась развлечениям. Всегда веселая и смеющаяся, она обожала приемы и карты. Как ни странно, бессонные ночи не отражались на ее внешности, не портили ее настроения. Она обладала удивительной жизнеспособностью и исключительной силой воли.
В течение месяца, предшествующего ее появлению на сцене, Кшесинская все свое время отдавала работе – усиленно тренировалась часами, никуда не выезжала и никого не принимала, ложилась спать в десять вечера, каждое утро взвешивалась, всегда готовая ограничить себя в еде, хотя ее диета и без того была достаточно строгой. Перед спектаклем она оставалась в постели 24 часа, лишь в полдень съедала легкий завтрак. В шесть часов она была уже в театре, чтобы иметь в своем распоряжении два часа для экзерсиса и грима.
Новые веяния
Императорская сцена отнюдь не способствовала новаторству в балете. Но молодому балетмейстеру Михаилу Фокину, выпускнику Императорского театрального училища, удалось прославиться в Петербурге своими оригинальными стильными постановками. В 1890 г., в год дебюта Кшесинской, Фокин, которому тогда было 10 лет, впервые выступил на императорской сцене в детских танцах в балете «Спящая красавица». В казенных театрах первенство тогда держали «большие балеты», многоактные академические спектакли, непревзойденным творцом которых оставался Мариус Петипа. Фокин же открыл жанр одноактного балета, хореографической миниатюры, прочно утвердившийся на Западе после «Русских сезонов» Сергея Дягилева. Он привнес в балет современные веяния в живописи, музыке, драме, которые пришлись по душе зрителям.
Нельзя сказать, что Кшесинская легко привыкала к нововведениям в хореографическом искусстве, но с самого начала она поддержала талантливого балетмейстера. Правда, их отношения с Фокиным неоднократно менялись. Кшесинская то боготворила балетмейстера-новатора, то хлопотала о том, чтобы убрать его с петербургской сцены. Однако популярность Фокина не могла оставить ее равнодушной, и, несмотря ни на что, они продолжали совместную работу. Воспитанная на эстетике Петипа, но убежденная, что ей с ее академической выучкой подвластно все, балерина и в постановках Фокина создала незабываемые образы. Особенно хороша она была в его балетах «Эвника» и «Эрос».
«Многие упрекают меня за то, что я будто бы противодействую всему новому в хореографии. Другие столь же неосновательно одобряют мою мнимую непримиримость в отстаивании традиций «классической» школы. Хулители и поклонники в равной степени односторонни. Живое искусство не может остановиться на какой-либо ступени развития: если оно не будет прогрессировать, ему угрожает омертвение. Но оно не должно в своем развитии отрываться от корней, питающихся жизненным опытом прежних поколений. Ради процветания новой литературы незачем сжигать книгохранилища. Я всецело стою на стороне самого смелого новаторства, лишь бы оно двигало искусство дальше, не лишая его ни одного из прежних завоеваний».
Кшесинская и Дягилев
В те годы весь Петербург следил за ходом настоящей войны, разгоревшейся между Кшесинской и чиновником особых поручений при дирекции Императорских театров Сергеем Дягилевым, заступившим на свой пост в 1906 г. Его часто можно было видеть в креслах Мариинского театра на репетициях и спектаклях. Как назвать Сергея Дягилева? Гениальным импресарио? Крупнейшим театральным предпринимателем? Неутомимым новатором, прокладывающим пути развития современного искусства? История Дягилева – это история превращения скромного любителя-мецената в законодателя художественной моды. Его деятельность разворачивалась в драматичных обстоятельствах сложного времени великих общественных потрясений, бурного времени лихорадочного брожения, стремительного и подчас безоглядного отметания отживших канонов, поспешного провозглашения новых принципов. В духе времени протекала и жизнь Дягилева – в головокружительном вихре, в калейдоскопе идей и начинаний, в мелькании стран, городов и отелей.
