– Это Матрена-погибельница, – сказала девочка, дернув Матильду за рукав.
– Ваше Величество, – вслед за девочкой произнесла женщина.
Матильда попыталась сказать, что они приняли ее за кого-то другого, и на самом деле ее зовут не так, но женщина подняла руку, призывая Матильду к молчанию: «Конечно, вас звали иначе, я знаю. Теперь вы приняли новое имя – теперь, возрожденная во Христе, вы зоветесь иначе».
Матильда поняла, что в этом сне она больше не Матильда, а Алиса Генесская. Девочка, продолжающая держать ее за руку, снова изменилась, теперь это была ее – Алисы – компаньонка, приехавшая из Германии вместе с нею.
– Здесь мне никто не мешает, – снова заговорила женщина, – и найти меня тут непросто. Это ты прибыла из страны, где в почете при дворе господа мистики и маги, в нашем краю все по-другому, запомни. Ты и сама это видишь: где он, твой немецкий доктор, который обещал тебе помощь?
– Его нет, – сказала Матильда, – его больше нет, его убили.
– Конечно убили, – кивнула женщина, уходя в глубь дома и жестом делая Матильде Алисе знак следовать за ней, – убили, и теперь он тебе не поможет.
Алисе Матильде стало очень страшно.
– А твой мужчина слабый, он это допустит, потому что слабый. Но это хорошо, что он слабый – потому что был бы сильным, тебе его не удержать. Он и так тебя полюбит, надо, чтобы он не любил больше балерину, и все. У всего на свете есть хозяева, хозяин леса, и хозяин дома, и хозяин мертвому и живому, мы попросим помощи у этих хозяев, они всегда помогают, а мне твои деньги ни к чему: они сами возьмут с тебя плату, и жизнь твоя будет такой, какой ты сама захочешь, только недолгой.
Женщина наклонилась и поймала кудахтающую у ее ног рябую курицу. Одним движением на весу она скрутила курице шею и бросила тушку на дощатый пол к босым ногам Матильды Алисы.
– На, отдай плату хозяевам леса. И они, может быть, возьмутся тебе помогать.
Матильда почувствовала, как темнота в избе обступает ее со всех сторон, прижимается вплотную, пытается проникнуть в глаза, в уши, в силящийся закричать рот, она стала задыхаться, а темнота сжимала ее все сильнее и сильнее, изба превратилась в каменный мешок и становилась все уже, уже, пока она, наконец, не проснулась.
Матильда Алиса выпрямилась на постели в попытке отдышаться и проснуться окончательно. Щеки пылали, и, когда она поднесла к ним подрагивающие ладони, оказалось, что она плачет – она плакала во сне, и получилось, что заплакала и в реальной жизни.
Матильда уже сама жалела о том, что сняла эту дачу. Но признать свою ошибку она не могла, потому решила остаться здесь до конца лета, как бы ей ни хотелось пока не поздно уехать в родные Красицы.
Наутро после увиденного кошмара Матильда сама больше напоминала теперь неупокоенный сумрачный призрак, нежели живую молодую девушку, хозяйку имения. И отправляться спать при этом боялась совершенно по-детски.
К счастью, Юля сама обратилась к Матильде с просьбой ночевать вдвоем в одной комнате, ссылаясь на непривычные простор и тишину слишком большого для них двоих дома. Следующую ночь они провели вдвоем. На этот раз Матильде явственно казалось, что кто-то ходит у них под окном. Она молчала, боясь напугать сестру, хотя точно чувствовала, что Юля не спит. В конце концов Юля первая подала голос, шепотом поинтересовавшись, не слышит ли Матильда тихого шороха под окнами.
– Слышу, – так же шепотом ответила Матильда.
Тихие звуки шагов и хруст веток продолжались до самого утра. Осталось неясным, продолжились ли они с рассветом – Юля и Матильда, вконец измученные ночными переживаниями, заснули.
Утром комнату заливал яркий свет солнца, погода была чудесная, и у Юли не осталось сомнений, что подозрительные шорохи были не более чем плодом их разыгравшейся фантазии. Тем не менее, видя испуг сестры, она попросила лакея перебраться в комнаты на этаже, чтобы в случае необходимости, он мог явиться на зов сестер и прийти к ним на помощь.
Матильда же пребывала в глубокой задумчивости: под окном все-таки явно кто-то был. Конечно, это была не сворачивающая курицам шеи ведьма, но ведь вполне может статься, что кто-то шпионит за ними из-за Николая, даже в такой глуши. Может быть, кто-то из тайной полиции, по приказанию Марии Федоровны. Почему бы и нет?
До начала летнего сезона в Красном Селе еще оставалось время, которое ей было решительно нечем занять, кроме как одиночными молчаливыми прогулками по лесу. Грибы она больше не собирала, просто бродила, бесцельно и задумчиво, как когда-то по городу, в ожидании возвращения Николая из неудачного кругосветного путешествия. Она скучала по родным, но не хотела показываться им на глаза в таком состоянии, и Юля в сопровождении Зедделера отправилась к родителям без нее. Боясь ночевать без сестры и не находя в себе силы в этом признаться, Матильда в одиночестве напилась на ночь коньяку и легла спать с широко распахнутой дверью. О том, что подумают о ней лакей и его жена, она старалась не думать, мало ли какие у людей в самом деле бывают причуды.
