Большинство детей на месте Матильды, конечно, залились бы горючими слезами. Но только не она, нет. Она сидела молча, бледная и задумчивая. Она давно поняла, что, сколько ни реви, сколько ни возмущайся, ни дуйся, этим ты ровно ничего не добьёшься. Когда на тебя напали, говаривал Наполеон, единственная разумная тактика – перейти в контратаку. Замечательный ум Матильды уже бился над разработкой нового достойного наказания для вредоносного родителя. Однако план, проклюнувшийся у неё в голове, напрямую зависел от того, действительно ли попугай Фреда так здорово владеет даром слова, как уверяет Фред.
Фред был другом Матильды. Ему было шесть лет, он жил совсем рядом и в последнее время только и говорил, что об отпадном, шикарном говорящем попугае, которого подарил ему папа.
И вот на другой день, как-только миссис Мухомор отбыла на машине играть в бинго, Матильда отправилась на разведку к Фреду. Она постучалась в дверь и спросила, не покажет ли он ей свою знаменитую птицу. Фред был в восторге и тут же повёл её к себе в комнату, где в высокой клетке сидел и вправду совершенно неотразимый сине-жёлтый попугай.
– Вот он, – сказал Фред. – Его зовут Чоппер.
– Пусть он поговорит, – попросила Матильда.
– Его не заставишь, – сказал Фред. – Ты подожди. Он сам заговорит, когда захочет.
Они подождали. Вдруг попугай сказал:
– Привет! Привет! Привет!
И голос был – ну абсолютно человеческий. Матильда так и ахнула.
– Класс! А что он ещё умеет говорить?
– Охо-хо! Мои белые кости! – прокричал попугай, замечательно подражая голосу приведения. – Охо-хо! Ох-хо! Хо-хо!
– Вечно он это говорит, – вздохнул Фред.
– А что он ещё говорит? – спросила Матильда.
– Да как-то так, в общем и целом, – замялся Фред. – Но ведь это шикарно, правда?
– Обалденно, – признала Матильда. – А ты не можешь мне до завтра его одолжить?
– Нет, – ответил Фред. – Ещё чего выдумала.
– А я тебе карманные деньги за всю неделю отдам, – предложила Матильда.
Ну, это было другое дело. Несколько секунд Фред размышлял.
– Ладно уж, – сказал он. – Только пообещай, что завтра его вернёшь.
Матильда еле доковыляла до дому, обеими руками обнимая громадную клетку. В столовой был большой камин, и Матильда засунула клетку в дымовую трубу, подальше от глаз. Это было нелегко, но она справилась.
– Привет, привет, привет! – крикнул ей попугай из камина.
– Молчи, дурачок, – сказала Матильда и пошла в ванную смывать с рук сажу.
Вечером, когда мама, папа, брат и Матильда, как всегда, ужинали в гостиной перед телевизором, вдруг из столовой раздался ясный и чёткий голос:
– Привет, привет, привет!
– Гарри! – вся побледнев, крикнула мама. – В доме кто-то есть! Я слышала голос!
– И я! – крикнул брат.
Матильда вскочила со стула и выключила телик.
– Ш-ш-ш! – шепнула она. – Слушайте!
Все перестали жевать и напряжённо обратились в слух.
– Привет, привет, привет! – раздалось опять.
– Вот! Вот! – крикнул Майкл.
– Воры! – прошипела мама. – Они в столовой!
– Да, похоже на то, – сказал папа, не вставая с места.
– Так пойди же, схвати их, Гарри! – прошипела мама. – Иди, застукай их на месте преступления!
Но папа не шелохнулся. Он, похоже, не слишком спешил проявлять героизм. Лицо у него стало серое.
– Ну что же ты! – прошипела мама. – Они же за серебром явились!
Супруг нервно вытер рот салфеткой.
– Может, нам всем вместе пойти поглядеть? – предложил он.
– Ага, давайте, – прошептал Майкл. – Пошли, мама.
– Они явно в столовой, – шепнула Матильда. – Я просто уверена.
Мама схватила кочергу. Папа взял клюшку от гольфа и занял угловую позицию. Майкл вооружился настольной лампой, вырвав штепсель из розетки. Матильда зажала в руке нож, и все четверо тихонько, осторожно двинулись в столовую, причём папа замыкал шествие.
– Привет, привет, привет, – снова раздался голос.
– Вперёд! – крикнула Матильда и, размахивая ножом, ворвалась в столовую. Остальные двинулись за ней, бряцая оружием. И все разом остановились. Окинули взглядом столовую. В ней не было ни души.
– Никого, – объявил папа с большим облегчением.
– Но я же сама слышала, Гарри! – взвизгнула мама, не переставая дрожать. – Я совершенно отчётливо слышала голос! И вы все тоже!
– Да, я точно слышала! – крикнула Матильда. – Он здесь где-то! – И она принялась шарить под диваном, за шторами.
И тут снова раздался голос, тихий такой, слабый, – типичный голос привидения.
– Охо-хо! Мои белые кости! – проговорил голос. – Охо-хо! Ох-хо! Хо-хо!
Все прямо подпрыгнули, включая Матильду, потому что Матильда была очень неплохая актриса. Все оглядели комнату. И опять никого не увидели.
– Это привидение, – сказала Матильда.
– Господи помилуй! – закричала мама, повиснув у мужа на шее.
– Это привидение, я точно знаю, – сказала Матильда. – Я и раньше его слышала. У нас в столовой водится привидение. Я думала, вы знаете.
