иску, чтобы терпеливо ждал ее, что она по-прежнему ему верна и поможет возвратить престол, что она поедет к тем неграм, которые объявили белым королям войну, и, когда в приюте начала раздавать конфеты, незаметно сунула записку в руку Матиуша. А Матиуш, случайно услышав разговор, что мальчики хотят его выдать, решил убежать к той старой женщине, которая поила его молоком, когда они ловили волка, убежавшего из зоологического сада. Вместо нее Матиуш застал ее сына, который приехал из далеких стран, чтобы взять мать к себе. Он не узнал Матиуша, а так как Матиуш прокрался очень тихо, он подумал, что это вор, схватил его за шиворот и вытолкнул из дома. Но в воротах встретилась Матиушу сама хозяйка, он бросился к ней на глазах у удивленного сына, она сразу узнала Матиуша, и все объяснилось. Они повели его в дом.
А жена колбасника обо всем сообщила в полицию, так мол и так: Матиуш жил у них, украл сардельки и колбасу и сбежал. Но в полиции ей не поверили, потому что туда приходила масса людей, уверяющих, что они видели Матиуша, всем хотелось получить пять миллионов. И только когда пришло письмо от мальчиков из приюта, что Матиуш был там некоторое время, и снова было упомянуто о сардельках, поняли, что это правда. Префект полиции перепугался (ведь он уверял, что Матиуша в столице нет) — и только и делал, что устраивал одну облаву за другой.
Матиуш понял, что дело плохо, и написал Клю-Клю: он должен ехать вместе с ней. Но как это устроить? И Клю-Клю решила — она отравит свою собаку и ночью зароет ее, а всем объявит, что хочет взять с собою на родину чучело любимой собаки. Столяр сделал ящик. А потом сын старой женщины, у которой скрывался Матиуш, явившись якобы для того, чтобы содрать с собаки шкуру, принес в мешке Матиуша. Матиуша положили в ящик. Так, под видом чучела собаки, он был внесен в вагон.
Сколько вытерпел Матиуш, трудно рассказать. Ведь он был гордый. Когда Клю-Клю ехала в клетке с обезьянами, она была еще дикаркой, и ей совсем не было стыдно, ей было только тесно. Наконец, Клю-Клю ехала в клетке, а не в мешке, и как живая обезьянка, а не как дохлый пес, Клю-Клю была всего только дочерью короля, а он сам король. Если рассказать это, как будто и ничего, но попробуй это пережить.
Теперь убежать было легче, так как Клю-Клю ехала без охраны. Узнав из газет, что лорд Пакс собрал королей на острове, Матиуш решил ехать туда. А Клю-Клю поедет к взбунтовавшимся неграм. Клю-Клю купила лодку и, вместо того, чтобы спешить на корабль, который ожидал ее, села с Матиушем в лодку, и они поплыли. Вскоре начался ветер, и море взволновалось. Но даже небольшое волнение в открытом море небезопасно для обычной лодки. Кроме того, все могло кончиться бурей.
Два дня они гребли без отдыха, на третий день Матиуш высадился, а Клю-Клю поплыла дальше. Жаль было Матиушу расставаться с Клю-Клю, но что поделать. Ну, а на острове уже было не трудно забраться под стол в зале, где заседали короли. Полиции здесь не было, ведь на островах даже короли находятся в полной безопасности.
— Поживи со мной, Матиуш, — просит грустный король.
— Хорошо. Лучше уж в рыбацкой хижине, чем в королевском отеле.
Выпили вместе чай, но разговор не клеился. У каждого было много чего сказать, но говорили мало.
— Что такое: votum separatum, аккламация, дискуссия? — спросил Матиуш.
— Оставь, Матиуш, не забивай себе голову ерундой. Все это придумано, чтобы глупые могли на заседаниях притворяться умными.
— А лорд Пакс умный?
— Короли Пакса боятся, А он боится тебя, и не думай, что я говорю это, чтобы тебе польстить. Он же сам тебе это сказал.
— А что значит: овладеть положением?
— Это значит, что они у тебя в руках. Теперь все зависит от тебя. Молодой король твой единственный враг, но его не любят. Он мог держать себя вызывающе, когда нас было трое, но теперь, знай об этом, ты можешь рассчитывать на тридцать четыре голоса. Будет так, как ты захочешь.
— Поздно, — сказал Матиуш, подперев голову рукой. — Я уже ничего не хочу, ничего не хочу.
— Матиуш! — воскликнул грустный король, пораженный его словами. — Я не узнаю тебя. Ты не должен так говорить! Завтра ты можешь вернуть себе королевство и корону. Ты называешь трусами тех, кто в огне битвы поднял белый флаг. А сам ты, вождь и король, в разгар битвы, которая обещает тебе победу, предаешь себя, и не только себя, но и свои реформы, свой труд и борьбу — дело детей! Опомнись, Матиуш, Подумай: еще только этот один день, последний!
Но Матиуш все так же сидел, подперев голову рукой. Наконец он тяжело вздохнул.
— И на что мне победа? — прошептал он.
— Пусть даже тебе она не нужна, но твоей победы ждут дети всего мира. Они тебе верят. Ты обещал им. Ты назвал себя королем Реформатором. Ты не должен опускать руки.
Матиуш встал, взял удочку и пошел на берег моря. А мысли его, должно быть, были невеселые, потому что хоть рыбы подплывали к самому берегу, он до вечера не поймал ни одной.
