Весть об отречении императора повергла Кшесинскую в ужас. «Это казалось настолько невероятным, что просто не укладывалось в голове, – вспоминала она, – и мы все еще тешили себя надеждой, что это известие окажется ложным. Почему он отрекся от престола и что заставило его так поступить? Потом пришла еще одна печальная весть – об отречении великого князя Михаила Александровича… А потом к власти пришло Временное правительство… Все казавшиеся незыблемыми принципы один за другим превращались в ничто, а вокруг продолжались аресты, пожары, грабежи, на улицах убивали офицеров…»
«Дрожа от страха, я стояла за кулисами, но, в конце концов, все же решилась выйти на сцену. То, что было потом, описать трудно. Весь зал встал и встретил меня громом аплодисментов. Мне устроили такую овацию, что оркестру пришлось прекратить играть, так как ничего не было слышно. По словам Рогова, все это длилось примерно четверть часа, и только потом я смогла начать выступление. После исполнения «Русской» мне снова устроили овацию, и танец пришлось повторить. Если бы у меня хватило сил, можно было бы исполнить «Русскую» и в третий раз. Восторженные солдаты бросали на сцену шапки, а у стоявших за кулисами на глаза навернулись слезы, настолько стремительным был переход от неуверенности и страха к восторгу, охватившему весь зал. Домой я вернулась усталая, но в приподнятом настроении, потому что сдержала обещание, и все закончилось благополучно. И лишь немногие знали, чего это мне стоило».
Сначала Кшесинская попыталась сама договориться с большевиками. Она просила отдать ей верхний этаж здания, где намеревалась открыть столовую с пансионом и жить этим заработком. Получив отказ, балерина обратилась в военную комиссию Временного комитета Государственной думы, к командующему Петроградским военным округом генералу Корнилову и в исполком Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. В прошении, направленном в исполком Петросовета и написанном для пущей убедительности на красной бумаге, Кшесинская вежливо настаивала на освобождении своего дворца. «Тем более, – писала она, – что у меня ребенок, а мы остались без крова». Снова безрезультатно. Тогда она пожаловалась министру юстиции Временного правительства Керенскому, который принял ее очень любезно, но освободить особняк не обещал, так как, по его мнению, это могло привести к кровопролитию.
Много лет спустя, уже в эмиграции, Кшесинская, которой тогда было 64 года, в последний раз вышла на сцену в том же номере «Русская». Это произошло в Лондоне 14 июля 1936 г., в заполненном до отказа театре Ковент-Гарден. У кассы висело написанное красными буквами объявление «Все билеты проданы». Об участии великой балерины в спектакле писали все английские газеты. Когда Кшесинская закончила свой танец, зрители устроили ей настоящую овацию. Балерину вызывали на сцену 18 раз, что в Англии случается крайне редко. Вся сцена была заставлена цветами, и казалось, что на нее накинули яркий ковер…
Отказы не остановили Матильду в ее борьбе за собственный дом, и она через своего адвоката Хесина подала на захватчиков в суд. Был возбужден гражданский иск о выселении. Ответчиками были указаны: «1. Петроградский комитет Социал-демократической рабочей партии; 2. Центральный комитет той же партии; 3. Центральное бюро профсоюзов; 4. Петроградский районный комитет партии социал-революционеров; 5. Клуб военных организаций; 6. Кандидат прав В. И. Ульянов (литературный псевдоним Ленин); 7. Помощник присяжного поверенного С. Я. Багдатьев; 8. Студент Г. О. Агабабов». Этот самый Агабабов, грузин с изрытым оспой лицом, был первым, кто поселился во дворце Кшесинской. Он стал устраивать в доме обеды, заставляя повара балерины готовить для его гостей, которые упивались шампанским из знаменитого винного погреба Кшесинской.
Выигрыш в суде
5 мая 1917 г. дело о захвате особняка рассматривалось в кабинете мирового судьи 58-го участка Чистосердова. Невероятно, но балерина выиграла суд! Правда, особняка своего так и не получила. Не вернулись к ней и ценные бумаги, деньги и драгоценности, стоимость которых, по тогдашним оценкам, составляла 2 миллиона царских рублей. Единственное, что ей вернули, – один из двух реквизированных автомобилей, который Кшесинская немедленно продала, чтобы выручить деньги на жизнь.
