ной, скорее мышино-серый. Косметики она на себя вываливала целую тонну, но вот с фигурой ничего сделать не могла – со всех сторон у неё висели колбаски жира, едва не вываливаясь.
– Мамочка, – спросила Матильда, – можно, я доужинаю в столовой и книжку там почитаю? Ты разрешаешь?
Папаша остро глянул на неё.
– Я не разрешаю! – рявкнул он. – Ужин – время сбора всей семьи, и никто не имеет никакого права выходить из-за стола, пока все не покушали!
– Но мы же не за столом, – не сдавалась Матильда. – И никогда не сидим за столом. Мы всегда едим с коленок и смотрим телик.
– А что в этом плохого, если мы смотрим телик, позволь поинтересоваться? – спросил отец. И голос у него стал вдруг тихий, угрожающий.
На это Матильда не рискнула ему ответить и промолчала. Но в душе у неё закипал гнев. Она и сама знала, что это нехорошо – так ненавидеть собственных родителей, но ей было ужасно трудно относиться к ним иначе. Книжки, которые она прочитала, открыли ей такую жизнь, какой они даже не нюхали. Если бы только они-тоже почитали Диккенса или Киплинга, они бы в два счёта поняли, что жизнь сводится не только к тому, чтобы надувать покупателей и смотреть телевизор.
И ещё. Ей надоело вечно слушать про то, какая она дура и невежда, да к тому же она знала, что это совершенно несправедливо. Гнев внутри неё все кипел и кипел, и в ту ночь, лёжа в постели, она приняла решение. Матильда решила, что каждый раз, когда папа или мама с ней гнусно поступят, она будет стараться их проучить. Одна-другая победа даст какую-никакую возможность терпеть их глупость и не сойти с ума. А должен вам напомнить, что ей было всего пять лет, и в столь нежном возрасте не так-то легко бороться против всемогущества взрослых. Но, так или иначе, Матильда приняла решение. Папа, после того, что произошло перед телевизором, был в очереди первый.
Шляпа и суперклей
На другое утро, как раз перед тем, как папе надо было уходить в свой жуткий гараж подержанных машин, Матильда тихонько скользнула в переднюю и завладела шляпой, которую он всегда носил. Чтобы снять шляпу с крючка, пришлось встать на цыпочки и тянуться до неё папиной тростью, и всё равно Матильда едва до неё достала. Сама по себе шляпа была самая обыкновенная, мягкая, с небольшими такими полями, а за ленточку заткнуто воронье перо, но мистер Мухомор очень ею гордился. Он считал, что шляпа придаёт ему лихой, отчаянный вид, особенно если надеть её набекрень, причём с ярко-клетчатым пиджаком и зелёным галстуком.
Матильда, держа шляпу в одной руке, а тюбик в другой, ловко нанесла клей аккуратным, тоненьким слоем изнутри, по самому краю шляпы. А потом осторожненько повесила её обратно на крюк с помощью той же трости. Матильда очень точно подгадала, когда папа, позавтракав, поднимется из-за стола.
Надевая шляпу, мистер Мухомор ничего не заметил, зато, придя в гараж, он не смог её снять. Суперклей – невероятно мощная штука, такая мощная, что всю кожу с вас сдерёт, если вы будете чересчур настойчиво её тянуть. Снимать с себя скальп мистер Мухомор совершенно не хотел, и ему пришлось весь день оставаться в шляпе, даже когда он подсыпал опилки в моторы или убавлял пробеги электродрелью. Чтобы не ударить в грязь лицом, он делал вид, будто бы так и надо, будто он нарочно ходит в шляпе весь день, как гангстер в кино.
Вечером, придя с работы домой, он-тоже не смог снять шляпу.
– Какие глупости, – сказала его жена. – Иди-ка сюда, я её мигом стащу.
И она от души рванула шляпу. Мистер Мухомор так взвыл, что даже стёкла зазвенели.
– Ой-ой-ой! О-о-ой! – ревел он. – Не надо! Отстань! Ты всю кожу с меня сдерёшь!
Матильда, уютно примостившись с книжкой в своём кресле, не без интереса наблюдала представление из-за края страницы.
– Что случилось, папочка? – спросила она. – Может, у тебя голова распухла?
Мистер Мухомор глянул на дочь с глубоким подозрением, но ничего не сказал. А что он мог сказать? Миссис Мухомор в это время ему говорила:
– Это суперклей, не иначе. А что же ещё? Вот тебе урок, не будешь вечно возиться с подобной пакостью. Небось ещё одно пёрышко к шляпе своей присобачить удумал!
– Да я к этой дряни даже не прикасался! – возопил мистер Мухомор. Он снова повернулся и посмотрел на Матильду. В ответ на него с полнейшей невинностью глянули большие карие глаза.
Миссис Мухомор сказала:
– Всегда читай, что написано на тюбике, прежде чем применять опасные средства. И действуй всегда согласно инструкции.
– Да о чём ты толкуешь, дура несчастная? – взвизгнул мистер Мухомор, вцепившись в поля шляпы, чтобы никто не вздумал снова за них дёргать. – Ты что? Думаешь, я такой идиот, что нарочно приклеил эту штуку к своей голове?
Матильда сказала:
– Тут рядом с нами один мальчик живёт, так он случайно попал пальцем в суперклей, а потом сунул палец в нос.
Мистер Мухомор вскочил со стула.
– И что? Что с ним было? – выпалил он.