12
Заседание было очень бурное. Каждый говорил разное, все были взвинчены, только Пакс спокойно курил свою трубку.
— У нас имеются два вопроса, — начал лорд Пакс. — Один ~~ вопрос о Матиуше и его королевстве, а другой — о детях. Если Матиуш получит королевство, дети взбунтуются. Будут грандиозные беспорядки во всем мире, грандиозные скандалы в школах. Королевич Хастос уже возглавил демонстрацию детей, а что будет дальше? Дети могут выбрать Матиуша королем или потребовать, чтобы в каждом государстве было два короля, один для взрослых и другой для детей. Что мы будем делать тогда? Итак, прежде всего мы должны решить, хотим ли мы дать детям права, и какие.
— Права? — гаркнул царь Пафнутий. — Если бы мой сын посмел примкнуть к бунту, я бы спустил с него штаны и так всыпал, что он долго бы помнил! Теперь пошла дурацкая мода, внушают, что детей нельзя бить. Нужно бить, а если не поможет, еще раз всыпать. Нужно бить их рукой, а если не поможет — розгой, а если и это не поможет — ремнем!
Все смотрели на Матиуша, но он молчал.
— Кто хочет взять слово? — спросил лорд Пакс.
— Я за другие меры, — сказал Орестес. — Порка это не метод: скоро забывается. Лучше не давать есть. Если провинившийся не получит завтрака или обеда, он сразу поймет, что надо слушаться. Возиться с мальчишкой — зачем мне это нужно? Пусть посидит в темной комнате, пусть хлебнет страху, сразу вылетят все глупые мысли!
— Никаких прав детям давать нельзя, — сказал друг желтых. — Дети легкомысленны, неразумны, у них нет опыта. Дал Матиуш детям права, и смотрите, что они сделали. Велели взрослым ходить в школу, а сами все перепортили. Бить детей не нужно, это жестоко, заставлять голодать — еще большая подлость, ведь они могут заболеть, вырасти слабыми. Но нужно им объяснить, что они должны подождать, пока поумнеют.
— Прошу слова, — сказал грустный король. — Я не согласен с моими предшественниками. То, что мы теперь говорим о детях, говорилось раньше о крестьянах и рабочих, о женщинах, о евреях и о неграх. Одни такие, другие сякие, в общем, никаких прав им давать нельзя. Ну, а мы дали им права. Не то, чтобы им стало очень хорошо, но лучше, чем было. Матиуш дал много прав сразу, а надо делать это постепенно. Дети должны иметь деньги, чтобы они могли покупать то, в чем они нуждаются. А если они иной раз купят какую-нибудь ерунду, ну что ж, ведь и взрослые не всегда тратят деньги разумно. Можно давать в долг, а когда вырастут, пусть отдадут. А то дети точно нищие. Должны всё просить, подлизываться к взрослым и ждать, когда они будут в хорошем настроении. Конечно, уже и сегодня у детей есть много прав. Ведь раньше отец мог убить своего ребенка, а сейчас этого нельзя. И избивать тоже нельзя. И не посылать в школу нельзя. Итак, нужно решить, какие еще дать детям права. Дети вовсе не хуже взрослых.
— Откуда вы, ваше величество, об этом знаете, ведь у вас нет детей? — спросил насмешливо молодой король.
— Я прошу слова, — сказала Кампанелла; она приехала сразу же, как только узнала, что Матиуш присутствует на совещании.
Но не начала еще Кампанелла говорить, как раздался крик, и такой ужасный, словно начался пожар. Первый вскочил с места Бум-Друм и бросился к окну. За ним остальные.
— Измена! — крикнул кто-то и хотел схватить Бум-Друма. Но Бум-Друм успел выскочить в окно. Кто-то бросился, чтобы запереть на ключ двери — но поздно — в зал заседаний ворвалась толпа дикарей, они бросились на белых королей и стали их вязать…
А впереди всех была Клю-Клю.
— Матиуш, ты свободен! — кричала она.
— Я закрываю заседание! — объявил связанный и уже без трубки во рту лорд Пакс.
— Желтого короля связать?
— Не знаю, — отвечает Клю-Клю. — Теперь Матиуш наш вождь.
Матиуш вспомнил — именно про этих негров профессор говорил, что они самые дикие из всех дикарей. Они отличные гребцы, но такие дикие, что даже Бум-Друм их боялся и позволял приезжать к нему только немногим. И сейчас у Бум-Друма, который больше не должен был притворяться, было недовольное лицо, и хотя он говорил тихо, но было видно, что он очень сердится на Клю-Клю.
Нельзя было терять ни минуты. Дикари уже укладывали кучками по пять связанных королей, другие связывали по рукам и ногам прислугу отеля и немногочисленных солдат, которые были на острове.
Хорошо, что эти дикари умели считать только до пяти, иначе они всех белых свалили бы в одну кучу, и те задохнулись, И вот перед Матиушем стоят на четвереньках три генерала и ждут приказа.
Вдруг Бум-Друм что-то сказал и встал на руки, ногами кверху. То же самое сделала Клю-Клю. Матиуш понял, что должен тоже стать на руки и быстро подошел к стене, чтобы слегка опереться ногами, так как не умел стоять на руках.
— Довольно, — сказал Бум-Друм, — Теперь встань и щелкни каждого генерала по носу.
Матиуш исполнил приказ Бум-Друма, хоть и неохотно.
Каждый из генералов после того, как получил щелчок по носу, перекувырнулся пять раз и стал на руки.