Все вокруг стремительно разваливалось, но Матильда Феликсовна пыталась, как могла, сохранить свои ценности. Банки, на ее взгляд, представляли для этого пока еще надежное место. Золотой венец, полученный в подарок от зрителей, она сдала на хранение в Кредитное товарищество вместе с другими ценными вещами, которые удалось вынести из особняка верному слуге Арнольду. Он пользовался статусом неприкосновенности, так как был подданным Швейцарии. Балерина поместила одиннадцать ящиков с серебром в Азовско-Донской банк, директором которого был ее сосед по даче в Стрельне. Лучшие украшения и драгоценности Кшесинской хранились у Фаберже, но после переворота он попросил все забрать, опасаясь обыска и конфискации. Тогда балерина отнесла ценности в Государственный кредитный банк на Фонтанке, умышленно занизив их стоимость, чтобы меньше платить за хранение. Кто же мог знать, что всего через несколько месяцев все национализируют? Напрашивается вопрос: куда делись бриллианты балерины после революции? Неизвестно. А квитанции из банков продолжали храниться у Кшесинской еще долгие годы в эмиграции…
…Как-то, медленно проезжая на извозчике мимо своего дома, Кшесинская увидела растоптанные клумбы и Александру Коллонтай, прогуливавшуюся по саду в любимом горностаевом манто балерины…
Лишилась Кшесинская и своей любимой роскошной дачи в Стрельне, которая, как ни странно, уцелела в революцию. После Великой Отечественной войны во дворце устроили коммунальные квартиры, которые были постепенно расселены. Дворец разобрали на бревна лишь в 1956 г. при сооружении спортивной площадки у административного корпуса Арктического училища, построенного ранее. До наших дней сохранилась каменная чаша фонтана и одиноко стоящая в бывшем парке опора фонарного столба первой в Стрельне линии электрического освещени я. Говорят, что именно на даче в тайнике Кшесинская успела спрятать свои несметные сокровища…
Скитания
Лишившись крыши над головой и всего нажитого добра, почти полгода Кшесинская с сыном ютилась по чужим углам друзей и поклонников, пока наконец не решилась уехать на юг, надеясь хотя бы там укрыться от всяких потрясений. В июле 1917 г. после многочисленных хождений по канцеляриям и приемным она получила разрешение на свободный проезд по всей России – без него ехать было опасно, – с правом проживания в любом месте страны. Ее путь лежал в Кисловодск, где балерину ждал великий князь Андрей Владимирович, отправленный туда для лечения обострившегося бронхита с матерью, великой княгиней Марией Павловной. Прошел почти год, как Матильда не виделась с Андреем, находившимся на фронте. Она очень по нему скучала и хотела его увидеть как можно скорее. Да и Андрей, тревожившийся о судьбе любимой женщины и сына, умолял ее поскорее покинуть Петроград. Из его писем она знала, что переворот почти не затронул Кисловодск, и после нескольких тревожных дней жизнь там вернулась в обычное русло.
Великий князь Андрей Владимирович
На Николаевском вокзале 13 июля 1917 г. Кшесинскую с сыном провожал один только верный Сергей Михайлович, выглядевший нелепо в своем длинном штатском плаще – его, как члена царской семьи, лишили воинского звания. Накануне отъезда он решился предложить балерине руку и сердце, но получил отказ.
«Великий князь сделал мне предложение, но совесть не позволяла мне его принять, ведь Вова был сыном Андрея. К великому князю Сергею Михайловичу я испытывала бесконечное уважение за его преданность и была благодарна за все, что он для меня сделал в течение всех этих дней, но я никогда не чувствовала к нему такой любви, как к Андрею. Это была моя душевная трагедия. Как женщина, я была душой и телом предана Андрею, но чувство радости от предстоящей встречи было омрачено угрызениями совести из-за того, что я оставляла Сергея одного в Петербурге, зная, что ему угрожает большая опасность. Кроме того, мне было тяжело разлучать его с Вовой, которого Сергей безумно любил, хотя и знал, что тот не был его сыном. Со дня рождения Вовы он отдавал ему каждую свободную минуту, заботился о его воспитании, когда я во время театрального сезона была занята на репетициях и не имела времени для занятий с сыном, как мне того хотелось».
Отъезд
Прозвенел последний звонок. Поезд медленно тронулся. Матильда махала в окно Сергею, одиноко стоявшему на перроне и провожавшему уходящий вагон взглядом, исполненным боли и тоски. Они еще не знали, что не увидятся больше никогда…
Сергей Михайлович остался в Петербурге, чтобы позаботиться об имуществе Матильды, ведь, покидая столицу в это неспокойное время, люди надеялись, что беспорядки скоро закончатся и они вернутся на прежнее место. Надеялась на это и Кшесинская. Они еще не могли тогда осознать, что это не временные трудности, а трагический перелом в судьбе – и всей страны, и их собственной, что пути назад уже не будет, что все потеряно навсегда…
Великий князь пытался спасти мебель из особняка балерины и перевезти ее на склад к Мельцеру, но это ему не удалось. Не удалась и попытка переправить за границу драгоценности матери балерины и положить их там в банк на имя Кшесинской, чтобы у той были какие-то сбережения на черный день. Не смог он выехать и в безопасное место в Финляндию, да и вообще не хотел покидать Россию, чтобы не навредить Николаю и его семье. До его расстрела в Алапаевске оставалось чуть меньше года…