Николай прислал ей письмо в тот же день, как только возвратился из Англии. В тот же вечер он прибыл к ней верхом, но встреча была невеселой. Во второй раз он приехал к ней без предупреждения и не застал ее дома – репетиции красносельского сезона уже начались. На самих спектаклях он в то лето фактически не бывал – недолго пробыв в Красном Селе, он снова уехал вместе с Государем Александром – сначала в Курляндскую губернию, в Либаву, оттуда – в Данию, и пробыл там до самой поздней осени, вернувшись много позже начала зимних спектаклей Матильды.
Теперь, по прошествии времени, проведенного рядом с ним, Матильда ясно видела и понимала все его особенности и недостатки – он, несмотря на свое происхождение и семью, был всего лишь человеком, со своими слабостями и страхами, промахами и заблуждениями.
Она не идеализировала его больше, не видела в нем более человека намного сильнее или глубже ее самой – но оттого ей казалось, что теперь она любит его много больше. Его тело, его поступки и идеи, мысли, стремления и желания, страхи и переживания, его намерения, неверие и уверенность. Любит его настолько, насколько человек может любить другое живое существо.
Глава 15. Тучи сгущаются
Пустующая все лето квартира в доме на Английском проспекте встретила Матильду некой особенной необжитостью и запущением – стылым холодом и мраком. Матильда не могла избавиться от неприятного ощущения: будто бы фаворитка вернулась в купленный или же снятый ее патроном особняк, растерянная в ожидании визита благодетеля. Это не было правдой до конца, но неприятный привкус вдруг почувствовался настолько, что захотелось плакать.
Несмотря на то что гости не предполагались, Матильда включила весь имеющийся в доме свет, где только могла. Не в силах успокоиться и не знающая, куда себя деть, поздним вечером она переоделась и снова, снова, снова пыталась крутить тридцать два фуэте. Она увидела себя со стороны – темный осенний проспект, освещенный дом за высоким каменным забором, похожий на искусную музыкальную шкатулку с фарфоровой статуэткой – кружащейся балериной внутри. В одной из таких шкатулок она бережно хранила все – начиная от самой первой записки – письма от Николая, собранные за минувшие годы.
Она танцевала и танцевала, пока глубокой ночью не упала в изнеможении на застеленную кровать и не провалилась в тревожный, неглубокий сон, не переодевшись и так и не погасив во всем доме свет.
Николай продолжал отсутствовать в городе, а Матильде тем временем нанесли два – один необычнее и неоднозначнее другого – визиты.
Первым странным визитером оказался князь Андрей. Он явился в выходной день, заблаговременно известив о своем желании прийти к ней. Для Матильды это было неожиданно: последние годы они не общались и виделись только на светских мероприятиях и на спектаклях. Князь Андрей никогда не присоединялся к Николаю, когда дома у Матильды или же где-то в ином месте собиралась компания, несмотря на то, что в ней присутствовали братья, однополчане да и просто близкие друзья Андрея. Она была уверена, что он избегает ее.
– Какие у вас планы на сегодняшний день, Матильда Феликсовна? – он даже не пытался задать этот вопрос между делом, будто бы «между прочим». Лицо его было напряжено, глаза – серьезны. – Ежели у вас нет определенных неотложных дел и занятий, я хотел бы сопроводить вас в архив. Вместе мы могли бы изучить вашу родословную, в особенности ваши права на титул.
– Но ведь архив закрыт в выходной день? – только и смогла сказать Матильда, она была так удивлена неожиданным порывом Андрея, что не сразу догадалась об истинной причине его просьбы.
– Его откроют специально для нас с вами, Матильда Феликсовна.
– Вас послал Николай?
Андрей промолчал. Его молчание говорило красноречивее любых слов. Матильде было ясно, что это человек, честный и достойный, выбрал учитывая его к ней отношение и чувства, наиболее правильное для себя поведение – он предпочитал стоять в стороне, оставаясь на расстоянии и не посягая на право быть частью жизни Матильды уже давно.
Видимо, только какая-либо веская причина или, скажем, просьба близкого человека – такого, кому нельзя отказать – могла вынудить Андрея Владимировича отступиться от выбранного им пути и переступить эту самим же проведенную черту, как он переступил сегодня впервые порог ее дома на Английском проспекте.
Взгляд Матильды смягчился, настороженность уступила место благодарности и восхищению выдержкой и волей сидящего перед нею человека.
– Я буду вам благодарна, если вы составите мне компанию в моих поисках. Спасибо вам за помощь, Андрей! – произнесла она искренне, отбросив обычную холодность, – вы желаете, чтобы мы отправились немедленно?
– Как вам будет удобно, Матильда Феликсовна. Я нахожусь полностью в вашем распоряжении.
Матильда помолчала, все еще обдумывая сложившуюся ситуацию. Николай помнит о ней, Николай верит в благородство ее происхожден