– Спасите, помогите! – крикнула мама, при этом чуть не придушив своего мужа.
– Хватит! Я ухожу! – заявил папа, ещё больше посерев. И все выбежали один за другим, хлопая дверью.
На другой день Матильда кое-как вытащила из камина чёрного от сажи, обиженного попугая и ухитрилась незаметно вынести его из дому. Она вышла чёрным ходом и до самого дома Фреда бежала бегом.
– Ну как? Он прилично себя вёл? – спросил Фред.
– Мы провели изумительный вечер, – сказала Матильда. – Родители были от него без ума.
Арифметика
Матильда бы очень хотела, чтоб eё родители были добрыми, чуткими, благородными и умными людьми. Однако ей приходилось мириться с тем фактом, что ни одним из этих качеств ни мама, ни папа не обладали. А мириться было нелегко. И только благодаря новой игре, которую она придумала, – наказывать их, вместе или порознь, каждый раз, когда они станут над ней измываться, – жизнь Матильды стала более или менее сносной.
У маленькой, слабенькой девочки одним-единственным средством борьбы с остальными членами семейства был её выдающийся ум. По части интеллекта она любому из них могла дать сто очков вперёд. Но факт остаётся фактом: когда вам всего пять лет, то, в какой бы семье вы ни жили, вы обязаны исполнять всё, что вам велят, какими бы идиотскими ни были эти приказанья. И потому Матильде приходилось каждый вечер ужинать с подносика перед жутким орущим телевизором. Ей приходилось каждый день торчать в доме одной, и, когда бы ей ни велели умолкнуть, ей приходилось умолкнуть.
Можно было бы спятить, если бы не это удовольствие: задумывать, взвешивать, прикидывать, разрабатывать, а потом приводить в исполнение дивные планы прекрасных уроков, которые – что самое интересное – действовали, пусть и на короткий срок! Папа по крайней мере на несколько дней делался менее нахальным и невыносимым, когда принимал волшебное лекарство Матильды.
Происшествие с попугаем в камине определённо утихомирило обоих родителей, и они больше недели были вежливы с дочкой. Но, увы, это не могло длиться вечно. Следующий взрыв произошёл вечером, в гостиной. Мистер Мухомор как раз вернулся с работы. Матильда с Майклом сидели себе на диване и ждали, когда мама внесёт телеужин на подносиках. Телевизор ещё не включили.
Мистер Мухомор вошёл – в своём ослепительно-ярком клетчатом костюме и при жёлтом галстуке. Огромная оранжево-зелёная клетка на пиджаке и на брюках кого угодно могла ослепить. Мистер Мухомор выглядел как низкопробный букмекер, расфуфырившийся на дочкиНу-свадьбу, но был в этот вечер явно очень и очень доволен собой. Он уселся в кресло и, потирая руки, громко обратился к сыну.
– Ну-с, парень, – сказал он, – твой отец сегодня провернул не одно дельце. К вечеру он стал куда богаче, чем был с утра. Он сбыл – ни больше ни меньше – пять машин, и каждую с хорошенькой прибылью. Опилочки в мотор, электродрель, там-сям немного свежей красочки, ну, ещё кой-какие остроумные ходы, – и эти идиоты покупатели налетают как мухи на мёд.
Мистер Мухомор вытащил из кармана клочок бумаги и принялся его разглядывать.
– Слушай, парень, – он обратился к сыну, ни малейшего внимания не обращая на Матильду, – поскольку ты рано или поздно станешь моим партнёром по бизнесу, тебе не вредно знать, как ежедневно наращивать прибыль. Тащи-ка сюда бумагу, ручку, и мы проверим твои мозги.
Сын послушно вышел из гостиной и вернулся с пишущими принадлежностями.
– Запиши-ка вот такие цифры, – и отец прочитал по бумажке: – Машина номер один куплена мной за сто семьдесят восемь фунтов, а продана за тысячу четыреста двадцать пять. Записал?
Десятилетний мальчик медленно, старательно выводил числа.
– Машина номер два стоила сто восемнадцать фунтов, а продана за семьсот шестьдесят. Записал?
– Да, папа, – сказал он, – записал.
– Машина номер три обошлась мне в сто одиннадцать фунтов, а реализована за девятьсот девяносто девять фунтов пятьдесят пенсов.
– Ещё раз, – попросил сын. – За сколько-за сколько реализована?
– За девятьсот девяносто девять фунтов пятьдесят пенсов, – повторил папаша. – И это, между прочим, ещё один из тонких трюков, какие я применяю к покупателям. Никогда не запрашивай крупную круглую сумму. Чуть-чуть сбавь. Никогда не брякай – тыща фунтов. Всегда говори – девятьсот девяносто девять пятьдесят. Кажется гораздо меньше, а на самом деле! А? Ловко?
– Очень даже, – согласился сын. – Какой ты умный, папочка!
– Машина номер четыре обошлась в восемьдесят шесть фунтов – полная развалина, а реализована за шестьсот девяносто девять пятьдесят.
– Не так быстро, – попросил сын, выводя числа. – Ну вот, теперь готово.
– Машина номер пять стоила шестьсот тридцать семь фунтов, а продана за тысячу семьсот сорок девять фунтов пятьдесят пенсов. Всё ухватил, сынок?
– Да, – ответил Майкл, скорчившись над бумагой и ещё скрипя пером.