– Палец прилип к носу, – сказала Матильда, – так и пришлось ему целую неделю расхаживать. Все на него орут: «Прекрати ковырять в носу», а что он может сделать? Выглядел ну полным идиотом.
– Так ему и надо, – решила миссис Мухомор. – Не надо было палец в нос совать, это во-первых. Что за привычка такая отвратная! Намазать бы всем детям пальцы суперклеем, мигом бы небось отучились.
– Но взрослые тоже так делают, мамочка, – сказала Матильда. – Я сама видела, ты вчера на кухне сунула палец в нос.
– Ну хватит, довольно! – рявкнула миссис Мухомор, покраснев как рак.
Ужинать перед телевизором мистеру Мухомору тоже пришлось в шляпе. Выглядел он смехотворно и всё время молчал.
Ложась спать, он опять пробовал снять шляпу, и жена пробовала, но шляпа не поддавалась.
– Как же мне теперь душ-то принять? – стонал мистер Мухомор.
– Ничего, обойдёшься! – отрезала жена. И потом, глядя, как супруг мрачно бродит по спальне в фиолетовой полосатой пижаме и в шляпе, она думала о том, как глупо он выглядит. «Разве о таком муже мечтает каждая женщина?» – думала миссис Мухомор.
Скоро мистер Мухомор обнаружил, что самое ужасное, когда у вас на голове постоянная, неснимаемая шляпа, – это ложиться спать. Совершенно невозможно удобно устроиться на подушке.
– Да уймись ты, – сказала ему жена, когда он провертелся и проёрзал часа полтора. – К утру небось отстанет, сама снимется.
Но к утру она не отстала, и снять её не удалось. И тогда миссис Мухомор взяла ножницы и срезала шляпу с мужней головы: сперва тулью, потом поля. Там, где шляпа приклеилась к волосам, по бокам и на затылке, ей пришлось выстричь волосы, и мистер Мухомор стал отчасти похож на монаха. А спереди, там, где шляпа прилипла прямо к голой коже, остались тёмные полоски, и отмыть их никакими силами не удавалось.
За завтраком Матильда сказала:
– Ты бы лучше соскоблил это, папочка, – пятна-пятна, точки-точки какие-то… Ещё подумают, что у тебя вши.
– Тихо ты! – рявкнул отец. – А ну, умолкни! Не разевай свой поганый рот!
В общем и целом опыт, можно сказать, удался на славу. Хоть наивно было бы рассчитывать, что папа навсегда усвоит этот урок.
Привидение
Приблизительно неделю после истории с суперклеем в доме Мухоморов царило относительное спокойствие. Мистер Мухомор получил по заслугам и, казалось, утратил вкус к грубостям и хвастовству.
Ну, а потом он вдруг снова принялся за своё. Может, у него выдался неудачный день на работе, может, не удалось всучить покупателям столько негодных колымаг, сколько хотелось. Да мало ли из-за чего может нервничать человек, когда он вечером приходит домой после работы! Чуткая жена всегда заметит штормовые сигналы и оставит его в покое до тех пор, пока он не остынет.
В тот вечер мистер Мухомор вернулся из гаража мрачнее тучи, и ясно было, что уж на ком-то он отыграется. Миссис Мухомор мигом оценила ситуацию и была тише воды ниже травы. Тогда он пошёл в гостиную. Матильда сидела в кресле, свернувшись калачиком в уголке, поглощённая книгой. Мистер Мухомор включил телевизор. Экран вспыхнул. Поднялся шум и гам. Мистер Мухомор грозно уставился на Матильду. Она даже не шелохнулась. Она научилась пропускать мимо ушей, просто не слышать мерзкий грохот проклятого ящика. Как ни в чём не бывало она продолжала читать, и это почему-то буквально взбесило отца. Кто его знает – может, он ещё больше разозлился, видя, что ей доставляет удовольствие нечто, ему самому недоступное?
– Да прекратишь ты читать или нет?! – рявкнул он.
– А, здравствуй, папочка, – сказала она приветливо. – Как дела на работе?
– Это что ещё за дрянь? – рыкнул он и вырвал книгу из рук у Матильды.
– Совсем это не дрянь, папочка, это прелесть. «Рыжий пони» называется. Написал Джон Стейнбек, американский писатель. Может, почитаешь? Тебе понравится.
– Пакость, – сказал мистер Мухомор. – Если американский писатель – значит, точно пакость. Они только про пакость и пишут.
– Нет, папа, это замечательная книга, честное слово, она про одного…
– И слушать не желаю! – рявкнул мистер Мухомор. – Вообще, мне надоело твоё вечное чтение. Хватит, пора уж найти себе какое-нибудь полезное занятие! – И вдруг он начал пачками вырывать из книги страницы и швырять в мусорную корзину.
Матильда оцепенела от ужаса. А отец продолжал своё чёрное дело. Так и есть, он ей позавидовал. Как она смеет, кажется, приговаривал он про себя, как она смеет наслаждаться чтением книг, если для меня это всё пустой звук? Как она смеет?
– Это библиотечная книга! – кричала Матильда. – Она не моя! Что я теперь скажу миссис Фелпс?!
– Значит, новую приобретёшь, – отвечал отец, продолжая дёргать страницы. – Поэкономишь свои карманные денежки, пока нужная сумма не набежит, и приобретёшь новую книгу для своей драгоценной миссис Фелпс! – с этими словами он бросил оставшийся от книги пустой переплёт в мусорную корзину и удалился, не выключив истошно вопящий телевизор.