В облике Дягилева причудливым образом переплетались черты «усадебного барина» и современного дельца «американской складки», замашки самодура и деспота – с лоском европейской культуры, провинциальная сентиментальность – с дерзким эпатажем в духе Оскара Уайльда. К людям, не интересовавшим его, Дягилев относился подчеркнуто высокомерно и презрительно, и напротив, он становился чрезвычайно трогательным, заботливым и нежным для тех, кому симпатизировал и кем увлекался. Он обожал сплетни и имел явный талант к интригам.
Вначале Дягилев, организатор знаменитых «Русских сезонов» – ежегодных выступлений наших артистов за границей, – добивался расположения Кшесинской, рассчитывая, что она выхлопочет для его предприятия разрешение двора и деньги. Его прежде всего интересовал вопрос покровительства и государственной субсидии. Он хотел обратиться к великому князю Владимиру Александровичу, чтобы тот стал патроном будущего балетного сезона в Париже. Зная, что Кшесинская находится в хороших отношениях с великим князем, он надеялся на ее посредничество в этом деле. Взамен он клялся прославить ее имя в столице Франции. Но великий князь Владимир Александрович неожиданно скончался, хотя ему не исполнилось и 62 лет. Буквально накануне они вместе с великим князем Андреем были на исповеди в Малой церкви Зимнего дворца. Кончины великого князя ничто не предвещало…
За претенциозную седую прядь, сверкавшую в темных набриолиненных волосах, танцовщицы прозвали Сергея Дягилева Шиншиллой. Говорили, что, если на спектакле присутствовал Дягилев, Матильда Кшесинская, исполняя сложную вариацию, про себя напевала: «Как увидала я, что в креслах Шиншилля, Ужасно я боюся, что в танце я собьюся».
Первый слева в группе – Сергей Дягилев, третий – Игорь Стравинский
Вместе с его смертью рухнула и надежда на высокое покровительство. После этого отношение Дягилева к балерине резко изменилось, хотя они были друзьями. Достаточно было взглянуть на программу сезона, как стало ясно, что Кшесинской там места нет – все лучшие партии были розданы молодым и талантливым Анне Павловой, Тамаре Карсавиной, Вацлаву Нижинскому, обратившему на себя внимание Кшесинской сразу после выпуска из училища. Бог Танца, Восьмое Чудо Света, Царь воздуха – так называли Нижинского современники, и Кшесинская сразу же сделала его своим партнером. Дягилев назначил Павлову на роль Жизели, в которой она действительно была неподражаема, а Кшесинской предложил второстепенную роль в балете «Павильон Армиды», в котором она не смогла бы продемонстрировать всех своих возможностей и рассчитывать на успех у парижской публики. На настойчивые просьбы балерины Дягилев отвечал отказом. Кшесинской ничего не оставалось делать, как отказаться от участия в «Русском сезоне».
Гастроли в Париже и Лондоне
В пику Дягилеву прославлять себя в Париже Кшесинская поехала сама. Она настояла, чтобы в балет «Корриган», который она исполняла на сцене парижской Оперы, включили ее сольную партию из «Дочери фараона» – чтобы добиться желаемого успеха и навсегда закрепить свою репутацию на парижской сцене. Кшесинская предстала перед взыскательной публикой во всем блеске таланта русской классической примы-балерины. Ей сопутствовал огромный успех. Номер пришлось повторить на бис, что считалось выдающимся событием. Таким образом, имя Матильды Кшесинской прогремело в Париже за год до появления дягилевских танцовщиков. И Дягилеву пришлось уступить – Кшесинская стала звездой «Русских сезонов» в Лондоне в 1911 г., а в следующем году Дягилев пригласил приму выступить с его антрепризой в Вене, Будапеште и Монте-Карло. Он решил, что гораздо лучше и выгоднее помириться с балериной, чем продолжать никому не нужный спор. На сцене лондонского театра Ковент-Гарден Матильда танцевала «Лебединое озеро» под скрипку виртуоза Михаила Эльмана, а также балет «Карнавал» и па-де-де из «Спящей красавицы». Для «Спящей красавицы» Дягилев сам выбрал балерине очень красивый костюм бледно-голубого цвета с сиреневым оттенком, а потом они вместе обсуждали, какие надеть украшения.